Книга Падшие в небеса. 1997 - Ярослав Питерский
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
– Да,… – Маленький растеряно покосился на внучку. – А ты откуда знаешь?
– Да уж,… видела я тут эту девицу. Когда тебя искала.
– И что? Что? – Андрон с тревогой в голосе вновь осмотрелся по сторонам. – Нормальная девушка. Мы мило так беседовали.
– Дед, да нормальные девки в таких одеждах не ходят! В коже вся! Титьки на выворот! И вообще, она на сатанистку похожа! Или на одну из этих как там их Готы что ли?
– На кого? – испуганно спросил Андрон Кузьмич.
– На сатанистку! Есть такая секта, они не в Бога, а в дьявола верят! Он у них, вроде, как главный! Вот! Они кошек на могилах режут!
– А?! Ха! Ха! – неожиданно расхохотался дед.
Он заливался веселым смехом и отмахивался руками.
– Что тут смешного? – обиделась Вика, выхватив у старика из руки бутылку с минералкой, отпила прямо из горлышка.
– Нет-нет Викуся, она не сатанистка. Она очень образованная девушка. Мы с ней о вечном говорили. Приятно было. У нас тема общая нашлась!
– Хм, какая еще общая?
– Тема-то?! Да вот такая! Есть ли справедливость на свете!
– Ну, ты загнул дед! – Вика тоже рассмеялась.
Они улыбались. Им бело весело и приятно на душе. Так бывает у людей, когда что-то страшное миновало, или, когда ты ждал беды, а она не пришла в той дом! Когда ты был уверен, что случится что-то ужасное, но не угадал!
– Знаешь дед! А у меня новость!
– Хм, что на этот раз?
– Я буду учиться на юрфаке! Я пойду, восстановлюсь! Получу диплом! Адвокатом буду!
– О-о-о! Это очень хорошо! – Андрон Кузьмич обнял внучку за плечи и поцеловал в лоб.
– И еще! Я замуж выхожу! – осторожно и тихо добавила Вика.
Дед насторожился. Он вздрогнул. Вика это почувствовала своим телом. Она посмотрела старику в глаза. Но в них, ни намека на растерянность или сомнение.
– Дед, почему ты молчишь? Ты не спросишь за кого? – ревниво и обиженно буркнула Вика.
– За кого? – равнодушным тоном спросил Андрон Кузьмич.
– За мужчину! Очень красивого и главное талантливого! Он поэт! Литератор и драматург! Он стихи пишет и пьесы! Он, он, очень талантливый! Очень!
Маленький тяжело вздохнул. Он даже не посмотрел на Вику.
– Я думаю, ты плохого не выберешь. Хотя у тебя же был как этот, ну высокий такой, рыжий?
– Олег, что ли? Фу, так я с ним еще два года назад уже рассталась! Нет! Этот человек не какой-то, там мальчик-юнец. Он солидный мужчина! Он уже знает, что такое жизнь и как ее надо под себя прогибать!
– Он, что же старше тебя?
– Хм, да. А что? Причем тут возраст? – Вика надула губки.
– И на сколько?
– На пятнадцать лет… вернее на четырнадцать и десять месяцев!
– Ему, что уже тридцать пять? – недовольно буркнул старик.
– Да, а что тут такого? Ну, вот начались предрассудки!
– Да нет, ничего. Тебе жить! – Андрон Кузьмич погладил внучку по плечу и чмокнул в щеку. – И все же, будь внучка осторожней, не пускай себе в сердце сразу! Ой, не пускай! Человека надо понять! Пустишь, поздно будет, разобьет тебе сердце!
– Дед! Дед! Ты, что? Говоришь так, как будто кто-то тебе сердце разбил? Ты же всю жизнь бабушку любил! Сам говорил!
– Любил! – пожал плечами Андрон Кузьмич. – Но жизнь, Вика, такая сложная штука.
– А я знаю, чем тебя порадовать! Тебе его имя понравится! – радостно воскликнула Вика. – У него имя коммунистическое! Тебе же нравится все коммунистическое?!
Старик рассмеялся. Он похлопал внучку по руке и довольным тоном сказал:
– Мне не все коммунистическое нравится. А порядок, который был тогда! Понимаешь внучка! Ты-то не можешь знать, как тогда все было! Проще и понятней! Вот, что мне нравится! Из прошлого! Вот, что дочка! А не коммунистическое, как ты говоришь?!
– А нам говорят, тогда, народа много расстреляли безвинного,… – буркнула Вика.
Дед погрустнел. Вика это заметила. На лицо наползла маска разочарования. Он осунулся, посмотрев вдаль, грустно спросил:
– Ну и как же, у него имя-то?
– Его? – Вика виновато покосилась на деда и тихо добавила. – Вилор… а расшифровывается как… Владимир Ленин… Октябрьская революция…
– Хм, и кто ж, его, так назвал-то?…
– Как кто, родители?!
Маленький тяжело вздохнул, сощурившись, грустно вымолвил:
– Ну и правильно назвали. Пусть. А фамилия, у него какая?! Надеюсь не Дзержинский?
– Нет! – Вика хлопнула в ладоши. – Никаких поляков, немцев и евреев в нашей семье не будет! У него настоящая русская фамилия! Щукин он!
Маленький вновь вздрогнул. На этот раз его лицо побелело. Скулы сжались. Старик внимательно посмотрел внучке в глаза. Она даже испугалась, что деду станет плохо.
– Ты, что дед?! А?! Что?!
– Нет, ничего, просто, – Маленький отвел взгляд. – Просто так, что-то сердце кольнуло…
Вика погладила Андрона Кузьмича по спине и ласково предложила:
– Может, домой пойдем? А? Пойдем?
– Да-да, конечно и все же есть справедливость. Есть!
– Ты, про что? – удивленно спросила Вика.
Она видела, дед продолжает, кого-то искать, осматриваясь по сторонам. Его руки дрожали. Таким взволнованным она его раньше не видела.
– Ты, о чем?! Дед?!
– Мне эта девушка, ну эта, в кожаном, странную фразу сказала…
– Какую еще фразу? – недовольно буркнула Виктория и потянула деда за руку. – Пойдем домой!
Но Андрон Кузьмич отмахнулся и вновь, тревожно осмотревшись по сторонам, добавил:
– Она сказала, за все в этой жизни надо платить. А я с ней не согласился. Мы поспорили. А она мне, так, знаешь ехидно, добавила: и после нее тоже надо платить, а вдруг она мне будущее предсказала? Невольно, а?! Вика?
– Тьфу, ерунда, какая-то! Тоже мне нашел, кого слушать! Тоже мне пророк в кожаных штанах! Прорицательница хренова! Она сразу мне не понравилась эта чернявая! Выкинь ты ее из головы! Пошли!
На этот раз старик поддался, привстав со скамейки, посмотрел под ноги. Там, на полу, у самой ножки лавки, лежал в пыли маленький алый кусочек. Как капля крови осколочек ноготка светился на сероватом бетоне. Андрон Кузьмич обнял внучку за плечи и тихо спросил:
– Как ты говоришь, фамилия жениха-то, Щукин?!
– Да, да, я тебя с ним познакомлю. Скоро!
Мужчина в потертой кожаной, куртке сидел на скамейке и жмурился от солнца. Он, откинувшись на спинку, то и дело поворачивал голову, подставляя светилу по очереди: то правую, то левую щеку. Глаза он не открывал и на шум улицы вообще не реагировал. Казалось, он занят исключительно будущим загаром своего лица.
