Книга База-500. Смертельная схватка - Алекс фон Берн

Бах ушел, оставив меня наедине со Штадле.

— Штадле! — решительно обратился я. — О людях, которые мне помогли… У них могут быть большие проблемы! А на этой территории им вряд ли можно гарантировать безопасность за пределами базы-500. Я прошу вас издать приказ о том, что по моему усмотрению, в соответствии с оперативными интересами, допускается нахождение на территории базы тех людей, чье пребывание там я сочту необходимым.

— Герлиак! — нахмурился Штадле. — Я понимаю, что у вас может быть…э-э… свое видение обстановки… Но территория базы не является вашей вотчиной: это весьма секретный объект. Вы понимаете, что нахождение там посторонних лиц означает вопиющее нарушение правил секретности?

— Штадле, на самом деле действительно секретным объектом является лишь часть территории базы-500! — воскликнул я. — Поймите, что есть люди, за которыми партизаны начнут охоту! И даже Минск будет для них небезопасен.

Черт возьми, эти люди работали на нас, и они имеют право на безопасность!

— О ком идет речь? — деловито осведомился Штадле. — Сколько людей?

— Пока один, — ответил я. — Но в ближайшем будущем может быть больше. Подумайте, что вы можете сделать.

Штадле задумался, затем сказал:

— Я подготовлю приказ, в котором будет фраза о том, что «на территории базы в несекретных секторах допускается нахождение лиц, включенных в состав отдельного батальона СД „Люблин 500“ по приказу командира батальона, либо выполняющих его специальное задание, связанное с обеспечением безопасности объекта». Под это понятие подпадут ваши агенты из местного населения, которых вы используете. Разумеется, вся ответственность за возможные последствия ляжет на вас. Вы согласны?

— Да, — ответил я и облегченно закрыл глаза. Это было решением проблемы пребывания Марты со мной на территории базы. А битва за Марту стала теперь самой главной битвой в моей жизни.

* * *

Марту допустили до меня на следующий день. Устроил это Рудаков: он объяснил, что Марта исполняет обязанности врача нашего батальона и должна знать, как осуществлять послеоперационное лечение выздоравливающего командира.

Я был чертовски рад ее видеть. Нет, эта фраза не передает всей полноты чувств, которые я испытал, увидев, как в мою палату вошла Марта,

Вошел ангел, который явился спасти меня. Я никогда прежде не ощущал такой тяги к жизни! Даже если бы я был весь изрешечен пулями, я все равно бы ожил и пошел к ней навстречу!

* * *

— Здравствуй, — тихо сказала Марта. Она сказала это по — русски.

— Здравствуй, любимая, — так же тихо и так же по- русски ответил я.

Она бросилась в мои объятия, словно надеялась: я закрою ее от всего мира. От злого и несправедливого мира, в котором мужчины играют в непонятные и очень жестокие игры.

— Все будет хорошо, милая, все будет хорошо, — исступленно шептал я, гладя Марту по голове. — Я никому тебя не отдам, родная. Никому!

— Рудаков сказал мне, что мы уедем туда, где нам никто не будет угрожать. Это правда? — спросила Марта, доверчиво прижимаясь ко мне. Она хотела всего лишь спасти детей. Она поверила, что лишь я в сложившихся обстоятельствах могу спасти детей. И я их спас, отпустив самолет целым и невредимым в нарушение приказа Баха. Теперь она верила только мне.

— Да, милая! Это правда, — совершенно искренне ответил я. Я знал, что пойду на все, чтобы ее защитить.

— Мы уедем туда, где только я решаю, что должно случиться, — продолжал вещать я голосом проповедника… или сказочника. Но сила сказки и проповеди заключается только в одном: им должны верить. Марта верила.

— Ты так всемогущ? — улыбнулась она.

— Абсолютно! На территории в полтора квадратных километра, — подтвердил я. В сложившихся обстоятельствах это было абсолютной правдой. Пока.

От первого лица: Генрих Герлиак, 7 октября 1942 года,

Вайсрутения, Беловежская пуща, база-500

В начале октября я вернулся на свою базу. Я отсутствовал долго и поэтому пристально вглядывался в детали обстановки, пытаясь определить, насколько хорошо Вахман в мое отсутствие руководил повседневной жизнью базы. Мои опасения подтвердились: он руководил повседневной жизнью базы СЛИШКОМ хорошо.

Личный состав был построен к моей встрече на плацу. Вахман четко отдал рапорт, а затем, когда я немедленно решил ознакомиться с деятельностью базы, сопроводил, давая пояснения.

Все было образцово, придраться не к чему. В помещении штаба царили идеальный порядок и деловая обстановка. Короче, все успокаивающее и вселяющее уверенность. Лишь в кабинете Вахмана я заметил изменение, вызвавшее странное ощущение беспокойства: появился огромный сейф.

— Это что за сооружение? — спросил я начальника штаба, кивнув на сейф.

— Для хранения секретной документации, оберштурм- баннфюрер, — отрапортовал Вахман.

— Откройте, — приказал я. — Что там? — спросил я, небрежно касаясь папок.

— Документация батальона, — ответил Вахман.

— Я просмотрю бумаги, — небрежно бросил я, усаживаясь за стол. — Распорядитесь, чтобы мне принесли кофе. И что — нибудь поесть.

Два часа я просматривал бумаги из сейфа Вахмана, но не нашел ничего, что свидетельствовало бы о том, в чем я подозревал своего начальника штаба: сборе компрометирующих сведений на меня.

Впрочем, очевидно, что Вахман не такой дурак, чтобы держать подобные бумаги в служебном сейфе. Тогда где же он их держит?

— Если господин оберштурмбаннфюрер захочет еще ознакомиться с содержимым сейфа, то он это может сделать в любое время: второй ключ находится у дежурного, и он всегда выдаст его вам под роспись в журнале несения дежурства, — сообщил мне Вахман с едва заметной улыбкой.

— Спасибо, Вахман, — улыбнулся я в ответ. — Я вижу, что все в полном порядке. Выношу вам от лица службы благодарность!

Вахман невозмутимо наклонил голову в знак признания его заслуг, затем резко выбросил руку:

— Благодарю, оберштурмбаннфюрер. Хайль Гитлер!

— Хайль! — отозвался я и решил перейти к делу. — Кстати, отметьте в приказе по батальону некоторые изменения: с завтрашнего дня я ввожу должность «референт коменданта базы-500». Изменения в штатном расписании согласованы со штабом полицайфюрера «Руссланд — Митте»: не забудьте отправить туда приказ на утверждение.

— Должность вводится в штат батальона или в штат базы? — холодно уточнил Вахман.

— Я же сказал: в штат базы, — с легким раздражением заметил я.

— Позвольте еще один вопрос, оберштурмбаннфюрер… Кто этот референт? Чье имя мне включать в приказ?

— Об этом я пока не говорил, Вахман, — заметил я. — Я сказал лишь о введении штатной должности. А кто займет эту должность, я скажу после утверждения этой единицы штабом полицайфюрера. Вам ясно?