Книга Горький ветер свободы - Ольга Куно

Постепенно освободители стали укладываться на траву. Одни заснули, другие неподвижно лежали с открытыми глазами, устремленными в одну точку, и время от времени начинали громко хохотать. Затем снова застывали. На внешние раздражители не реагировали. Я проверила это, подойдя к нескольким из них и проведя рукой прямо перед глазами. Потом взяла флягу с водой и направилась к галлиндийцам.

Деревья, к которым их привязали, росли на расстоянии всего пары ярдов одно от другого. Я подошла к Данте и молча поднесла ему воду. Он открыл рот, и я наклонила флягу так, чтобы он смог из нее напиться. Данте не останавливался долго, почти захлебывался – тогда я осторожно отодвигала флягу, – и снова продолжал пить. Обходиться без питья в пустыне – мучительная вещь.

– Спасибо, – выдохнул он наконец, когда воды в крупной фляге осталось не больше половины.

Я перешла к Ренцо, напоила и его, параллельно оглядывая лагерь. Если кто-то и бодрствует, то ничего совсем уж крамольного в том, что я решила напоить пленников, не увидит.

– Спасибо, Сандра, – сказал Ренцо, устало прикрывая глаза. – Вот мы и поменялись местами.

Я в последний раз огляделась, лишний раз убеждаясь в том, что за нами никто не наблюдает, а уж услышать разговор не сможет точно.

У меня есть к тебе деловое предложение, – заявила я, опираясь рукой о дерево, к которому был привязан Данте. Он взглядом дал понять, что внимательно слушает. – Я помогаю вам бежать и ухожу вместе с вами. А ты, – я пристально посмотрела ему в глаза и с нажимом продолжила, – отпускаешь меня на все четыре стороны в тот момент, когда я этого захочу.

– Договорились, – не раздумывая, согласился он.

Больше не задерживаясь, я вернулась в центр лагеря. Похоже, все спят. Что ж, риск, конечно, есть, но тут уж либо рисковать, либо бездействовать. Раздобыть нож оказалось легко. Найти, где освободители сложили оружие и личные вещи галлиндийцев, тоже. Я то и дело озиралась, а в остальное время напряженно вслушивалась в окружающую тишину. Пока все было спокойно. Меня никто не окликнул и не попытался остановить. И тогда я решилась на наиболее рискованный шаг. Наиболее рискованный потому, что он был самым шумным и самым заметным. Спасало лишь то, что животных разместили в стороне от людей, за деревьями, которые частично скрывали мои действия. Я принялась седлать трех джамалей. Тех, на которых прежде ехали Ренцо, я и Илкер. За время нашего путешествия я научилась правильно обращаться с животными, поэтому сейчас действовала быстро. Когда я закончила и джамали были оседланы, у меня вдруг возникла еще одна идея. Присев возле остальных седел, я стала методично перерезать подпруги. Теперь, даже если бывшие рабы проснутся и за нами организуют погоню, они не смогут преследовать нас верхом: на то, чтобы починить седла, понадобится время. А путешествовать пешком в ночное время слишком опасно. Да и не догонят нас пешие.

Я готовила побег, а в голове крутилась мысль: «Что ты творишь?!». Нет, сомнений не было, я приняла окончательное решение и, как ни странно, была совершенно уверена в его правильности. Я не сомневалась, скорее, удивлялась самой себе. Еще совсем недавно единственным, чего я хотела, была свобода. И раз полноценная свобода с избавлением от клейма в виде дракона невозможна, я хотела хотя бы избавиться от хозяина. От необходимости подчиняться. Пусть даже для этого мне пришлось бы умереть. И вот, казалось бы, что может быть лучше? Я встретила единомышленников, меня освободили, я не должна выполнять ничьих приказов, не являюсь ничьей вещью. Быть может, по законам Арканзии все и не так, но какое мне дело до ее законов? Казалось бы, все желания исполнены. Радуйся и воспользуйся появившимся шансом. Но вместо этого я ставлю под угрозу свою жизнь и свободу. Зачем? Чтобы спасти от смерти тех, кого до недавнего времени считала своими злейшими врагами? И что изменило мое к ним отношение? Ночная переписка при помощи глупой студенческой «птички»? Или не менее глупое объявление о вдовствующем гареме?

Разобравшись с джамалями, я в последний раз обошла лагерь. Присмотрелась к лежавшим на земле людям, прислушалась к их дыханию. Вроде бы спят. Насколько чутко, не знаю. Наверное, под действием настойки сон бывает глубоким, но кто его знает, как долго продолжается это действие. К тому же оставалась вероятность, что кто-то эту настойку не пил.

Решившись, я быстро вернулась к галлиндийцам и перепилила ножом связывавшие их веревки. Правда, веревки оказались прочными, толстыми, и на это занятие ушло больше времени, чем я предполагала. Затем молча указала мужчинам в сторону джамалей, а сама быстро прихватила пару фляг с водой, после чего тоже метнулась к животным. Данте придержал моего верблюда, пока я садилась. Ренцо с трудом удержался в седле, когда его джамаль неспешно поднялся на ноги.

– Руки затекли от этих чертовых веревок, – тихо покаялся он.

– Да, я знаю, – многозначительно подтвердила я и посмотрела на Данте.

Мне было интересно, увижу ли я в его взгляде хотя бы намек на чувство вины. Или исключительно уверенность в собственной правоте, как тогда, во время разговора в башне?

Как ни странно, увидела. А может быть, мне показалось: свет луны, пускай и полной, слишком обманчив. Так или иначе, прежде чем оседлать собственного джамаля, Данте на секунду сжал мою руку.

– Спасибо, Сандра, – негромко сказал он. – Обещаю, я не останусь в долгу.

Ответить я не успела.

– Где? Куда? – громко спросил кто-то спросонья.

Еще несколько человек зашевелились, просыпаясь.

Мы погнали джамалей прочь. К счастью, это были не обычные верблюды, а их более быстроногие собратья. Луна указывала нам направление, в котором следовало двигаться, и освещала наш путь. Когда же она уступила место красному диску поднявшегося из-за гор солнца, мы не остановились, торопясь как можно скорее преодолеть расстояние, отделявшее нас от Эльварды.

Мы немного беспокоились о том, чтобы не заблудиться. Мои спутники никогда прежде не путешествовали по этому маршруту и о направлении знали лишь по разговорам с арканзийцами. Однако около полудня для нас нашлись провожатые.

Было самое жаркое и потому самое тяжелое время суток. Вода у нас пока еще оставалась, но мы ее тщательно экономили. Поэтому, завидев впереди большой отряд, я сперва подумала, уж не начались ли у меня галлюцинации от жары. Вторым на очереди оказался страх: что если мы столкнулись с очередной компанией «освободителей»? Но эту мысль я отмела очень быстро. Ехавшие нам навстречу люди были одеты в военную форму и хорошо вооружены. Не знаю, был ли это повод для радости, но о беглых рабах речь точно не шла.

Прежде чем мы успели поравняться с отрядом, командир сделал своим людям знак остановиться, а сам выехал нам навстречу.

– Дон Эльванди? – спросил он, безошибочно обратившись к Данте.

– Разве мы знакомы? – нахмурился тот.

– Нет, но мы как раз ехали вам на помощь, – откликнулся командир.

Меж тем еще один человек отделился от отряда и подъехал ближе к нам. Он, в отличие от остальных, не был одет в военную форму; при этом одежда выдавала в нем человека весьма богатого.