Книга Под звездным дождем - Джейн Портер

Она почувствовала себя опустошенной. Она не хотела, чтобы он уходил. Не хотела просыпаться в одиночестве. Но это реальная жизнь, напомнила она себе. Так и должно быть.

Шанталь села в постели. Внезапный спазм свел ей желудок, во рту появился неприятный металлический привкус.

Она медленно легла и, положив руку на живот, попыталась успокоиться. Это не похмелье. Вчера она не выпила ни капли вина. Может быть, это пищевое отравление?

Через несколько минут она заставила себя подняться. Преодолевая тошноту, она сидела на кровати, слушая теплый шепот тишины. Деметрис. Деметрис Мантеакис. Мрачный. Красивый. Ее чувственный, печальный грек.

Прошлая ночь была нереальной. Самой прекрасной ночью в ее жизни. Каждая минута в объятиях Деметриса казалась ей совершенной. Но все бледнело в сравнении с эмоциями, с напряжением обуревавших ее чувств.

Оттолкнувшись от кровати, Шанталь поднялась и, превозмогая тошноту, приняла ванну и оделась, чтобы спуститься вниз к завтраку.

Она вышла на террасу, отделанную светло-желтым известковым туфом. Теплое утреннее солнце ослепительно отражалось от гладкой поверхности стен, и у нее закружилась голова.

Где Деметрис? Что он делает? Она хочет видеть его. Ей страшно встретиться с ним. Но его нигде не было видно, и Шанталь в одиночестве села за стол.

После завтрака, состоявшего из тостов и чая, тошнота прошла, и Шанталь собиралась встать из-за стола, когда появился Деметрис.

Несмотря на то, что они провели вместе ночь, Шанталь почувствовала, как ее охватывает волнение. Она с трудом совладала с внезапно нахлынувшими на нее чувствами: любовь и боль накатывали огненными волнами.

Деметрис сжал губы, но затем черты его разгладились, и лицо приобрело обычное непроницаемое… почти равнодушное выражение.

— Позавтракала?

Ни «Привет, дорогая!», ни нежного «С добрым утром!». Ничего, что указывало бы, что ночью между ними произошло нечто особенное.

Чтобы скрыть острое разочарование, Шанталь холодно улыбнулась.

— Да, благодарю.

Деметрис был в шортах и черной футболке с короткими рукавами.

— Готова? — спросил он.

Шанталь ни разу не видела его в таком виде и, прищурившись, разглядывала его длинные мускулистые ноги, сильные руки, кожу, покрытую темным загаром.

— Куда мы пойдем?

— Я подумал, что тебе нужно сменить обстановку, поэтому мы покинем остров. Проведем день на лодке.

Как оказалось, это была не самая удачная мысль, с тоской подумала Шанталь позже. Все тело у нее ныло, она ощущала усталость. Желудок тоже внес свою лепту, но весь день ей удавалось скрывать свое недомогание. Но не плохое самочувствие, а холодность Деметриса убивала ее. Она втайне надеялась, что на лодке он будет менее отчужденным. Вместо этого он вел себя как законченный профессионал. Он находился рядом, но ни разу не дотронулся до нее. Он был вежлив, но не разговорчив. Он был внимателен, но отстранен.

И это было ужасно. Как он может ночью заниматься с ней любовью, а днем — держать на расстоянии?

Возможно, из-за ночи любви или целого дня, проведенного в лодке под жарким солнцем, но Шанталь возвратилась на виллу, чувствуя себя совершенно измученной.

Она не могла вспомнить, когда была такой уставшей. Поднявшись наверх, она закрыла деревянные ставни, чтобы в комнате стало темно, и, раздевшись, легла на мягкие прохладные простыни.

* * *

В тот вечер ужин превратился в настоящую пытку.

Не только общество Деметриса действовало ей на нервы. Собственное тело отказывалось подчиняться ей. Как только Шанталь вошла в столовую, ее желудок неожиданно взбунтовался.

От запаха фаршированной рыбы у нее сделался спазм, и она поспешно прикрыла рукой рот и нос, стараясь преодолеть тошноту.

Деметрис поймал ее взгляд и вопросительно поднял брови.

Шанталь подошла к своему стулу и, покачав головой, слабо улыбнулась. Со мной, мол, все в порядке.

Но, сев за стол, она почувствовала еще один угрожающий спазм. Капельки пота выступили у нее на лбу и верхней губе. Весь день она чувствовала усталость и слабость. Неужели у нее снова грипп?

Выдержи ужин, сказала она себе, потом иди в свою комнату и ложись в постель.

Шанталь удалось проглотить еще одну ложку острой густой похлебки из рыбы со свининой и овощами. Она не знала, как долго ей удастся просидеть за столом, делая вид, что с ней все в порядке.

Внезапно Деметрис потянулся к ней через стол и приложил тыльную сторону руки к ее лбу.

— В чем дело?

Инстинкт подсказывал ей промолчать. Но тело возобладало над разумом. Она не может солгать.

— Мне нужно уйти.

— В чем дело? — повторил Деметрис, вставая из-за стола одновременно с Шанталь.

— Я не знаю. — Она не могла посмотреть ему в глаза. Нельзя, чтобы он увидел, как ей плохо. Болезнь — это личное. Посторонние не должны знать о ее недомогании. И уж конечно, не о том, что ее тошнит. Рвота — это так недостойно. Она ненавидит делать что-либо недостойное. — Извини…

— Я пойду с тобой.

— Не надо.

Но Деметрис уже подхватил ее под руку и повел на второй этаж. Шанталь едва волочила ноги. У нее горело лицо, тело покрылось холодным липким потом.

На полпути она протянула руку и попыталась оттолкнуть его.

— В ванную…

Он понял и, подхватив ее на руки, бросился вверх по ступенькам. Ее вырвало.

Слезы жгли ей глаза, во рту была горечь.

Деметрис усадил ее на край массивной ванны.

— Прости, — задыхаясь, проговорила Шанталь. Он протянул ей влажное полотенце.

— Ничего, — сказал он. — Ничего страшного.

Сотрясаясь от озноба, Шанталь вытерла полотенцем лицо и заставила себя посмотреть на него.

Она испачкала ему рубашку.

От стыда и ужаса Шанталь закрыла глаза. Как она могла? Арман никогда не простил бы ее.

Заставив себя двигаться, она встала и откашлялась, хотя у нее снова урчало в животе.

— Дай мне свою рубашку.

— Здесь есть кому заниматься стиркой, — ответил Деметрис и снова прикоснулся к лицу Шанталь. На этот раз он дотронулся до ее щеки. — Когда тебя схватило в первый раз?

— Я не очень хорошо чувствовала себя весь день. Но я думала, что это от усталости, от прогулки под солнцем. — Она пожала плечами. — Вероятно, это какая-то инфекция, — сказала она, всем сердцем желая, чтобы Деметрис снял эту рубашку и ушел в свою комнату. Ей хотелось избавиться от его настойчивого, испытующего взгляда, в котором, как почудилось ей, она заметила опасность и подозрение.