Книга Феликс Дзержинский. Вся правда о первом чекисте - Сергей Кредов

Важно отметить, что ВЧК задумывалась только как орган розыска, пресечения и предупреждения преступлений. После проведения дознания чекистам предписывалось дело либо прекратить, либо передать в Следственную комиссию при революционном трибунале.

Еще одна комиссия?

8 декабря Всероссийская чрезвычайная комиссия приступает к работе в Петрограде в здании бывшего градоначальства по адресу Гороховая, 2. В комиссии около 30 сотрудников, считая технический персонал. Финансы ВЧК хранятся в портфеле начальника орготдела Якова Петерса.

Позднее Дзержинский вспоминал:

«Это было время, когда мы заняли места во всевозможных министерствах и нашли там только пустые ящики и шкафы без ключей. Все чиновничество главных ведомств (продовольственного, транспортного и т. д.) не хотело признать советскую власть. В наши учреждения бросилась масса авантюристов, желающих нажиться и обтяпывать свои делишки. Именно с такими лицами в первую очередь велась беспощадная борьба. Нам приходилось разоружать части демобилизующейся армии. Чуждые нам идейно лица пытались распродать военное имущество вплоть до пулеметов и оружия. И в то же время в Петрограде и других городах создавались контрреволюционные организации…».

ВЧК только ищет свое место в структуре власти. Очень серьезных дел чекистам пока не поручают. В 75-м кабинете Смольного продолжает трудиться важная следственная комиссия. Сюда, в «75-ю комнату», доставляют видных саботажников, оппозиционных политиков и контрреволюционных генералов, чтобы решить, как быть с ними дальше. Главный здесь неутомимый Бонч-Бруевич. Он буквально нарасхват: и по хозяйству, и доложить обстановку, и доставить артиллерию на место боевых действий. (Когда Краснов и Керенский повели казаков на Питер, у большевиков не оказалось транспорта, чтобы отправить на позиции пушки и снаряды. Пришлось нанимать ломовых извозчиков. Первую красную артиллерию на фронт везли на «ваньках»!) А чаще всего специальные операции рождаются так. Свердлов, Бонч-Бруевич, Подвойский или иной видный большевик, встретив в Смольном вооруженного матроса, говорят ему: «Товарищ, вы наш? Очень хорошо! Берите людей потверже и отправляйтесь туда-то пресекать погром винного склада».

ВЧК до основной спецслужбы Республики еще очень, очень далеко.

Занимаются первые чекисты сущими пустяками, по сравнению с тем, чем они будут заниматься позже. Вот одно из типичных распоряжений Дзержинского тех дней:

«Проверить информацию о том, что в квартире по адресу Б. Козихинский переулок, 12, часто собираются спекулянты и играют в азартные игры».

Крупным и трудоемким по тем временам стало дело о расхищении денег, оставшихся в кассе бывшего градоначальства. Изучением его обстоятельств занимался сам председатель ВЧК. Об одном из обвиняемых, комиссаре Петроградского военного округа Фаермане, Феликс Эдмундович писал в заключении: «Что это человек, способный на кражу народного имущества, доказывает тот факт, что в его вещах, запакованных уже для отъезда, обнаружено много письменных принадлежностей, взятых из Градоначальства, и других вещей, как план морского канала, снаряд 40-мм, библиотечные книжки, австрийский штык». Проведя дознание, чекисты направляли дела в следственную комиссию революционного трибунала.

Передавали бы чекисты и впоследствии дела в судебные инстанции. Насколько чище были бы у них руки…

Великодушие молодой революции.

Схвачена группа заговорщиков во главе с Владимиром Пуришкевичем. Кто же в России не слышал имени этого монархиста и черносотенца? Для революционеров нет человека одиознее. Изъято его письмо к донскому атаману Каледину со словами: «Организация, в коей я состою, работает, не покладая рук, над спайкой офицеров и всех остатков военных училищ и над их вооружением… Мы ждем Вас сюда, генерал, и к моменту Вашего прихода выступим всеми наличными силами». Суд над Пуришкевичем и его сообщниками завершается 3 января 1918 года. Обвинитель Григорий Евдокимов говорит, обращаясь к судьям:

– В своем приговоре вы будете иметь в виду не старую боль и обиды, а новую светлую жизнь. Их, людей темного царства, надо изолировать. А когда наша революция укрепится, мы их на все четыре стороны отпустим.

Пуришкевича приговаривают к четырем годам принудительных работ при тюрьме. Помещают в «Кресты», дают возможность встречаться с родными и получать передачи. В апреле его отпускают на неделю домой, чтобы ухаживать за заболевшим сыном, – под честное слово, что не убежит. В начале мая все осужденные по монархическому заговору выйдут на свободу по амнистии. Пуришкевич отправится на юг, где включится в борьбу с большевиками.

Петроградский трибунал щадит даже агента царской охранки Деконского. Первый приговор: пять лет заключения. Вскоре у Деконского обнаружилась болезнь легких. Его освобождают, взяв обязательство, что не будет участвовать в общественно-политической работе.

Милосерден и Дзержинский. Из его обращения к комиссару пересыльной тюрьмы: «В случае если арестованный чиновник Гос. Банка Алексей Александрович Писарский действительно болен нервным расстройством и вообще болезнен, то прошу его немедленно освободить под его расписку, что обязуется из Петрограда не уезжать и по первому требованию явиться на суд и следствие».

Музыка революции

Мы хотим понять этих людей?

Пафос первых месяцев революции… Теперь так не пишут.

Обращаясь в штаб Красной гвардии в январе 1918-го, Дзержинский просит направить на работу в банковский подотдел ВЧК «5–10 тов. красногвардейцев, сознающих великую свою миссию революционеров, недоступных ни подкупу, ни развращающему влиянию золота».

Это служебное письмо или апостольское послание?

Не случайно же философу Федору Степуну в первых декретах Совнаркома слышится библейское: «Да будет так».

Да будут бедняки хозяевами жизни!

Да будут рабочие контролерами производства!

Да будут народы России хозяевами своей судьбы!

Да будут солдаты дипломатами и да заключают они перемирие с неприятелем!

По своему темпераменту эти люди к первым христианам ближе, чем к нам, живущим сто лет спустя. Слово «брат» – одно из самых популярных в годы революции. Облегченная форма: «братцы». У «братьев» одна высокая миссия, делающая их родственниками: защита революции, которую они называют «нашей». Они чувствуют огромную ответственность перед историей.

Дзержинский в апреле 1918-го обращается к руководителям ВЦИК за «братской поддержкой»: да, вам трудно, но перенапрягите силы, направьте в ВЧК самых идейных товарищей для защиты «нашей рабочей революции».

Из воззвания большевистского правительства в ноябре 1917-го: «Всякий трудовой казак, который сбросит с себя иго калединых, корниловых и дутовых, будет встречен братски и найдет необходимую поддержку со стороны советской власти».

Слова в документе – угли из костра:

«Империалисты, помещики, банкиры и их союзники – казачьи генералы – предприняли последнюю отчаянную попытку сорвать дело мира… и заставить солдат и матросов и казаков истекать кровью за барыши русских и союзных империалистов… Кадеты, злейшие враги народа, подготовлявшие вместе с капиталистами всех стран нынешнюю мировую бойню, надеются изнутри Учредительного собрания прийти на помощь своим генералам… чтобы вместе с ними задушить народ».