Книга Черный марш. Воспоминания офицера СС. 1938-1945 - Петер Нойман

Просто для небольшой передышки нам выделяют четыре часа маршировки «гусиным» шагом. К окончанию четвертого часа рекрут должен выбрасывать ноги вперед столь же жестко и прямо, как и в начале занятий. После этого часто выполняются приемы с настоящим оружием в три движения.

После ужина мы часто практикуемся в отдании чести, просто для того, чтобы убить время. Правая рука поднимается за шесть шагов до равнения с вышестоящим офицером, равнение налево или направо в зависимости от обстоятельств. Рука не опускается, пока не удаляешься от вышестоящего офицера на три шага.

По вечерам читаются также лекции по истории образования СС. «Шутцштафель» первоначально был создан в 1926 году как элитное подразделение CA. (Sturmabteilung – штурмовые отряды. СА состояли из коричневорубашечников, ранних сторонников Гитлера до прихода его к власти.) Вначале первый сформированный полк получил название Leibstandarte АН – «Лейбштандарт Адольф Гитлер». («ЛАГ» – личная охрана, «преторианская гвардия» Гитлера и НСДАП.)

С течением времени мощь НСДАП возрастала, и потребовалось увеличить число спецподразделений. Формировались другие части. Сегодня они составляют по численности нескольких дивизий.

В начале войны, в 1939 году, боевые части СС были отправлены на Западный фронт. Эти части называли вначале Waffengrenadiere SS, позднее это название сократили до Waffen SS.

Небоевые части СС были названы Allegemeine SS, так сказать, СС, выполняющие общие обязанности.

Определенные подразделения Allegemeine SS привлекались для создания SS Totenkopf Verbünde (формирование «Мертвая голова»), занятых главным образом полицейскими функциями и охраной концентрационных лагерей. Сотрудники этих формирований проходят специальную подготовку, и методы их обучения отличаются от методов обучения других частей СС.

Я заметил, что здесь, в Бад-Тёльце, рекруты подразделений дивизии «Мертвая голова» не особенно обучены и пользуются дурной репутацией. Говорят, их набирали из разных слоев общества, причем не очень приличных.

Однако быстро развивающиеся страны, такие как наша страна, нуждаются в людях, которые будут выполнять черную работу, за которую другие не возьмутся.

– Отлично, парнишка, это великий день, не так ли?

Со мной говорил ветеран «юнкершуле», который наблюдал, как я надеваю все регалии.

Я встал и, увидев серебряные знаки на его лацканах, резко вытянулся по стойке «смирно». Ветераном был шарфюрер, и очень молодой. Возможно, моложе меня.

Он улыбнулся:

– Расслабься, солдат. Всего один вопрос. Ты ведь из «коронного» класса Крёне – вы вот-вот будете присягать?

– Да, шарфюрер. Думаю, около сотни из нас примут участие в этом маленьком представлении.

Он неожиданно посерьезнел.

– Это вовсе не маленькое представление, парень. Для вас всех это очень важный день. Присяга фюреру – торжественное и очень значимое мероприятие, вам не следует относиться к нему легкомысленно.

Я снова встал по стойке «смирно» и отдал честь.

– Виноват, шарфюрер. Разумеется, вы правы.

Через два часа большинство курсантов выстроились на большом парадном плацу.

Первым выступил начальник школы, комендант, штурмбаннфюрер СС Рихард Шульце.

– Солдаты! Вы собрались здесь, чтобы принять присягу верности нашему фюреру и Германии. Не буду долго говорить, но скажу в нескольких словах, что мы считаем вас взрослыми людьми, и как таковым вам нужно знать, что нарушение клятвы, которую вы дадите, хуже смерти. Помните, что девизом СС является Meine Ehre heisst Treue («Моя честь состоит в верности»). Никогда не забывайте свой девиз, всегда его помните. Помните, что вы поклялись подчиняться и хранить верность в любых обстоятельствах. Ничто не должно ослабить вашу решимость выполнить приказ, каким бы он ни был. Вы все добровольцы. Никто не просил вас поступать на службу. Вы здесь по собственному свободному выбору. Это еще один повод никогда не забывать, что вы добровольно выбрали дисциплину и что вы должны ее соблюдать.

Громкоговорители разносили слова коменданта из конца в конец двора. Между предложениями соблюдалась многозначительная пауза. Высоко над нашими головами над верхушками деревьев кружились канюки (сарычи).

Стоя по стойке «смирно» шестью рядами, «коронный» класс, строгий и неподвижный, слушал пылкую речь с сильным силезским акцентом, усиленную громкоговорителями.

– Через несколько минут вы станете настоящими эсэсовцами! Через несколько минут вы передадите свое тело и душу нашему Отечеству. Помните, что страна может все с вас потребовать, все ожидать от вас, включая пожертвование жизни, и вы должны подчиниться без тени протеста или малейших сомнений в отношении приказов, которые страна вам отдает. Хайль Гитлер!

Подобно раскату грома, оркестр заиграл «Германия превыше всего».

Вот в центр парадного плаца вышли два знаменосца. Первый из них держит черное знамя СС, другой – национальный флаг со свастикой.

К ним идут, печатая шаг, два офицера с обнаженными саблями. Они держат сабли скрещенными на вытянутых руках так, чтобы их концы коснулись древка знамен.

Далее выходят, в свою очередь, двое курсантов из «коронного» класса. Они медленно шагают «гусиным» шагом под аккомпанемент барабанной дроби. Останавливаются перед группой из знаменосцев и офицеров.

Звучит резкая команда:

– Ружья… на караул!

Только те, кто должны принять присягу, стоят без ружей. Другие массовым слаженным движением на три счета поднимают свои маузеры (7,92-мм винтовка образца 1898 г. или карабины на ее основе. – Ред.) и держат перед собой.

Два курсанта кладут средний и указательный пальцы правой руки на мечи офицеров и произносят слова клятвы.

Держа вертикально ружья за цевье и подняв два пальца правой руки, мы повторяем за ними:

– Клянусь тебе, Адольф Гитлер, мой руководитель, в верности и отваге. Обещаю подчиняться до смерти всем, кого ты выберешь моими командирами, и да поможет мне Бог.

Краткая пауза, и затем по громкоговорителям разносится команда:

– К ноге!

Затем под музыку оркестра мы маршируем мимо коменданта Шульце.

7 октября 1940 года.

– Давайте шевелитесь. Вставайте, и за дело!

Как альтернатива подъему под звуки горна этот способ весьма эффективен.

Им не следует стаскивать в спешке с постелей таких честных и добродетельных эсэсовцев, как мы.

Помощник унтера Дольцман стоит посреди казармы.

Он что-то говорит, чего я сразу не могу разобрать. Во всяком случае, говорит невероятно быстро.

Приходится улавливать обрывки его бессвязной померанской речи.

Он проходит и наклоняется надо мной.