Книга Британская империя - Наталья Беспалова

Экспедиция генерала Китченера

Если историю Гордона и Махди Уинстон Черчилль описывал с чужих слов (ему в ту пору было всего десять лет), то в походе генерала Китченера он принимал участие непосредственно, хоть и не самого начала.

Главными противниками англо-египетских войск на первом этапе войны был нездоровый климат и тяжелые бытовые условия. Армия начала нести потери еще до начала боевых действий. В то лето жара стояла редкостная даже для этих мест и особенно часто случались песчаные бури. Не было спасения от мух и других летающих насекомых. В Суакине, где войска ожидали выступления, практически отсутствовали природные источники пресной воды. Башни опреснителей – характерная деталь городского пейзажа этого порта. Но необходимость пить опресненную морскую воду плохо сказывалась на здоровье солдат. Кроме того, армия испытывала недостаток в свежем мясе. Все это привело к тому, что в городе вспыхнула цинга.

От нее страдали почти пятьдесят процентов личного состава англо-египетских войск. Большое количество солдат, прибывших из Индии, чтобы принять участие в отвоевании Судана, было отправлено обратно для поправки здоровья. Причем цинга была не единственной болезнью, с которой приходилось бороться, нередки были случаи малярийной лихорадки, у многих начался гепатит. Четверть британского офицерского корпуса была вынуждена по болезни вернуться в Индию или Англию, и только шесть офицеров не были положены в госпиталь. Когда корпус все-таки выступил, к старым несчастьям прибавилась еще и холера.

Несмотря на вышеперечисленные сложности, в июне 1896 года был взят Фиркет. Потом снова начались проблемы. «25 августа, – рассказывал Черчилль, – после полудня ветер изменил свое направление. Началась песчаная буря, которая сопровождалась грозой, разразившейся во всей Нубийской пустыне. Ливень, не прекращавшийся и на следующий день, заставил бригаду Льюиса отложить начало марша. Но на следующий день подразделение все же выступило. Однако еще до того, как солдаты добрались до первого пункта набора воды, начался третий за три дня шторм, которому предшествовала песчаная буря. Сразу же после наступления темноты от колонны отстали триста человек и, усталые и обессиленные, вернулись в Коше. Когда бригада подошла к Садин Фанти, на землю в изнеможении опустилось 1700 солдат. В одном из батальонов, насчитывавшем семьсот человек, лишь шесть могли шагать строем. Семь человек умерли от истощения, и еще восемьдесят были помещены в госпиталь. Переход бригады из Коше в Абсарат получил мрачное название – «марш смерти».

Дожди, шедшие несколько дней, привели к наводнениям, подобных которым в Судане не случалось около пятидесяти лет. Вода, стекавшая с широких равнин, заполняла узкие ущелья, превращая их в бурные реки. Размыло двенадцать километров железнодорожных путей. Рельсы были погнуты, подвижной состав разбит, телеграфные провода порваны. То, что строилось неделями, было разрушено за несколько часов. Наступление было приостановлено, еще не успев начаться.

В этот момент успех всей кампании висел на волоске. Общественное мнение еще не было уверено, стоит ли продолжать боевые действия. Пессимисты были наготове. «Правительство шовинистов», «генерал-невежда», «еще одна катастрофа в Судане» – вот о чем судачила молва. Любая задержка вызвала бы гневный протест. Известия о «марше смерти» еще не достигли Лондона, но репортеры, возмущенные тем, что их «приковали к штабу», были готовы рассказать и об этом. И, кроме всего, армию необходимо было кормить, а с дервишами нужно было сражаться. В эти тревожные дни, когда под угрозой находилось продолжение всей операции, организаторские таланты сирдара проявились ярче, чем когда-либо за всю его карьеру. Спешно отправившись в Могра, он нашел там телефон, который, к счастью, еще работал. Китчинер знал, где находится каждый его солдат, каждый кули, каждый верблюд или осел. За несколько часов, несмотря на то, что движение железнодорожного транспорта было парализовано, он собрал пять тысяч солдат у разрушенного участка железной дороги и обеспечивал их питанием до тех пор, пока работа не была закончена. Сообщение было восстановлено через семь дней. Наступление приостановилось, но оно не было прекращено».

В сентябре 1896 года англо-египетские войска подошли к Донголе, городу в Северном Судане, расположенному по обе стороны Нила. Ожесточенные бои развернулись уже на подступах. Записки Черчилля относительно этих событий особенно подробны и живописны, хоть он и прибыл в Судан несколько позже, следовательно, основывался не на собственных воспоминаниях, а на рассказах очевидцев: «В полумиле к югу, на противоположном берегу реки, находилась длинная линия окопов и стен с проделанными в них бойницами. Фланги этого оборонительного сооружения упирались в глубокие болота, раскинувшиеся к северу и югу от Хафира. Небольшой пароход, несколько гайссас и других лодок бросили якорь у берега, чтобы произвести разведку. Сознавая свою слабость, благоразумный эмир ловко переправил отряды через реку, отделив себя от гибели широким водным потоком.

Ширина обороны дервишей достигала полумили. Приблизившись к северному ее краю, египетские корабли открыли огонь из всех орудий, поражая укрепления противника и поднимая тучи пыли и каменных осколков. Дервиши, как это потом неоднократно случалось, вызывали восхищение противника своей храбростью. Воодушевленные прибытием из Омдурмана тысячи джихада и пятисот копьеносцев под командованием Абдель Баки, артиллеристы дервишей встали к своим орудиям, а стрелки заняли позиции в окопах и, несмотря на тяжесть своего положения, открыли огонь.

«Корабли продолжали медленно приближаться, борясь с течением. Когда они подошли к Хафиру, где русло сужалось до шестисот ярдов, по ним открыли огонь орудия умело замаскированных батарей. По кораблям вели прицельный огонь стрелки, укрывшиеся в глубоких ямах у самого края воды и спрятавшиеся в ветвях деревьев. Последние держали под обстрелом палубы кораблей, бронированные щиты практически не обеспечивали никакой защиты. Летящие пули вспенили воду вокруг кораблей, барабанили по бортам и в тех местах, где отсутствовала броня, пробивали их. Огонь был настолько плотным, что возникли сомнения, стоит ли продолжать обстрел. «Тамай» повернул назад и отплыл вниз по течению к ставке сирдара. Остальные корабли не двинулись с места и продолжили бомбардировку позиций дервишей. «Тамай» вскоре вернулся на свое место и, двигаясь против течения, принял активное участие в обстреле.

Зрелище, которое открывалось солдатам, было поистине захватывающим. За полосой реки на фоне освещенного ярким солнцем голубого неба отчетливо просматривались позиции противника. За линией окопов, у глиняных домишек и укрытий, виднелись крепкие фигуры одетых в джиббу солдат. Еще дальше за ними, на равнине, совершали маневры кавалерийские отряды, солнечный свет, отражавшийся на остриях их широких копий, слепил глаза. У самого Нила верхушки пальм были усеяны дерзкими стрелками, их позиции можно было легко обнаружить по струйкам дыма или когда маленькая фигурка, как подстреленная птица, падала на землю. Вода вокруг шедших против течения и испускавших большие клубы дыма кораблей кипела от падавших пуль и снарядов. Флотилия опять подошла к узкому месту, наблюдавшие за ней с суши солдаты снова затаили дыхание, и в опять двигавшаяся первой «Метемма» повернула назад и под радостные крики арабов устремилась к безопасному месту. Стало ясно, что корабли не смогут пройти здесь.