Книга Тайна Марии Стюарт - Маргарет Джордж

Когда Мария осталась одна, она посмотрела на себя в зеркало, гадая о справедливости слов, услышанных от Дианы де Паутье. Неужели она так красива? Насколько она еще вырастет? Когда у нее появится женское тело? Будет ли оно приятным и радующим взор? Она знала, что девочки меняются, когда становятся женщинами. Простушки могут внезапно засиять, а хорошенькие девочки оказываются грубыми и скучными. Она надеялась, – если это не выдаст ее тщеславие, о котором предупреждал отец Мамеро, – что ей уготована лучшая участь.

* * *

К четырнадцати годам придворные поэты «открыли» для себя Марию. Они посвящали ей стих за стихом, сравнивая ее с красавицами, жившими в незапамятные времена. Мария пыталась помнить предупреждение Дианы о том, что красота становится тяжким бременем, но не могла не восхищаться словами, опровергавшими ее тайные страхи.

Придворный историк Брантом написал: «К пятнадцатому году ее красота засияла, как солнце в полуденном небе». Он хвалил ее руки «такой превосходной формы, что сама Аврора не могла сравниться с нею».

Пьер де Ронсар, ведущий поэт группы, называвшей себя «Плеядами» в честь созвездия из семи звезд, восклицал: «O belle et plus que belle et agrйable Aurore».

Его коллега, поэт Жоашен дю Белле, написал: «Nature et art ont votre beautй / Mis tout le beau dont la beautй s’assemble».

Он также провозгласил:

Творя ваш светлый дух, бог превзошел себя. Искусства к вам пришли, гармонию любя, Ваш облик завершить, прекрасный от природы, И музой дар певца мне дан лишь для того, Чтоб сразу в вас одной, на то не тратя годы, Воспел я небеса, природу, мастерство.

Художник Франсуа Клуэ делал эскизы с натуры и пробовал написать ее портрет, сетуя на то, что она похожа на бабочку или на дикое животное и не может посидеть смирно, чтобы он смог уловить ее очарование на холсте. Он написал один миниатюрный портрет Марии в розовом платье на сапфирово-синем фоне, но, по его мнению, она выглядела скованной и манерной, не похожей на саму себя в жизни. Картина не могла засвидетельствовать ее trиs douce et trиs bonne[18], как подобает истинному произведению искусства. Ему не удалось подобрать и достаточно изящный оттенок для цвета ее кожи; в попытке передать ее сияние он лишь заставлял ее выглядеть изможденной.

Лишь бронзовый бюст работы Жака Понцио запечатлел ее позу и осанку, ее изящную стройную шею и горделивую посадку головы. Она позировала в мечтательном состоянии; ее взгляд сосредоточился на далеком внутреннем ландшафте, и в нем скульптор уловил беззаботность юности, думающей о том, что у нее впереди тысяча завтрашних дней, и не жалеющей времени на грезы о будущем. Ее волосы ниспадали длинными локонами, глаза миндалевидной формы глядели безмятежно, а изгиб губ был почти меланхоличным. Лишь слабое подобие улыбки касалось уголков ее маленького рта; в остальном статуя казалось воплощением олимпийской отрешенности.

X

Несмотря на это, юная королева, провозглашенная une vrai Deesse, подлинной богиней, любила баловаться, бегать и ездить верхом и часто жалела о том, что не родилась мужчиной, чтобы носить меч и доспехи. Ее дядя герцог де Гиз, герой Франции, который только что вырвал Кале из рук англичан, сравнивал ее мужество с собственным.

– Да, племянница, у вас есть черта, в которой сильнее всего ощущается наша кровь: вы такая же храбрая, как храбрейший из моих воинов. Если бы женщины шли в бой сейчас, как они делали в древности, вы бы смогли погибнуть с честью. Можете верить моим словам, – добавил он. – Я видел достаточно разных людей, и трусов, и храбрецов. Храбрость – семейная черта Гизов. Посмотрите, с каким мужеством ваша мать удерживает Шотландию для вас и борется с еретиками и мятежниками. Вот истинная смелость!

– Сейчас ей действительно тяжело, – сказала Мария, испытав при этой мысли боль. Ее дядя должен был сражаться с англичанами, которые вторглись во Францию, иначе он бы отправился на помощь ее матери в Шотландию. Он такой опытный, ему все по плечу…

– Однако, как я сказал, она держится храбро. – Герцог с одобрением осмотрелся по сторонам. Договоренность об устройстве собственного двора для Марии после ее одиннадцатилетия была удачной. Разумеется, скупые шотландцы не хотели оплачивать дополнительные счета, как будто французы обязаны делать это после всех затрат на содержание войск в Шотландии! В конце концов они неохотно раскошелились, и меблировка королевских апартаментов выглядела сносной. Несколько новых ковров были бы не лишними, но, он пожал плечами, из полудохлой коровы не выдоишь молока.

Он посмотрел на Марию, которая уже четыре года имела собственную свиту. Все вышло так хорошо, как будто сама судьба позаботилась о ней и продумала все до мелочей. То, что девочка вырастет красивой, но доверчивой и готовой видеть людей такими, какими они себя показывают. То, что она так сильно любит свою мать – женщину, которую она видит очень редко, больше похожую на сон, чем на реального человека, – что будет готова на все ради нее, а значит, и ради ее братьев. Все это складывалось воедино для достижения одной цели: власти над Францией и Шотландией. Эта высокая и одухотворенная девушка являлась осью, вокруг которой вращались честолюбивые помыслы Гизов.

Первый шаг был сделан, когда французский парламент объявил, что по желанию Марии, от ее имени, она наделяет свою мать правом регентства в Шотландии. Шотландцы должны были либо согласиться, либо потерять поддержку Франции. Со стороны Марии не последовало никаких возражений. Бывший регент граф Арран, глава дома Гамильтон, отправился в отставку со всеми своими людьми. Его удалось умиротворить, пожаловав ему французское герцогство Шательро. В Шотландию отправились французские чиновники.

Потом Мария выполнила свою роль и назначила братьев королевы-матери своими лордами-хранителями и министрами во Франции: герцог Франсуа должен был наставлять ее в земных делах, а кардинал Шарль – в духовных вопросах. Мария оказалась способной и преданной ученицей под их руководством. Она будет идеальной королевой для них, когда настанет ее время вступить на престол. Теперь, после освобождения Кале от англичан, французы ни в чем не могли отказать герцогу, поэтому пришло время поторопить свадьбу Марии и дофина, чтобы раз и навсегда скрепить сделку.

В Шотландии дела шли не так гладко. Казалось, что шотландцы страдают врожденной неприязнью к чужеземцам. Они столетиями ненавидели своих старых врагов – англичан, но теперь, когда французы оказались рядом, шотландцы решили, что ненавидят их еще больше. Они как будто забыли, почему французы с самого начала появились там и при этом несли огромные затраты: чтобы помочь им избавиться от англичан. Теперь они начали бунтовать против французов.

– Судя по твоим словам, дорогой дядя, вскоре понадобится больше войск.

– Мы пришлем столько, сколько потребуется, – холодно сказал герцог. – Страна не ускользнет от вас; Франция не допустит этого.

– О, если бы я была мужчиной! – воскликнула она. – Я бы сама сражалась с ними!