Книга Несговорчивая жена принца - Тереза Саутвик

Только если она беременна.

– Нам надо кое-что решить, и мне показалось, я смогу лучше разобраться в себе, побыв одна.

– Понятно.

Джессика сложила руки на коленях.

– Почему она убежала? Моя мама, я хочу сказать. Почему не обратилась к вам за помощью?

– Не могу сказать наверняка.

– Но ты знала ее. Она была самой дорогой, любимой. Должна же ты догадываться, что она чувствовала.

– Гордость. Стыд. – Бабушка невидящим взглядом смотрела в окно.

– В письме она писала, что мой отец был дипломатом.

Бабушка кивнула.

– Мэрам встретила его в этом самом доме, на приеме, который давали мы с мужем. Дипломат этот был женат, вдали от дома. Она – молода, очень хороша собой. Потом то она выискивала повод посетить министерство иностранных дел, то он находил предлог появиться в нашем доме. Мы понимали, что происходит, предостерегали Мэрам, и не раз. Но наше неодобрение лишь подхлестывало ее.

– Она отказалась прекратить свидания с ним?

Лиина кивком подтвердила ее слова.

– Мы были вне себя от горя и огорчения. Не знали, как справиться с упрямицей. Вначале мы не знали о ее беременности. Она просто исчезла.

– Вы разговаривали с моим отцом?

– Конечно. Он не знал, где Мэрам, хотя и признался, что она приходила и сказала ему о своем положении. Он ответил ей, что никогда не пойдет на скандал, оставив жену.

– Негодяй. Учитывая все вышесказанное, меня удивляет, что вы так тепло приняли меня. Я – дочь человека, навлекшего позор на вашу дочь.

– Она тоже виновата. – Бабушка ободряюще потрепала Джессику по руке. – Но мы никогда не переставали ее любить. Ты – дочка нашей дочери, и тебя мы тоже любим. А сейчас я вижу, что ты чем-то огорчена. И чувствую, тут не обошлось без его высочества принца.

– Неудивительно, что маме не удавалось вас дурачить, – ответила Джессика с наигранной веселостью.

– Я стара, но зрение и слух пока мне не изменяют.

– Ты вовсе не старая.

– Пытаешься мне льстить? Ценное качество для внучки. Только не надейся увести меня в сторону от темы. Объясни, что произошло.

– Я решила не оставаться во дворце, и Кардал сказал, что я сбегаю – как мама.

– Сбегаешь? От чего? Твоя мать оставила нас, боясь, что опозорила семью. Она знала, что ранит нас, и не хотела видеть причиненную ею боль. Только не учла, что время лечит.

В случае Кардала – нет. Джессика положила ладонь на живот и мысленно взмолилась, чтобы ребенка не было.

– Пусть вы с Кардалом были обручены заочно, сразу видно искры, пробегающие между вами.

Лишь с моей стороны, уныло подумала Джессика.

– Боюсь, твое внимание привлекло статическое электричество.

Интересно, что хуже – бесчисленные мужчины, сменяющие друг друга в процессе поиска настоящей любви, или заведомое отсутствие всяких попыток кого-либо найти потому, что уже встретила своего единственного, который никогда тебя не полюбит?

Бабушка нахмурилась:

– Надеюсь, когда ты говорила о бегстве, то не имела в виду возвращение в Америку?

– У меня там работа, – призналась Джессика. – Я работаю с детьми, которые нуждаются во мне.

– Уверена, что нуждаются. Но ответь мне: не пытаешься ли ты прикрыть истинную причину отъезда другими?

– Не понимаю, о чем ты.

– Все о том же – пытаюсь выпытать у тебя, что ты думаешь о принце Кардале. Мы поймем, если ты решишь, что твоя работа – настоящая причина твоего отъезда. Но, прежде чем принять решение, вспомни то, о чем забыла твоя мать, – ты можешь покинуть Бхакар, но свои беды унесешь с собой.

Это называют эмоциональным багажом. Сюда Джессика прибыла, практически его не имея, а теперь он не поместится и в десяти чемоданах.

Слезы брызнули у нее из глаз, и бабушка крепко прижала ее к себе. Приехав сюда за семьей, Джессика свою семью обрела. Любви она не искала, но любовь сама нашла ее.

По крайней мере, хотя бы есть кому утешить ее, когда она плачет.

С того момента, как секретарь сообщил ему о звонке Джессики, Кардал не мог сосредоточиться. Вероятно, надо было прервать проходившее тогда совещание, тогда многие дела не остались бы нынешним утром незавершенными. Теперь Кардал никак не мог выбросить мысли о Джессике из головы.

По правде говоря, ничего нового тут нет. Теперешнее состояние стало входить у него в привычку. Особенно за последние несколько недель, после ее переезда к родственникам. Собственные покои стали казаться Кардалу слишком большими, слишком пустыми. Непонятно, почему это происходит с ним. Ее хрупкая фигурка не могла занимать так уж много пространства.

Откинувшись на спинку стула, Кардал смотрел на экран компьютера, неспособный ничем его заинтересовать. Ничто не привлекало его внимания, кроме мыслей о жене.

Конечно, речь не о ее теле, сколь бы ни были привлекательны его изгибы. Разговор о масштабах ее личности, характера, духа. Вот что заставляет его день и ночь ощущать утрату.

Кардал был так погружен в свои размышления, что вздрогнул от жужжания сигнала внутренней связи.

– Ваше высочество?

Он нажал кнопку для ответа.

– Да?

– Прибыла ваша жена.

Сердце Кардала ухнуло вниз, предвкушение свидания слегка ошеломило его. Понадобилось несколько секунд, чтобы овладеть собой.

– Пошлите ее ко мне.

Казалось, прошла целая жизнь, прежде чем дверь кабинета открылась. Никогда прежде Джессика не выглядела привлекательнее, чем сейчас. Кровь бросилась Кардалу в голову, в ушах застучало, настолько ему хотелось стиснуть ее в объятиях, наплевав на всякий самоконтроль.

Он поднялся, но не подошел, оставив стол разделять их.

– Привет.

– Привет. Очень мило, – сказала она, оглядывая просторный кабинет – толстый берберский ковер, кожаную мебель. – Никогда не видела, где ты работаешь.

Уголок его рта дернулся.

– Ты вряд ли поверишь, что я вообще способен работать, поэтому я сразу отказываюсь от тщетных попыток тебя убедить.

– Я была неправа. Повторяю это в последний раз.

– Очень хорошо. – Он указал рукой на два стула для посетителей. – Присаживайся.

– Благодарю. – Теперь она говорила подчеркнуто официально.

Насколько предпочтительнее был бы жаркий шепот, который звучал тогда, в его спальне. На худой конец он согласился бы и на недавнюю иронию, слышавшуюся в ее голосе, когда она признала ошибочность своего первого впечатления о нем. Годилось почти все, кроме этого отчужденного тона.