Книга Баллада. Осенние пляски фей - Мэгги Стивотер

- Нуала, я не умею читать мысли.

- Я - фея-одиночка. Понимаешь, что это значит?

Она запнулась, как будто и правда ждала, что я отвечу.

- Джеймс, это значит, что я - урод.

По- моему, она еще ни разу не называла меня по имени. Странно, я чувствовал себя так, будто я уже не мог доверять мнению, которое у меня о ней сложилось. В кармане лежала ручка, и мне ужасно хотелось достать ее. Я прямо-таки видел буквы, которые напишу: «Звать по имени».

- Если хочешь - зови, - промолвила Нуала, указав подбородком на карман, где лежала ручка. - Не понимаешь? Я - еще больший урод, чем ты.

Я плотно сложил руки на груди. Надо было бы сказать что-нибудь ехидное, чтобы разрядить обстановку, но я не хотел. Я хотел, чтобы она договорила до конца.

- Никто меня не поддерживает. Ты и не представляешь, Какой ты счастливчик. Человеческие законы, школьные правила, родители, Салливан, даже Пол. Они не дают тебе остаться наедине с миром. Я - всего лишь я, никто. Глупо, да? До меня только сейчас дошло, что я завидую… - Она исступленно и горестно рассмеялась. - Завидую тебе, придурку, который всего-то должен был помочь мне продержаться до момента, когда я сгорю и обо всем забуду.

Я вздохнул. Если бы на ее месте была Ди, я бы подождал еще мгновение, чтобы она выплеснула все эмоции полностью, но Нуала - не Ди, она устроена по-другому. Я подумал о том, что хотел написать на руке.

- Нуала, - сказал я.

Она посмотрела на меня.

- Нуала, давай устроим, ну, не знаю… передышку? Завтра ты опять начнешь называть меня придурком и уламывать добровольно расстаться с жизнью, а я снова буду считать тебя стервой и отказываться от твоего предложения, но на сегодня давай объявим перемирие? У меня от всех этих мыслей голова болит! Может, пойдем куда-нибудь поедим? В это время вообще можно где-нибудь поесть?

Я не мог прочесть ее реакцию.

- Никак не привыкну к твоей идиотской храбрости… Ты меня хоть когда-нибудь боялся?

- Я боюсь тебя до потери сознания, - честно ответил я.

Она безумно расхохоталась, на этот раз по-настоящему, как будто я - остроумнейший человек на свете. Этот смех делал ее то ли самой страшной, то ли самой прекрасной девушкой в мире, и я не мог понять, чего хочу больше: рассмешить ее снова или убежать со всех ног?

Джеймс

Я сидел в кинотеатре, на часах было 4:13, а рядом со мной сидела фея, она же муза, она же энергетический вампир. Мы смотрели «Шестое чувство».

Мне уже доводилось попадать в странные, сюрреалистические ситуации. Например, я видел, как моя лучшая подруга передвигает предметы силой мысли. Еще меня вытаскивал из разбитой машины бездушный сид-убийца. О том, что я чувствую неумолимое притяжение еженощной песни короля мертвых, я вообще молчу. По всем правилам в этот список стоило бы добавить и то, что мы сидели с Нуалой в кино: смотрели, как сумасшедший маленький мальчик говорит Брюсу Уиллису, что видит мертвых людей.

А на душе у меня было, как ни странно, почти хорошо.

Ну разве что Нуала немного перестаралась с маслом в попкорне, но, черт возьми, я тоже не знаю, как обращаться с этими дурацкими автоматами. И вообще, много масла в попкорне не бывает.

- Смотри, - скомандовала Нуала.

Она не ела. Я знаю, что людям нельзя есть еду фей, потому что тогда они навсегда останутся в Волшебной стране. Может, у фей с человеческой едой то же самое?

Нуала шлепнула меня по руке, чтобы привлечь внимание:

- Смотри. Видишь? Каждый раз, когда должно произойти что-то сверхъестественное, режиссер дает подсказку. Что-то красное. Видишь там красный цвет?

Странно, что именно Нуала говорит мне об этом.

- Ага.

Я так долго сидел, что затекла задница. Я пошевелился и пристроил ноги на спинку впередистоящего сиденья. Нуала продолжала, не отрываясь, смотреть на экран, свет картинки мигал на ее лице, и при каждой перемене освещенности ее зрачки сужались и расширялись. Удивительно похожа на человека… и в то же время бесконечно далека от человечности.

- Сколько фильмов ты видела? - спросил я. Не то чтобы фильм не занимал, но я уже раз четырнадцать видел концовку, так что мне интереснее было, зачем Нуала потащила меня в кино и почему из всех фильмов выбрала именно этот.

- Наверное, несколько тысяч. Не знаю. Пока я не разобралась, что со мной происходит, я хотела стать режиссером.

Я устал, поэтому не сразу сообразил, что она имеет в виду. Я не успел прокомментировать, когда Нуала испепелила меня взглядом и сказала:

- За шестнадцать лет режиссером не станешь. Да и какой смысл?

Вопрос был глупый.

- Такой же, как у всех остальных, кто хочет стать режиссером. Ты правда этого хочешь? Кино снимать?

- Именно кино. Прожить все эти жизни, да еще с музыкой на фоне. Это как прожить тысячу жизней, не отказываясь от своей. - Нуала лениво улыбнулась в экран. - Я даже придумала себе псевдоним. Иззи Леопард.

Я расхохотался.

Нуала меня стукнула, и по руке опять побежали мурашки.

- Прекрати!

Я прикрыл лицо рукой:

- И как ты только такое придумала? Прямо цирковой псевдоним. Смертельный номер! Весь вечер на арене Иззи Леопард!

Нуала снова шлепнула меня по руке:

- Зато оригинально! Хорошо запоминается. Люди будут говорить: «Кто режиссер?» - «Иззи Леопард, она просто гений!»

- Цирковой.

Нуала яростно взглянула на меня:

- Знаешь, я могу тебя убить.

- О, если бы каждый раз, когда мне это говорят, я получал деньги… Даже так: каждый раз, когда мне это говоришь ты.

Она забрала у меня ведерко с попкорном и поставила его на кресло с другой стороны.

- Зачем я угощала тебя попкорном? Надо было заставить тебя пить масло, чтобы не издевался над моим режиссерским псевдонимом!

Я ухмыльнулся:

- Да, такая участь страшнее смерти.

Я задумался о ее словах про тысячи жизней, которые можно прожить на экране. Тысячи человеческих жизней. Важное уточнение.

- Все-таки шестнадцать лет - немалый срок. Ты вполне могла бы стать режиссером.

Нуала развернулась лицом ко мне, нахмурив брови, и заговорила, перекрывая напряженное музыкальное сопровождение последней сцены:

- Ты что, совсем дурак? Вроде несложно догадаться. Меня раздражают люди, которые выдумывают отговорки.

- Только не говори, что времени недостаточно. Ты могла хотя бы попробовать. Шестнадцати лет хватит, чтобы попробовать.

Она зашипела сквозь зубы и покачала головой: