Книга Страстное желание - Дэй Леклер

— Я хочу, чтобы Данте признали родство, и тогда имя Кэт не будут полоскать в прессе.

Сев нахмурился:

— А с какой стати журналисты ею интересуются?

— Пять лет назад ее обвинили в романе с женихом кузины, Бенсоном Винтерсом. Он тогда был кандидатом в сенаторы. Ее застали в его постели.

— Ее застали в его постели, но она невиновна? Уверен?

В словах Сева не было обвинительных ноток — только сомнение.

— У нее не могло быть с ним связи, потому что до меня она ни с кем не спала.

К его немалому удивлению, Сев моментально принял его объяснение.

— И кто тот сукин сын, который ее обвинил? И зачем ему это было нужно? И какого черта ты до сих пор не выбил из него всю дурь?

— Потому что я — тот сукин сын.

— Ты… — Глаза Сева блеснули яростным огнем, словно на мгновение он задумался над тем, не стоит ли реализовать свое предложение о побоях. Видимо, желание защищать женщин у Данте в крови. Кто бы мог подумать? — Но почему? Как так получилось?

— Я обнаружил ее в его постели. Пока у меня нет всей информации о случившемся. Пока. Я все неправильно понял. И у нас есть причины — их бы я не хотел объяснять — заставить всех верить в истинность нашего брака.

— Как оно и есть на самом деле. — Сев допил остатки своего напитка. — Иначе и быть не может, учитывая выбор инферно.

— Раз уж ты заговорил… Я спросил об этом Примо, но…

— У нашего деда стойкое мнение на этот счет.

— А ты с ним не согласен? — Внезапно Гейб почувствовал облегчение, что Сев не верит в сказку. — Ты тоже над этим смеешься?

— Ты ждешь, что я скажу, что инферно уйдет. Что оно не существует.

— Конечно, не существует.

Сев рассмеялся:

— Я тоже так думал до того момента, когда мы с Франческой впервые коснулись друг друга. Так думали мои братья, пока оно не настигло их. И наши четыре кузена. Все мы пытались противостоять. И все проиграли. Смирись. Если ты — Данте, ты застрял в инферно.

— Я не Данте!

— Именно это я и планировал тебе сказать. Даже был готов отстаивать свое мнение кулаками. — Сев философски повел плечами. — Похоже, мы оба ошибались. Ты — Данте, хочешь ты этого или нет. Черт, хотим мы этого или нет.

— Слушай, не важно, как меня зовут. Как только мы с Кэт поженимся, мы исчезнем из вашей жизни навсегда.

— Это будет нелегко, — предупредил Сев. — Нельзя одну минуту побыть Данте, а потом перестать быть им. Все или ничего. Примо и нонна не позволят тебе сбежать. Как бы я этому ни сопротивлялся. — И Сев протянул Гейбу руку. — Похоже, у меня появился новый брат.

Гейб уставился на протянутую руку. Внутренний голос подсказывал ему, что, как только он ее пожмет, все изменится навсегда. Он изменится навсегда. Он примет то, что отрицал всю жизнь. И это будет его сознательный выбор.

Он посмотрел в глаза Сева и увидел в них себя. Увидел глаза, которые передаются от отца к сыну, от поколения к поколению. Увидел в них ту же страстность и решительность, которыми обладал сам. Увидел в его чертах знакомые следы счастливых дней прожитой жизни и испытанной боли. Увидел плохое и хорошее.

И снова опустил взгляд на руку. Пожав протянутую руку, он перестанет быть Моретти и станет… Данте. И внезапно он понял, что должен стать честным в отношении самого себя.

Не медля ни секунды более, Гейб пожал руку брата.

— В день моей свадьбы тоже шел дождь. — Матильда присоединилась к своей внучке, стоящей у окна.

— Это принесло тебе неудачу?

Матильда рассмеялась, и этот звук впервые за пять последних лет принес Кэт долгожданное искупление.

— Ничуть. Мы с твоим дедом были похожи на промокших насквозь крыс, когда все закончилось. Но потом была… потом была совершенно потрясающая брачная ночь.

Кэт склонила голову.

— Ба, прости. Прости, что сделала тебе больно.

— Помолчи, детка. Это я должна извиняться, а не ты. Ты все время писала мне, а я позволила своей гордости встать между нами. Позволила общественному мнению стать более важным, чем самый дорогой мне человек, на пять одиноких нескончаемых лет. Я должна была прислушаться к своему сердцу и признать, что ты была молода, глупа и имела право на ошибку. — Она сжала Кэт в объятиях. — Помни, я всегда буду любить тебя, Кэт.

— Я тоже люблю тебя, Ба. — Она прижалась к женщине, которая была для нее одновременно и матерью, и бабушкой, и лучшей подругой, вдыхая полной грудью знакомый с детства аромат свежих роз. Кэт почувствовала себя так, словно вернулась домой после долгой разлуки. — Я не хочу тебя терять снова.

— У нас все еще есть в запасе время. Я привезла с собой «Страстное желание». Этот брак… Все произошло так стремительно. Ты ведь… ты любишь Гейба? Поэтому вы женитесь?

Боже, меньше всего на свете Кэт хотела лгать бабушке. Но она не сможет принять правду.

— Я понимаю, что все слишком быстро. Но ведь Гейб рассказал о своем родстве с Данте. И это объясняет инферно и… — щеки Кэт покрылись пунцовым румянцем, — и как оно действует.

Матильда мечтательно улыбнулась:

— Должна признать, все это ужасно романтично. Хотя я и не считала себя никогда романтиком. Но почувствовать любовь с первого же прикосновения… И тем более с Гейбом. Ты знаешь, как я его обожаю. — К счастью, Матильда не стала переспрашивать. Она просто протянула внучке коробку. — Я давно ее не открывала. Наверное, стоило почистить ожерелье для тебя.

Кэт поставила коробку в центр низкого стола и направила на него прямой луч лампы. Бриллианты сверкнули миллионами радужных огней.

— Оно потрясающе, — пробормотала Кэт. И нахмурилась, всматриваясь внимательнее.

Что-то было не так. При ближайшем рассмотрении она заметила, что блеск камней не одинаков, а подобного она не помнила об украшении, которое успела детально изучить за долгие годы. Неужели не все бриллианты в ожерелье огненные? Или не все настоящие? Сердце Кэт гулко ухнуло вниз.

«Так. Оставайся спокойной». Это — старое ожерелье. Вполне возможно, тридцать лет назад Данте использовали не только огненные бриллианты в своих украшениях. Франческа! Франческа все знает. Кэт обратится за помощью к жене Сева — ведущему дизайнеру компании. Франческа сможет подтвердить, является ли ожерелье настоящим. А пока…

— Знаешь, думаю, если я надену ожерелье на свадьбу, Данте его узнают и вспомнят его значение. Это будет не очень тактично с моей стороны — надеть ожерелье, которое Доминик подарил своей любовнице, даже если она и была мамой Гейба. Не хочу рисковать только что установившимся миром.

Матильда нахмурилась:

— Я об этом не подумала. Можешь подарить его Гейбу в первую брачную ночь.