Книга Эхобой - Мэтт Хейг

Дело плохо. Чем дольше мы будем ехать, тем больше шансов, что дядя Алекс догадается: в машине он не один. Я притаилась у него за спиной, пытаясь дышать тихо и медленно. В какой-то момент в носу зачесалось и я чуть было не чихнула, но обошлось.

— Нет, — сказал он вслух по какому-то поводу. — Приведите ее в порядок. Я не хочу видеть эту грязь.

С трудом верилось, что я хотела как можно быстрее оказаться на складе, забитом Эхо. Такие склады были по всей Европе, объяснил мне дядя утром, когда я задавала слишком много вопросов. Небольшие предназначались в основном для создания и хранения прототипов, на других создавали копии, которые затем пускали в продажу. Склад в Париже был второго типа.

Дядя Алекс открыл глаза. Обернувшись, он посмотрел прямо туда, где была я. Изнутри капюшон был прозрачным, и я его отлично видела. Мое сердце билось так сильно, что, казалось, его стук слышен не только мне. Стоило дяде просто протянуть руку назад — и он сразу бы меня нашел.

Что бы он сделал? Отругал бы? Смутился бы, как и я? Наверняка ничего страшного не случилось бы. Но я все равно испугалась до дрожи.

Проекция оказалась отличной. Оптическая иллюзия пустого заднего сиденья и стекла была безупречной, потому что он отвернулся.

— Активизировать холофон, — дядя отдал очередную команду и продиктовал код. — Валенсия, четыре, семь, звездочка, три, три, три, тире, семь, тире, хэштег ААХ.

И тут появилась женщина. Ее мерцающее изображение становилось все четче. Она выглядела очень круто, необычно и богемно, но явно устала и волновалась. Ее длинные волосы спутались, в брови была серьга, а на шее висело что-то вроде ожерелья с амулетом.

Женщина сказала что-то по-испански.

— Заткнись и говори на чертовом английском, — ответил дядя Алекс так холодно и грубо, что я с трудом узнала его голос.

Собеседница, судя по всему, была пьяна. Она сделала глоток какого-то коричневого напитка:

— Как он? Прототип, который я к вам передала?

— Вам. А не к вам. Ты пьяна. Обычно твой английский не такой грязный. Ты передала его мне. И, видит бог, ты была права. С ним что-то не так. Он не в порядке. Вот почему он так много значил для тебя, верно? Что ты с ним сделала? Что?

— Где он? Что с ним?

— Знаешь, я тут подумал: если понадобится, я приеду и выбью из тебя правду.

— Si, si, si.[12]Ну конечно. Ты? Или один из твоих рабов-Эхо?

— Черт с тобой, ты не стоишь таких хлопот. Оставляю тебя наедине с твоим виски. У меня есть дела поважнее. Hasta luego…[13]

И он скомандовал машине:

— Разговор окончен.

Испанка исчезла, а я задумалась, что все это значило. Что же она скрывала от дяди Алекса?

Оставшуюся часть пути он обсуждал свой бизнес на языке, понятном только ему, и что-то бормотал в ментальные провода. Я смотрела в окно, пытаясь представить себе, что раньше здесь не бывала. Рассматривала плавучие ветряные фермы на Английском канале, обширные болота Северной Франции — из-за постоянных осадков ее затопило так же, как Йоркшир, Шотландию и Корнуэлл. Тысячи домов на сваях почти не отличались от того, в котором я жила еще два дня назад. Разве что они были меньше и стояли теснее. За окном тянулись заболоченные земли, трясины и противохолерные клиники — их построили несколько лет назад, во время последней эпидемии. Ближе к Парижу земля становилась суше, дома больше и стояли они дальше друг от друга. Однако небо все еще было серым, непогода бушевала и дождь лил как из ведра.

Я увидела огромную голографическую рекламу новой аудиокапсулы «Нео Максис». На ней четверо музыкантов, одетых в скафандры, играли для маленькой колонии переселенцев на Нептуне. Как же я ждала выхода этой аудиокапсулы! А сейчас мне было все равно. Хотя идея концерта на Нептуне показалась мне прикольной. Мне стало грустно, когда я поняла, как мало осталось от меня прежней.

Я мысленно пыталась заставить машину двигаться быстрее, но дядя Алекс продолжал ехать по медленному треку. Дорога вплотную подошла к огромной теплице, километров восемь в длину. Внутри море пшеницы колыхалось под искусственным ветром. В соседнем ангаре выращивали домашний скот — примерно четыре сотни абсолютно одинаковых коров, одинаково безразличных к дождю. Мне стало их жалко. Они рождены, чтобы совершенно бессмысленно умереть, особенно учитывая, что синтетическое мясо гораздо лучше настоящего. Но некоторые все же предпочитали натуральное.

Наконец-то мое желание исполнилось.

— Полная скорость, — скомандовал дядя Алекс. — Быстрый трек.

Через секунду мы уже были на месте.

Склад находился на сухом месте в восемнадцатом округе. Вдали сверкала огромная белая голограмма Эйфелевой башни — ее установили, после того как французские противники Эхо разрушили настоящую. Это случилось, когда я была еще ребенком.

Настоящая Эйфелева башня была намного красивее голограммы, хотя и вдвое меньше. Как только я ее себе представила, на меня нахлынули сотни воспоминаний о Париже. Все наши субботы. Из машины был виден центральный аквапарк, здание из двух кубов: один стоял на земле, другой парил в небе. На крыше одного из них был нарисован дельфин, прыгающий в кольцо. Там был детский бассейн, куда меня водили родители. Я закрыла глаза.

Сосредоточься, приказала я себе. Все это в прошлом. Нужно жить настоящим.

Я не увидела логотипа «Касл» на здании склада — старинном кирпичном строении, которому было лет двести. Оно стояло посреди заброшенных многоквартирных домов. Некоторые выгорели изнутри и почернели, как грустные воспоминания детства.

Я вспомнила о бунтах в Париже, о которых узнала с помощью информационных линз. Возможно, в этом районе тоже проходили акции протеста, но склад не пострадал. Поблизости никого не было. Думаю, вряд ли здесь можно встретить кого-нибудь, кроме тех, кто тут работает.

Дядя Алекс вышел из машины и под порывами ветра зашагал в сторону склада. Я должна была почувствовать облегчение, выбраться из этой чертовой машины, поймать такси и вернуться домой. Но нет, у меня был другой план. Я хотела получить информацию и собиралась проникнуть туда, где было полно Эхо. Туда, где их изготавливали. Сердце бешено колотилось, во рту пересохло, грудь сдавило от волнения. Я слишком привыкла к нейродетекторам.

— Открой дверь, — приказала я машине.

— У вас нет права управлять этим транспортным средством. Подтвердите вашу личность.

— Я Одри Касл, племянница Алекса Касла. Живу в его доме.

Очевидно, в машине было установлено программное обеспечение, способное распознавать ложь. Дальнейшие инструкции не потребовались.

— Дверь открывается.