Книга Лакуна - Барбара Кингсолвер

После долгой поездки на трамвае пересели на автобус. Огромный чемодан занял отдельное сиденье у окна, в котором виднелись особняки, вытянувшиеся вдоль реки. Отец порылся в кармане, выудил часы и нахмурился. Помнил ли он о других часах, тех, что забрала мать и которые в свою очередь пропали из ее шкатулки с драгоценностями? Сейчас об этом тошно вспоминать — не потому, что воровать грешно, но из-за связанной с часами ужасной тоски. По этому человеку. Отцу.

17 ЯНВАРЯ

Ваше императорское величество, заведение под названием «Академия „Потомак“» оказалось на удивление скверным. Тюрьма в кирпичном доме, выстроенном на манер особняка, где вожди племени так называемых наставников правят пленниками. В дортуаре длинные ряды кроватей, как в больнице, причем ровно в двадцать один ноль-ноль все пациенты обязаны затихнуть и не подавать признаков жизни. Команда «выключить свет» значит, что ни почитать, ни заняться чем-то еще не получится. Утром тела по команде снова оживают.

Самое странное, что юные пленники, похоже, ничуть не стремятся бежать. На занятиях покорно исполняют приказания, но стоит наставнику выйти из класса, как мальчишки начинают бить друг друга по головам чернильницами и передразнивать радиоведущих по имени Эмос и Энди. В дортуаре разглядывают напечатанную в чьем-то желтом журнальчике картинку с девчонкой по имени Салли Рэнд. Голая, с опахалами из перьев, она похожа на замерзшего птенца.

В субботу днем узников выпускают на свободу: в кои-то веки нет ни зарядки, ни уроков. Дортуар пустеет. Утром сперва в церковь, потом в столовку — и на свободу.

Все остальные девятиклассники моложе. Но при этом выше, чем те умственно отсталые, и не так плюются. Девятый класс — своего рода компромисс: слишком велик, чтобы возвращаться в шестой. Наставники преподают латынь, математику и прочие предметы. Муштра и психомоторика. Лучше всего литература. Учитель посоветовал посещать занятия с одиннадцатым классом. Сэмюел Батлер, Даниель Дефо и Джонатан Свифт. Какая разница, относится их творчество к периоду реставрации или неоклассицизма? Неограниченное количество новых книг.

Муштра заключается в чистке и демонстрации огнестрельного оружия; очень похоже на мытье посуды.

Самое худшее — математика. В эту пустую башку никогда не влезет ничего сложнее tablas de multiplicar[99]. Алгебра — лунный язык. Тому, кто туда не собирается, его знать незачем.

ВОСКРЕСЕНЬЕ, 24 ЯНВАРЯ

Как нужно говорить в Америке.

1. Ни в коем случае не произносить «Простите меня». Герои книг постоянно повторяют эту фразу. Здесь же спрашивают, кто тебя упек в тюрягу.

2. Если крикнуть «Иди жарь спаржу!», тебя не оставят в покое, как это было бы в случае с испанским.

3. «Отвали» значит «Иди жарь спаржу».

4. «Пидор» значит гомик. А еще придурок, говнюк и «здесь тебе не хор мальчиков».

5. «Мексика» — не страна, а прозвище. Эй ты, Мексика, подь сюды.

Соединенные Штаты — страна честного и тяжелого труда. Несмотря на то что газеты утверждают, будто все сидят без работы, а честность не имеет к геометрии никакого отношения.

Мальчишки перемещаются плотными группами, как косяки рыб возле рифов. В коридорах они настигают, обходят тебя и снова соединяются, словно ты каменная глыба, а не разумное существо. Неуклюжее кривоногое существо, попавшее в чужой мир.

21 ФЕВРАЛЯ

Президент Гувер так всем надоел, что пришлось ему повесить на ворота Белого дома цепь и запереться внутри. Так говорит парень по кличке Борзой. Вчера какой-то однорукий ветеран попытался прорваться в ворота, но ему дали по шапке и бросили в кутузку, где впервые за две недели бедолага получил нормальный харч.

6. Харч — это еда.

Борзой ворует газеты и сигареты из учительской столовки. Когда в туалете он достает из пиджака газету, вокруг собирается толпа мальчишек. Ждут не дождутся, пока он громким голосом уличного торговца прочитает им заголовки собственного сочинения: «Экстренный выпуск! Срочно в номер! Жалкий трус Гувер забился под кровать! Наконец-то миссис Гувер отдохнет!»

На самом деле Борзого зовут Билли Бурзай. Он тут на особом положении. Раньше учился как все, пока его папаша не потерял работу в магазине радиодеталей, а у мамаши шарики не зашли за ролики. Теперь Билли занимается только половину дня, а потом работает на кухне и драит уборные. По ночам читает то, что стащил с учительского стола; по его словам, учится на бегу.

В школе у Борзого есть почитатели, но нет друзей; он говорит, что все его приятели за ее пределами. По поручению поваров (эта ею работа в столовке) ему приходится выходить в город. Его посылают к мяснику, в магазин за холстами, иногда даже в оружейную лавку. Борзой говорит, что поварам нужны пистолеты для самообороны, потому что еда — сущие помои.

28 ФЕВРАЛЯ

Задачка на логику: где лучше скучать — на уроке математики или когда тебя выгнали из класса? Сидеть под замком в библиотеке с учебником алгебры ничуть не интереснее. Но огромная комната, полная книг, конечно, ничуть не похожа на наказание. Во всяком случае, там спокойнее, чем снаружи с мальчишками, которые играют в американский футбол, сталкиваясь плечами и перебрасываясь словечками вроде «Классно!» или «Эй, мужики!».

13 МАРТА

Каждое утро Борзой бреется, стоя голым в уборной. Выглядит на все двадцать. Говорит, ему столько же, сколько остальным, просто жизнь тяжелая. Мол, когда мыльный пузырь Южных морей лопается[100]и отец оказывается на бобах, взрослеешь быстро. Домой Билли тоже не ходит. Это у нас общее — отец, который не смотрит сыну в глаза. Чем не повод для дружбы, говорит Борзой.

Пока что это единственный друг. Парень по кличке Карандаш, который спит на соседней койке, общается, но только если никого нет рядом. Мальчишка-грек по имени Дамос говорит: «Эй, Мексика, подь сюды», но периодически обзывается «деревенщиной». Борзой им велел попридержать язык: парнишка из Мексики отлично стреляет, может, даже был в отряде Панчо Вильи.

Теперь они прицепились к этому прозвищу. Так сразу не понять, потому что ребята произносят его как «Пантсвилль»: «Эй, Пантсвилль, подь сюды!» Похоже на название городка, где на улицах сушится белье, — из тех, что видны в окно поезда по дороге к Уичапану.

14 МАРТА

Похитили сына Счастливчика Линди[101]; все напуганы, даже мальчишки, запертые в кирпичной школе. Сокрушительный удар для героя, перелетевшего океан. В газетах пишут, что уж если самого Линдберга постигло такое несчастье, то все дети в опасности. Но в Америке и так хватает неудачников: они спят в парках, закутавшись в газеты вместо пальто. Люди в теплой добротной одежде смотрят на них из окон трамваев и приговаривают: «Этим лодырям не мешало бы задать встряску». Перепугались из-за беды, которая приключилась с Линди: горе никого не щадит, даже героев.