Книга Змеиная гора - Тимур Рымжанов

Я всегда считал, что у меня хорошая реакция, но даже мне не удалось упредить тот момент, когда коротышка схватил копье, оставленное стрелком у стены, и, словно прыгун в высоту с шестом, опершись на древко, вскочил на крышу дровяного склада гостиницы.

– Тревога! – только и выкрикнул обескураженный такой прытью, но не растерявшийся стрелок и пустился вдогонку вдоль стены, стараясь не упустить из виду резвого азиата. На крик уже бежал, бряцая оружием, ближайший патруль.

Коротышка, понимая, что его окружают, использовал возвышенность как трамплин, подпрыгнул, на лету нанеся удар стрелку ногой в челюсть. Тут же мягко, по-кошачьи приземлился и, крутнувшись, отмахнулся от копий набежавших стражников, откатился в сторону и встал в боевую стойку, выставив копье, готовый отразить новое нападение. После такой демонстрации боевых навыков у меня больше не оставалось сомнений в том, что коротышка – китаец, и с приемами рукопашного боя знаком не понаслышке. Как бы там ни было, но драться с ним я не собирался: только изловить, помыть, одеть, накормить, но прыткий косоглазый паренек похоже ни слова не понимал, и уговоров будет явно недостаточно.

Раздвинув стрелков, дружно прикрывавших меня от потенциальной угрозы, и выйдя ему навстречу, я, так же как и он, принял боевую стойку, которую китаец тут же оценил. Весовые категории были совершенно неравные, при том, что я хотя бы примерно знал, чего можно ожидать. Воспользоваться копьем китаец решил в первом же выпаде, и это действие я предусмотрел. Одним блоком отбил оружие, встречным ударом отбросил малыша метра на полтора. Потеря копья не убавила пылу, китаец опять встал в боевую стойку. Правду сказать, мне было немного не с руки драться с таким низкорослым противником, тем более что тот еле держался на ногах. Удар, блок, серия обманных выпадов, еще удар, его онемевший от холода кулак бессильно долбит в легкий доспех на груди. Я перехватываю его руку, но кисть китайца выворачивается, и он бьет мне в локтевой нервный узел одним пальцем. Попадает, и в моей руке появляется неприятное ощущение. Я когда-то изучал такие коварные приемы, но, как водится, без должной практики основательно забыл. Еще удар, теперь косоглазый целит мне в подъязычный нервный узел, но я успеваю блокировать и, чтобы остановить эту бессмысленную драку, использую захват из айкидо.

Завернув попрыгунчика в неудобное положение, так, чтобы больше не смог сопротивляться, я чуть привстал, оглядывая онемевшую от удивления толпу.

– Теперь понятно, почему хозяин держал связанным, да еще и в клетке этого бесенка. – Развернув свободной рукой голову китайца к себе, я еще раз спросил: – Как твое имя?

Указывая на себя, я чуть ослабил хватку и проговорил почти по слогам:

– Мое имя – Артур, – затем опять указал на китайца и вовсе отпустил его руку. – Как твое имя?

– Чен Лунь, – ответил китаец и коротко кивнул.

– Ну, вот видишь, все очень просто, – сказал я и добродушно улыбнулся. – Я Артур, ты Чен Лунь.

Вставая в полный рост, я снял с себя замшевую накидку и укрыл ею китайца, приглашая пройти в гостиный двор. Взмахнув рукой, я отпустил стрелков, и те мгновенно исчезли – направились к своим постам.

Такой жест китаец тут же оценил и почти мгновенно расслабился, понимая, видимо, что драться с ним никто больше не собирается, а устроить потасовку пришло в голову только ему. Еще раз коротко поклонившись, он спрятал руки под накидку и проследовал к двери. Не знаю почему, но в этот момент мне стало интересно продолжить это странное знакомство.

Встретивший нас смотритель гостиного двора замер в ожидании распоряжений, искоса поглядывая на китайца.

– Принеси, Федор, нашему гостю жареной рыбы. Отварного итильского белого пшена, капусты квашеной, да копченой лосятины. А мне – курицы и пива. Да пошли кого-то из своих за Егором, ткацким мастером, пусть придет сюда.

Усадив китайца за стол, я сел напротив и снова повторил его имя.

– Чен Лунь – длинновато, каждый раз тебя так окликать язык вывихну, может, просто Чен? Как тебе такое? Чен. – В ответ на это китаец только одобрительно закивал. – Чен, почти как Чан! Был такой попрыгунчик, вроде тебя, его звали Джеки Чан! Может, он твой далекий праправнук? Ну да ладно, не обращай внимания, Чен, я тут треплюсь, а ты все одно ничего не понимаешь.

– Понимаешь, – выговорил китаец и часто закивал, состряпав на чумазой роже что-то наподобие улыбки.

– Ах, вот оно как! Значит, не все так безнадежно! Ну тогда, может, расскажешь мне, Коварю, что за беда с тобой приключилась, что тебя в наши края занесло?

Жадно глядя на поставленную перед ним тарелку с рыбой и рисом, китаец чуть не потерял дар речи, но все же собрался с силами для ответа.

– Большой каравань, ходить два лет вдоль Илтыш. Ходить, толговать, моя быть воин, охлана. Уйгур улус, большой войско караван взял, всех воин бил, меня тоже бил, в степь волку бросил. Другой караван меня взять, два год в клетке. Шапка с колокольчиками надевать, палкай бить, все смеяться.

– Это что же, тебя вроде шутовской зверушки использовали?

– Зверушки! – согласился китаец. Уже не в силах сдерживаться, он проворно стал наворачивать принесенное угощение.

– Да уж, косоглазый, досталось тебе. Хорошо, что хоть немного язык понимаешь, а то я в китайском как-то не силен, знаешь ли.

В этот момент в гостиный двор ввалились дед Еремей и цеховой мастер Егор.

– Что звал нас, батюшка? Что за дело важное да спешное такое?

– Дело простое, старики-разбойники. Вот вам китаец, зовут его, кстати, Чен Лунь, помыть, обуть, одеть. Свободу в пределах гостиного двора не ограничивать. Еремей, ты за ним лично присмотри. А ты, Егор, одень его как следует. Сдается мне, сгодится нам этот заморыш.

Старики были, конечно, в шоке от такого моего внимания к какому-то мальчонке, но спорить не посмели. Мало того, знали, что я проверю их работу и, если что не понравится, спуску не дам. Давно приучил всех в крепости, что мои поручения и приказы надо выполнять четко и своевременно, даже если они кажутся дикими и нелепыми.

Замотавшись с многочисленными делами, я только через несколько дней вспомнил про китайчонка и заглянул вечером в еремеевские «чертоги». Так назывался крепостной каземат, который облюбовал себе хитрый дед для своего штаба. Ведь именно там находилась основная печь, отапливающая еще несколько помещений. В каземат вело несколько ходов, все тщательно охраняемые. Только через него можно было попасть в лабиринт тюремных камер, что находились на нижнем ярусе. Миновав несколько постов, я наконец ввалился в просторное помещение, где за большим столом в глубокой задумчивости восседал Еремей, перебирая берестяные послания своих разведчиков. Поодаль, на другом конце лавки, сутулился долговязый Тимоха. Высунув от усердия язык, он вносил какие-то поправки в макет крепости и прилегающих окрестностей. Этот макет он сделал давно. После того неудачного полета на шаре, когда полез сдуру чистить засорившуюся форсунку и опалил себе лицо. Хорошо еще, что глаза не повредил. Навестив потом горемыку дома, я, чтобы отвлечь его от боли в обожженном и замотанном компрессами лице, предложил ему сделать макет местности, так как он рассмотрел это с высоты полета шара. Парнишка сразу оживился, тем более что я объяснил ему принцип масштабирования. Он тут же подключил к этому делу всю свою многочисленную ватагу братьев и сестер. Они натаскали ему всевозможных пригодных для дела материалов, и работа закипела. Еремей, прознав про это, тут же засекретил макет и настоял, чтобы его, даже недоделанный, перетащили в каземат.