Книга За милых дам - Ирина Арбенина

Амира раздражает то, как она ест… Ну что же… Он прав, он прав. Она последнее время действительно (из-за того, что кормила грудью и ничего не успевала по дому) ела жадно, торопливо, неряшливо… Некрасиво! А ее муж такой утонченный, такой особенный, его чувство прекрасного постоянно оскорблялось… Ну что же… Все очень просто. Она больше не будет есть. Тогда Амиру нет никакой причины от них уходить… Правда, тогда дети будут плакать, ведь у нее, если она не будет есть, не будет молока… Ну что же… Она просто хорошо им все объяснит.

Именно это-то она и должна сказать своим горько плачущим маленьким мальчикам…

Легкая, довольная улыбка опять тронула губы женщины. Как умно, как хорошо и просто она все решила. Теперь все будет в порядке. Амир вернется, и она скажет ему, что больше не будет есть. И он больше не будет сердиться и никогда от них не уйдет. Потому что она больше никогда не будет есть. Вот и все. И женщина, улыбаясь, шагнула к дверям детской. Она убедит своих мальчиков не плакать, она объяснит им, что надо потерпеть. И тогда папа всегда будет с ними.

…Семьдесят пять процентов людей, населяющих нашу планету, по предположению науки, обладают устойчивой психикой. Это означает, что они в состоянии выдержать все обрушившиеся на них в жизни испытания и не сойти с ума. И все предыдущие жены Амира были, очевидно, из их числа. Никто из них, расставшись с мужем, с ума не сошел. А вот последняя оказалась из тех двадцати пяти процентов, которые слабы и прячутся в тумане безумия от обрушившегося на них несчастья, нестерпимого чувства вины, одиночества, безысходности… Что-то повернулось в маленькой головке «хорошей девочки», что-то сломалось внутри от силы неожиданного удара и помножилось на послеродовую депрессию…

Улыбка, блуждающая на губах женщины, которая открывала сейчас дверь детской, была уже совершенно безумной.

Верхний свет в ресторане был пригашен, чтобы хорошо были видны светящиеся изнутри тыквы, на каждой из которых были искусно сделаны прорези, изображающие рот, глаза и нос, — непременный атрибут Хэллоуина. Пахло свечами, сгоравшими внутри тыкв… Кондиционеры не справлялись с сигаретным дымом и тяжелым проспиртованным дыханием огромного количества людей — наплыв гостей превзошел все ожидания администрации ресторана… И в какой-то момент Амир, который пил, как всегда, очень много, все подряд и без разбору, почувствовал, что его сейчас вывернет… Нужно было, причем срочно, отправляться на поиски туалета.

Вечеринка предполагалась костюмированная, и если в костюмах все-таки пришли немногие: заметно выделялись из толпы лишь потасканного вида Иван-царевич, жеманно растягивающий слова, и девушка-русалка, — зато уж разрисовали себя гримом почти все. Много было масок. Упыри с кровавыми ртами и торчащими длинными клыками, зеленоватые мертвецы с запавшими глазницами чокались и поддавали справа и слева. Фредди Крюгеров было штук шесть… За ночь они успели познакомиться — ну как пройти мимо родного человека? — и теперь собрались маленькой дружной стайкой вокруг бутылки с коньяком. От этого у особо перебравших гостей начинались глюки — ну ладно двоится, ну пусть троится, но шесть одинаковых кошмаров?..

С большим трудом сдерживая икоту, Амир задумчиво разглядывал русалку за соседним столиком… В повседневной жизни девушка, по-видимому, испытывала непреодолимую склонность показать свои прелести… Этим и определился выбор костюма: под рыбацкой сетью, окутывающей бюст русалки, хорошо просматривались крупные коричневатые соски.

«По всей видимости, тридцатник уже есть», — решил Амир. У молоденьких, не рожавших девочек соски, по его многочисленным наблюдениям, были розовыми.

Не подозревая об арифметических подсчетах Амира, русалка кокетливо поглядывала в его сторону.

— Нравится? — Амир немного наклонился к ней.

Икота чуть-чуть отступила и, сделав нелегкий выбор: отправиться искать WC или познакомиться с русалкой-эксгибиционисткой, Амир решил, пока дело терпит, временно остановиться на последнем.

— Что нравится? — хихикнула девушка.

— Ну, нагишом ходить?

— Фу, дурак…

— Да ты не горячись… Я-то знаю, какой это кайф…

В ранней молодости, когда Амир фарцевал, его компания любила повеселиться так, что небу было жарко… Очень любили розыгрыши…

Амиру вдруг приспичило рассказать русалке эту байку… Как однажды приходит он в гости к своему приятелю Бобу, а его еще в прихожей предупреждают: давай раздевайся — народ уже веселится вовсю. Конечно, речь шла не о пальто… Амир быстренько скидывает все что есть и в чем мать родила торжественно открывает дверь в гостиную. Делает шаг и застывает на пороге комнаты, в которой чинно, естественно в платьях, костюмах и при галстуках, сидят Бобовы родители и их гости, чай пьют… А за его спиной радостно ржет Боб.

— Ну, ты представляешь, какие были нравы?! Говорят: скидавай трусы и, как миленький, без всяких сомнений… Воспринимаешь это как само собой разумеющееся: родителей нет, компания в сборе и веселится… Мне и в голову не пришло, что тут подвох. А эти гости… Отец у Боба ведь чуть ли не в ЦК работал… Представляешь рожи — они же совершенно ошалели: открывается дверь, и входит голый парень…

Русалка весело смеялась. А Амир задумчиво поглаживал ее колено. И размышлял. «В этих сетях что-то есть…» Конечно, при детальном рассмотрении девушка не ахти, очень средняя… Но ему импонировало это стремление раскрепоститься… Почти ничего не скрывающие от многолюдной толпы сети, не слабо… Может быть, попасться в них? Амира давно уже не привлекал простой, примитивный, трехсложный секс: лег — трахнул — встал. Больше того, он был ему недоступен. Бурный, изнуряющий образ жизни сделал свое дело: чтобы возбудиться, ему теперь нужно было что-то особенное… И он теперь всегда искал в женщине какой-то крючок, изюминку… Иногда его даже привлекал какой-нибудь изъян, порок… Что-то вроде одноногой проститутки, имевшей бешеный успех у пресыщенных развратом парижан… где-то он об этом читал.

Амира тошнило от нормальности, от всего здорового, обычного, естественного… Он был апологетом аномалий… В этом реализовалось его вечное стремление к освобождению от скучных условностей. Надо признаться, что тогда, в юности, оказавшись нагишом среди чинных благопристойных людей, он испытал не стыд и не замешательство, а настоящий кайф. И ему не так часто удавалось повторить это ощущение. Не потому, что не было больше ситуаций… Ситуаций было навалом… А вот такого кайфа больше не было. Хотя стремился он к нему постоянно…

— Тогда… за свободу? — Русалка протянула ему бокал.

«Соображает!» — Амир, пристально глядя своим прославленным неотразимым долгим взором в русалочьи непонятного цвета глаза, медленно поднес бокал к губам и залпом, не разбираясь, выпил.

Лицо русалки было разрисовано серебристой краской… «Однако… как я ее узнаю, когда вернусь?..»

Вот теперь Амиру уже по-настоящему было плохо. Он встал из-за стола:

— Pardon… Вынужден… вынужден отлучиться.

Покачиваясь, он пошел между столами… Обведенные черным глаза, зеленоватые щеки, огромные карминные, алые, багровые рты… Грим делал знакомые лица неузнаваемыми. Все эти рожи плыли мимо него, и он не узнавал никого, а ведь здесь были его хорошие друзья, приятели, знакомые…