Книга Дагестанская сага. Книга II - Жанна Абуева

Марьяша вместе со своим классом и несколькими десятками других классов бодро прошагала мимо трибуны – на ней стояли в ряд руководители партии и члены правительства, а также несколько Героев Советского Союза и Социалистического труда.

Всё было привычно, незыблемо и так празднично, что даже дистанция между шествовавшим народом и стоявшими на трибуне людьми казалась вполне естественной, словно именно так оно и должно было быть – отдельно руководители и отдельно народ.

Если бы все эти люди вдруг задались вопросом: кого они приветствуют и для чего это нужно, то вряд ли они сумели бы объяснить себе это. Вероятнее всего, лишь пожали бы плечами и – в большинстве своём – сказали: «А чёрт его знает!»

В течение жизни они исправно ходили на демонстрации не менее трёх раз в год – 7 ноября, а также 1 и 9 мая. Живя в социалистическом обществе, они привычно хранили и почитали социалистические традиции, куда входили и демонстрации вместе с парадами. Но если 7 ноября и 1 мая носили в народе характер чисто традиционный, то День Победы, приходившийся на 9 мая, для всех без исключения был святым. Праздник был связан с Великой Победой, великими потерями и великими подвигами, а потому вызывал священный трепет у каждого гражданина великой страны.

Священными были для людей военные песни, фильмы и книги о войне, воспоминания фронтовиков. Священна была и сама память. И даже родившиеся после войны дети столь же трепетно чтили эту память и берегли её вместе со старшими.

Из всех многочисленных песен о войне Марьяша с детства любила больше всего трогавшую её до слёз песню «Враги сожгли родную хату». Она живо представляла себе вернувшегося с войны солдата с вещмешком, в потрёпанной гимнастёрке, в сапогах, покрытых пылью военных дорог, в серой солдатской шинели, с пилоткой на голове. Представляла, как он, глубоко потрясенный, стоит перед могильной насыпью, где покоятся его жена Прасковья и его детишки, которые должны были бы его встречать сейчас, живые и весёлые, а вместо этого, уничтоженные фашистами, лежали в сырой земле. И дом его был также уничтожен, как, вероятно, и всё село, и не было никого, кто встретил бы и утешил этого воина, освободившего Европу и дошедшего до Берлина. И вот он, повидавший в войну достаточно горя и похоронивший многих своих товарищей, оплакивает сейчас самых близких своих людей и пьёт «вино с печалью пополам» в надежде, что оно сумеет хоть как-то притупить его боль.

Представляя себе, как плачет этот мужественный солдат, Марьяша и сама начинала всхлипывать. Ей казалось, что она воочию видит, как тёплый летний ветер качает могильную траву, и это было так пронзительно и так печально, что она сама наполнялась грустью и тревогой за этого бездомного воина и за его дальнейшую судьбу. Ей нравилось думать, что пройдёт время, и он непременно встретит хорошую, добрую женщину, которая сумеет обогреть и оживить его душу, родить ему детей, и всё в его жизни ещё будет хорошо, потому как он это заслужил.

Хотя уже довольно много времени отделяло страну от той ужасной войны, память о ней не ослабевала, количество военных песен не убывало, а, напротив, всё увеличивалось. И вот уже проникновенно зазвучал на всю страну «День Победы», врываясь в людские души и наполняя их гордостью и болью:

Это праздник

С сединою на висках.

Это радость

Со слезами на глазах…

Марьяша думала о том, что когда-нибудь она тоже постарается написать песню или хотя бы стихи о войне, а пока что, пока дома никого не было, она во весь голос пела, и ей казалось, что все переполнявшие её чувства выплескиваются наружу вместе с этими чудесными песнями.

Глава 24

Имран вёл машину по петляющей дороге к горному перевалу и думал о создавшейся в его жизни ситуации. Она оказалась такой запутанной, что он, никак того не ожидавший, был растерян и опустошён. В одинаковой степени его терзали сейчас как угрызения совести, так и мысли о собственном предательстве по отношению сразу к двум женщинам. Одной из них была его жена Фарида. Другой преданной им женщиной была Полина, молоденькая лаборантка из городской поликлиники, влюблённая в него ещё со школьной скамьи и пришедшая однажды в его фотолабораторию, чтобы сняться на личный листок по учёту кадров. Затем она снова пришла, и ещё раз – уже без всякой причины, а просто испытывая потребность в его, как она выразилась, «страшно обаятельном обществе». Пришла – и осталась в его жизни. А он, достаточно уже искушённый в амурных делах, был настолько польщён и тронут её пылкой влюбленностью, что, сам того не заметив, увлёкся девушкой с романтичной горячностью, той самой, что побуждала его вечно пребывать в сладостных поисках своей Музы сердца. И Полина стала такой музой. По крайней мере он её искренне в этом уверял, как уверял многих других до неё. И все они ему верили, и сам он тоже верил в свои слова, которые говорил многим девушкам и вот теперь Полине.

Беспечная, удачливая лёгкость, в которую он облекал свои отношения с женщинами, до сих пор ни разу его не подводила, если не считать слёз и упрёков, обыкновенно сопровождавших неизбежное расставание. Однако всё изменилось в тот момент, когда Полина сообщила ему, что беременна и что её мать собирается говорить с ним об этом. Не ожидавший такого поворота событий, Имран вначале оторопел, а потом брякнул, не подумав:

– Не беспокойся, я что-нибудь придумаю, и мы поженимся!

Полина тут же успокоилась и повеселела, а сам он, напротив, помрачнел и захандрил.

Жизнь сразу же показалась Имрану неуютной и даже враждебной, он ощутил себя обманутым ею, ведь до сих пор она, эта жизнь, его лишь баловала да нежила. Груз ответственности за ситуацию нестерпимо на него давил, и Полина, неожиданно став проблемой, уже не казалась ему такой привлекательной, как раньше, зато чувство вины перед Фаридой, которая была его женой перед Богом и людьми, вызывало глубокое раскаяние и мучительные угрызения совести.

Он сразу представил себе, как всё будет, когда ситуация станет известна в городе, и какова будет реакция Фариды, её отца Саидбека, его матери и сестры Малики, всех соседей и сослуживцев. А главное – он представил себе лица своих сыновей, и эта картина более всего его ужаснула.

Конечно, Фарида уйдёт от него, едва лишь всё раскроется. Уйдёт и заберёт детей. И на её место заступит Полина с её ярко-синими глазами и с каждым днём всё больше разбухающим животом. И она станет в его доме молодой хозяйкой вместо Фариды… Нет, это невозможно! У него нет морального права приводить в отцовский дом другую женщину, кроме той, которую он уже однажды привёл. Он вспомнил обращённые к нему некогда слова отца: «Женитьба – дело серьёзное! Люди женятся один раз и на всю жизнь. Когда ты просишь у отца руки его дочери, это значит, ты готов нести ответственность и за неё, и за будущее потомство. Если ты готов нести такую ответственность, я с радостью благословлю твой выбор и поговорю с Саидбеком…»

Он ответил тогда: «Да, папа, я готов!». В ушах его продолжал сейчас звучать глуховатый голос Ансара: «…нести ответственность… с радостью благословлю твой выбор…»