Книга Не девушка, а крем-брюле - Татьяна Булатова

– Я тоже не знаю, – простодушно призналась Низамова. – Просто так сказала, чтобы напугать. Где я и где они?

Голова Хазовой от такого признания пошла кругом: то знаю, то не знаю, то приду, то не приду. Господи! Ну что это за человек-то такой?! Не успеешь приноровиться, как нужно снова перестраиваться. «Пора включать ум!» – приказала себе Юлька и критично посмотрела на шагавшую рядом Гульку:

– Ты что? До дома меня решила проводить?

– До дома, – отозвалась Низамова и подпрыгнула. Идти ровно было не по ней: очень уж скучно.

– Да я дойду, не надо, – страх Хазовой прошел, ей снова захотелось самостоятельности.

– Да ладно уж, – пробурчала Гулька и, увидев на асфальте начерченную мелом сетку для классиков, проскакала все клетки от начала до конца.

– Нет, Гуль, правда. Я дальше сама, – остановилась Юлька и огляделась по сторонам: не поторопилась ли?

– А чё ты кобенишься? – запыхавшись, прискакала к ней Низамова. – Может, я хочу посмотреть, где ты живешь? Может, мне интересно? Ты ведь в центре?

– В центре, – буркнула Юлька: – Спасская, 3.

– Дворянское гнездо? – безошибочно определила Низамова и встала как вкопанная. – Слушай! – она вытаращила глаза. – Так ты чё? Дочка Хазова?

Юлька потупилась: по заведенному в семье правилу она никогда не заикалась о родстве с городским головой – Андреем Александровичем Хазовым, хотя была его единственной дочерью и легко могла бы пользоваться многочисленными привилегиями избалованного номенклатурного дитяти. Безусловно, в школе об этом знали, но предпочитали помалкивать, зная крутой нрав Андрея Александровича. Впрочем, и сама Юлька легко отказывалась от соблазна нажаловаться строгому папаше и предпочитала строить свой жизненный маршрут сама, опираясь на собственные волю и желания.

Деспотичный на службе, старший Хазов млел в присутствии дочери и готов был позволить той все, но Юлька отметала любые предложения и делала все, чтобы разрушить образ «папиной дочки». И Андрей Александрович терпеливо принимал все Юлькины выкрутасы, потому что та была совершенно самостоятельна, блестяще училась и оценки, кстати, себе зарабатывала сама, чем оказывала педагогическому коллективу школы огромную услугу, избавив от давления со стороны городской администрации.

В момент, когда Низамова по прозвучавшему адресу безошибочно определила факт родства своей спутницы с самим Хазовым, Юлька стушевалась и, дернув плечами, дерзко спросила:

– А тебе это как-то мешает?

– Мне? Мне не мешает. Ты ж не выбирала, в каком роддоме родиться, – захихикала Гулька. – Подумаешь! Дочка Хазова!

– Вот и я про то же, – пожаловалась Юлька. – Я отдельно, он отдельно. Иначе только и слышишь: как тебе не стыдно Юля?! А что бы сказал сейчас Андрей Александрович? А помнишь ли ты, чье имя за твоей спиной? Нет, блин, не помню! – разозлилась Юлька.

– Да чего ты кипятишься-то? – Низамова поняла это по-своему. – Я же к тебе в гости не напрашиваюсь, с родителями твоими знакомиться не собираюсь. Сейчас до дома тебя доведу и пойду.

– Вот все так! – расстроилась Хазова. – «До дома тебя провожу и уйду». Как будто у меня дома тигры без намордника гуляют. Заходи, давай, – неуклюже пригласила она Гульку. – Посмотришь, как живет мэрская дочка.

На входе в подъезд знаменитого номенклатурного дома, заселенного высшими чинами из администрации, девочек остановил прогуливающийся возле стеклянных дверей постовой милиционер:

– Представьтесь, пожалуйста, – обратился он к Юлькиной спутнице. – Вы к кому?

Низамова разволновалась: левый глаз умчался в сторону, и она не успела даже открыть рот, как вмешалась Хазова:

– Дядя Вань, – защебетала она голосом пай-девочки. – Это ко мне. Это моя одноклассница – Гуля Низамова.

– Не встречал раньше, – миролюбиво фыркнул в усы милиционер, перебарывая в себе желание перед дочерью Хазова вытянуться в струнку. – Андрей Александрович меня не предупреждал.

– Забыл, – тут же нашлась Юлька. – Как всегда. Ничего не помнит.

«Дядь Вань» не нашелся, что ответить юркой девице, и, распахнув дверь, пропустил ее вместе с гостьей в подъезд. Ошеломленная Низамова поднималась на третий этаж в задумчивом молчании. Возле двери в квартиру Хазовых открыла рот и произнесла заповедное:

– А что, к вам сюда просто так даже зайти нельзя? – Встреча с милиционером произвела на Гульку неизгладимое впечатление.

– Да можно, конечно, – Юльке и правда было неловко. – Это только в последнее время так, после того как в губернатора стреляли. Меры безопасности, так сказать, – повторила она слова старшего Хазова и открыла в квартиру дверь.

Вот где надо было собираться! А никак не у Ладовой. Квартира Хазовых стала очередным потрясением для Низамовой, довольно искушенной в вопросах материального благополучия.

Происхождение янтарного свечения в Юлькином доме стало понятно, как только Гульназ опустила голову: светился паркет. Размеры комнат были столь велики, что приученная к порядку Низамова сразу же задалась вопросом: а кто же это все моет? Узнав, что этим занимается домработница, окончательно впала в ступор и медленно пошла за размахивающей руками Юлькой на ознакомительную экскурсию.

– Это холл, – покружилась Хазова, – это кухня. Это гостиная. Это папин кабинет. А это… – загадочно произнесла Юлька и заскользила по паркету в угол, из которого вверх поднималась тяжелая деревянная лестница.

– Второй этаж? – взвизгнула Гулька и полезла вслед за хозяйкой.

– Да, – отвечала Хазова, не оборачиваясь. – Здесь моя комната и папина.

– А мамина? – автоматически поинтересовалась Низамова и тут же наткнулась на костлявый Юлькин зад.

– А мамы у меня нет, – просто сказала Хазова. – И тему закрыли.

О том, что мама все-таки в Юлькиной жизни присутствовала, Гулька догадалась сразу же, как только увидела хазовскую комнату, все стены которой были увешаны разными по формату портретами женщины, очень похожей на Юльку. Только волосы были белые, и глаза накрашены густо. Красивые такие глаза. Светлые, со стремительными стрелками на веках.

– Красивая, – восхищенно изрекла Низамова, закосив левым глазом.

– Да, – коротко ответила Юлька, но в отцовскую комнату заглянуть не пригласила, просто провела мимо, к застекленному балкону, уставленному разномастными кактусами, грустно торчавшими в растрескавшейся почве.

– Ты их не поливаешь, что ли? – удивилась Гулька, ткнув пальцем в один из горшков.

– Я их ненавижу, – призналась Хазова и, резко развернувшись, повела одноклассницу к лестнице.

По дороге Низамова умудрилась заглянуть в приоткрытую дверь комнаты Андрея Александровича, но ничего, кроме края большой супружеской кровати, не увидела. – Он здесь редко спит. В основном в кабинете. На первом этаже, – по ходу обронила Юлька и стала уверенно спускаться вниз. Потом ей надоели эти мелкие шажки, и она, усевшись на лакированные ступени, умело скатилась вниз. Низамова легко повторила то же самое, а потом смутилась и испытала острое желание уйти.