Книга Львы и Драконы - Виктор Ночкин

Значит, пока она, Санелана, бродила по складам и подвалам Валлахала, пока она пересчитывала мешки с мукой и бочонки прокисшего вина… здесь…

Алекиан обернулся на звук, его лицо скривилось от недовольства.

— Дорогая, мне не хотелось, чтобы ты глядела на это.

— Зачем ты…

— Дорогая, — твердо промолвил Алекиан, — это необходимо. Ради Империи. Сейчас казнят всех, кто участвовал в заговоре, всех, кто знал о готовящемся бунте.

— Зачем…

— Это необходимо, — повторил император, — это послужит уроком всем подданным, пусть воочию убедятся, каково это — злоумышлять против Великой Империи. Поверь, мне самому неприятно… Но необходимость…

Тем временем толпа под балконом то замирала в предвкушении — то взрывалась многоголосым буйным хором, приветствуя новую казнь. На помост водрузили плаху, из группы палачей выступил крупный мужчина, вооруженный мечом. Наступил черед приговоренных благородного сословия. Распорядители казни не мешкали.

— Дорогая, — напряженным тоном проговорил император, — тебе лучше удалиться.

— Удалиться? — прерывающимся голосом спросила Санелана. — Но разве я не поклялась перед алтарем быть с тобой в горе и радости? Разделять любые испытания? Может, мне нужно взять тот меч и смахнуть голову нескольким беднягам?

Вельможи, стоявшие на балконе рядом с императором, отодвинулись, насколько позволяло тесное пространство, сейчас им хотелось бы оказаться подальше, хотелось бы оказаться вовсе не здесь, но…

— Дорогая, — голос Алекиана окреп. — Этот меч ты не сможешь даже приподнять. Каждый должен исполнять свой долг. Палач — рубить головы тяжелым мечом, я — отдавать ему приказ, а…

— А я не желаю! — Санелана топнула ногой. — Не желаю этого! Мой долг, в таком случае — призвать тебя к милосердию… Хотя бы детей!..

На эшафот втащили рыдающих женщин — жену и дочерей Каногора. Приговоренные выли. Толпа визжала и улюлюкала, вид крови предыдущих жертв, стекающей с плахи, привел людей в неистовство. Люди с вожделением взирала на толстую графиню и двух некрасивых девиц.

— Сегодня здесь казнят тридцать шесть человек, — отрезал император. — В битве с войском мятежников погибло около пяти с половиной тысяч. Моих подданных. И твоих. Пожалей их — пожалей, как жалеешь этих. Я хочу, чтобы сегодняшняя кровь предостерегла возможных заговорщиков и спасла в будущем многие и многие жизни. Война не окончена, она продолжается здесь и сейчас.

Санелана отвернулась, чтобы не видеть, как палач обезглавит женщин… По щекам ее текли слезы и голос дрожал.

— Но… можно… проявить милосердие…

— Нет!

— Если кровь необходима, пролить ее поменьше, хотя бы…

— Нет! — снова рявкнул император и мягче добавил. — Поверь, это необходимо. Ради Империи!

На балкон вбежал солдат. Придерживая ножны, поклонился.

— Ваше величество, сэр маршал! Наш тролль уходит!

— Что? Дрым уходит? — переспросил ок-Икерн. — Почему?

— Он не отвечает, сэр, он просто идет.

— Но задержать…

— Сэр… он идет… Прежде чем уйти, он сказал, что не хочет… потому что казнят… Его невозможно задержать. Сэр.

Да, подумал сэр Брудо, когда тролль идет, его невозможно задержать…

* * *

— Ингви!

— А?

— О чем ты сейчас думаешь?

— Да так… ни о чем. Просто здесь хорошо.

Ннаонна села и обхватила колени.

— А я вспоминаю твой рассказ о битве богов на далеком берегу. Выходит, Гилфинг злой?

— Нет, с чего ты взяла?

— Как же нет?! — девушка даже вскочила в волнении, но потом опустилась на колени и поглядела на короля сверху вниз. — Он же хотел уничтожить наш Мир!

— Я его понимаю, — Ингви сорвал травинку и принялся ее жевать, — отчасти. Иногда мне кажется, что у здешних богов возраст идет как-то… циклами, что ли. Судя по «Хроникуму», он уже был молодым, зрелым, старым… потом удалился — это как бы…

— Умер? — подсказал Ннаонна.

— Переродился. И вернулся младенцем. Младенец, понимаешь ли, склонен к разрушению. Он рвет все, что ему дают, ломает игрушки, потому что отчаянно хочет утвердить себя в Мире. Для этого он должен ощущать, как Мир меняется в его руках. В моем мире малышам дают ненужные бумаги, чтобы рвали и утверждались. Потом, взрослея, человек учится создавать, строить и менять Мир, созидая, ну а младенец — нет, не может. Только разрушает. Зато младшие боги подросли и желают созидать и защищать. Теперь это надолго, Мир может спать спокойно.

— Конечно, ты же убил Гилфинга.

— Насколько я понял, убить его невозможно.

— Как, а меч? Ты сказал, что его поглотил твой меч. Выпил.

— Меч выпил магическое содержимое его тела — ту часть существа Гилфинга, которая привязывает его к Миру. И он теперь снова удалился в Вечное Ничто. Интересно, что его грядущий приход был в самом деле предсказан этим, как его? Когером! Пророк, должно быть, очень чувствителен к колебаниям маны. Они складываются для него в привычные символы: Бог-Дитя, Гилфинг, разрушение Мира… А источник колебаний — Гилфинг в Великом Ничто. Ты читала «Хроникум»?

— А, эту толстую книжищу… Читала, конечно, я же читала все, что у нас есть. Скучновато. «Авейн неистовый» лучше. Ну, так что там с Великим Ничем?

— По-моему, это не склоняется: «что там с Великим Ничто?» Да, в общем-то, ничего. Смертным не дано понимать, что такое бесконечность… то есть Великое Ничто. Если ты можешь его представить, то ты бог. А если ты не бог, то не можешь его представить.

— Глупости какие-то, — Ннаонна вздохнула. — Скукота. Ну а с твоим мечом теперь как быть?

Ингви приподнял голову и поглядел на Черную Молнию, лежащую в ножнах поодаль. Он не раз ловил себя на мысли, что избегает лишний раз прикасаться к оружию и даже держать поблизости. Что-то тревожное начинало биться в груди, когда он брался за меч… Что-то чужое. Ннаонна сдвинулась чуть ближе, внимательно глядя в глаза демону.

— А что с моим мечом? — Ингви перекатил травинку в угол рта. — А, ну то есть, это Черный Меч Демона, Меч, Выпивающий Жизни Создателей… и прочее, что в романах пишется с большой буквы.

— А ну-ка, выплюнь травинку. Она мешает, — серьезным тоном потребовала вампиресса.

— Зачем? Чему мешает?

— Выплюнь, тебе говорят!

— Пожалуйста…

Девушка тут же повалилась на Ингви, прижимаясь губами к его рту…

Часом позже они выехали к дороге и остановили коней, приглядываясь к следам.

— По-моему, наши уже проехали, — вынесла вердикт Ннаонна.