Книга Любовное заклинание - Джул Макбрайд

Глава ДЕВЯТАЯ

«Изысканный — это мягко сказано», — подумала Симона, сидя час спустя в ресторане и наблюдая, как официант тожественно выносит три листа зеленого салата. Видимо, именно так в представлении Гилды Годдард, хозяйки заведения, должна выглядеть «овощная закуска». Вступление к обеду состояло из крошечной порции чего-то чрезвычайно вкусного, и столь же микроскопического. В качестве первого был подан бульон, в котором плавали шарики, до странного похожие на глаза. Но даже необычный вид деликатесного супа не мог заставить Сим забыть о том, что напротив нее за столом сидит Великолепный Гаррити собственной персоной.

Как оказалось, Уильям Гаррити даже не вспомнил девушку и никак не отреагировал, когда она представилась. Поначалу Симона решила, что это шутка. Но когда час спустя во взгляде мужчины по-прежнему не появилось даже намека на узнавание, стало ясно, что он не против был пофлиртовать с хорошенькой буфетчицей, но запоминать ее — это уж слишком. Чего-то подобного следовало ожидать! Правда, брат Уильяма был еще хуже!

Кипя от злости, Сим то и дело отбрасывала руку Джеймса, которая через минуту снова оказывалась на ее колене. Вспоминая разговор у музея Гагенхайм, Симона ежеминутно краснела от стыда. Надо же, ни слова не сказать о том, что он принадлежит к клану Гаррити! И с этим человеком всего пару часов назад она собиралась связать свою жизнь!

У девушки до сих пор в голове не укладывалось, что «тетя Анна» — никто иная, как Анна Гаррити. А брат, с которым Джеймс играл в детстве, у которого останавливался, приезжая в Нью-Йорк — Великолепный Уильям. И детство в Лонг-Айленде прошло не среди простых смертных, а в одном из роскошных дворцов, построенных толстосумами на острове. Подлый обманщик! Джеймс Гаррити родился и вырос среди избранных сливок общества — и ни словом не обмолвился об этом. Продемонстрировать такое недоверие, да еще после того, как они развлекались с шоколадным кремом, — этому нет прощения!

Симона почувствовала, что Джеймс наклоняется к ней. Еще недавно горячее дыхание парня кружило девушке голову, а сейчас вызывало лишь глухое раздражение. Надо бы плеснуть ему в лицо коктейлем, хотя бы ради удовольствия нарушить сонный покой этого чопорного ресторана. Но чувство собственного достоинства удержало Сим от подобной выходки.

— Я знаю, ты злишься на меня, — прошептал парень.

— Да кто ты такой? Конструктор ракет? Или знаменитый психиатр?

Как она могла позволить так себя одурачить? Разве простые охранники парков носят ручки «Монблан» в кармане потертых джинсов? И кто из них способен завязать такой аккуратный узел на галстуке, даже не глядя в зеркало?

Сим снова оттолкнула нахальную руку со своего колена. Каков мерзавец! Да, они с братом стоят друг друга! Она пристально посмотрела на молодоженов, которые сидели напротив нее за столом и болтали о теннисном корте в имении Луизы. Как выяснилось, у сестры Великолепного и Джеймса — Луизы Амхерст — есть летний дом в Хэмптонсе, муж — прожигатель жизни, и двое хулиганистых сыновей-подростков.

— Ты не представляешь, кто купил дом рядом с Луизой, — лепетала Кристина, сводя на переносице темные брови идеальной формы.

«А ты не представляешь, кто сейчас встанет из-за стола», — подумала Симона, чувствуя, что ее голова вот-вот лопнет от потока грязных сплетен про знаменитого телеведущего, который поселился в роскошном доме рядом с Луизой и нарушил великосветскую атмосферу района.

— Хорошо еще, что рок-певцов пока нет, — ответил Великолепный Уильям таким тоном, словно их появление ожидалось в ближайшем будущем. По всему было видно, что он сожалеет об утрате былого Хэмптонса.

Сим вздохнула, слушая всю эту чушь и радуясь возможности не участвовать в разговоре. Наверное, это был верный шаг — сказать, что она нигде не работает.

При иных обстоятельствах Симона постаралась бы запомнить все подробности: содержание разговоров, фасон вечерних туалетов, рисунок на столовом серебре. Они с подругами так любят обсуждать подробности из жизни героев светской хроники. Но сейчас у девушки не было ни малейшего желания смотреть по сторонам. Вместо этого она уставилась на Кристину, чувствуя необычный приступ злорадства. Вне сомнения, жена Великолепного была красива, как картинка. Описывая такую женщину, мужчины обычно говорят «божественно хороша».

И при этом такая пустышка! Кристина почти не притронулась к еде, поскольку все время висла на рукаве мужа и, казалось, могла слушать до скончания века пустую болтовню о том, с кем и когда он играл в теннис. Правда, похоже, на Гаррисона Гаррити вся эта чушь не производила особого впечатления. Чем дольше Симона наблюдала за ним, тем большей симпатией проникалась. Старший Гаррити тоже периодически поглядывал на девушку через стол — видимо, пытался понять, в каких отношениях она находится с его сыном.

Жаклин же, напротив, пыталась внимательно слушать свою невестку и — Сим заметила не без удовольствия — с трудом скрывала разочарование. В конце концов, приятно сознавать, что даже среди Гаррити есть здравомыслящие люди. Муж Анны, Гарольд Гаррити, был темноволосый, высокий, с квадратной челюстью — он чем-то походил на Кэрри Гранта в старости, только напрочь лишенного обаяния. Гарольд заметно оживился, когда Жаклин переключила свое внимание на Джеймса. С любопытством глядя на сына, она спросила:

— И чем же ты намерен теперь заниматься?

— Ничем особенным. — Джеймс слегка повел плечом, одновременно пытаясь положить соседке руку на колено. — Всю неделю мы с Симоной бродим по Нью-Йорку. Пару раз сходили в театр. Были на выставке Ральфа Кляйна в Гагенхайме.

Последняя фраза вызвала живой интерес у всех. Дядя Гарольд переспросил:

— На выставке Кляйна?

— Сим была на его лекции в колумбийском университете, и учитывая ее обширные знания по истории искусств, мы…

Жаклин удивленно уставилась на Симону.

— Вы были на лекции мистера Кляйна?

Понимая, что больше не удастся играть роль бессловесного манекена, Сим кивнула:

— Да, была.

В ее голосе прозвучало едва заметное раздражение.

— А мы не смогли пойти, — извиняющимся тоном сказала старшая женщина. — Мы как раз были в Австралии.

— Я тебя умоляю, Жаклин! Этот Кляйн — всего-навсего примитивный иллюстратор, — воскликнул дядя Гарольд с невыразимым отвращением. — Ты прекрасно знаешь, что подобные типы не имеют никакого отношения к настоящему искусству!

Еще когда Кристина расписывала знаменитого телеведущего, который поселился по соседству с Луизой, Симона почувствовала, что терпение ее на пределе.

— Боюсь, вы заблуждаетесь, — возразила она, возможно, с большей горячностью, чем следовало. — Я считаю, что Кляйна часто не понимают. Он родился и вырос в рабочей среде, окончил Питтсбургский художественный институт и сумел отразить в своем творчестве все разнообразие жизненного опыта. Думаю, мало кому из художников это под силу. То, что вы называете «обыкновенными иллюстрациями», возможно, слишком сложно для вашего понимания, мистер Гаррити.