Книга История Кометы. Как собака спасла мне жизнь - Линетт Падва

Наш первый опыт состоялся до обеда в будний день. Мы остановились на парковке у лестницы, и несколько минут у меня ушло на то, чтобы застегнуть жилетку на груди и животе Кометы. И вот из внедорожника появилась борзая в своем новом классном прикиде. Последовав за ней, я заметил, что она шагает с горделиво-самодовольным видом гида, сопровождающего приехавших в страну красных скал иностранных туристов. Я предоставил собаке выбирать путь, и ее нос повел нас за собой. Лишь обнюхав все, что было в досягаемости, Комета позволила направить себя к лестнице.

– Ну, что скажешь? – спросил я у борзой, а сам следил за поднимающимися и спускающимися по ступеням людьми.

Оставив палки на ближайшей скамье, я взялся левой рукой за разделяющие лестницу перила и, намотав поводок на правое запястье, начал подъем – ступенька за ступенькой, отдыхая на каждой. Сначала Комета якорем тянула назад и соглашалась сделать шаг вверх, лишь когда я тянул за поводок и щелкал языком. На каждой остановке я чесал ей шею и говорил, какая она хорошая девочка. Поскольку Комета отлично реагировала на звук моего голоса, я решил не пользоваться металлическими кликерами из тех, которые применяют профессиональные дрессировщики.

К середине лестницы собака достаточно освоилась и поднималась наравне со мной. Несколько раз я, как подпиленное бензопилой дерево, опасно кренился то вперед, то назад, чуть не опрокидывался, но умудрялся сохранить равновесие, положив на спину борзой ладонь. Она безропотно терпела мой вес, подобно тому, как чистокровный скакун терпит на себе наездника. Ни разу не уклонилась и не шарахнулась в сторону. Отдыхая, я слышал шепотки проходивших мимо людей:

– Что это за порода?

– Какая красивая!

– Смотри, как она помогает этому мужчине. Удивительно!

Отдохнув и купаясь в отраженных лучах славы Кометы, я сделал шаг вверх и заметил на вершине лестницы человека. Он был во всем белом: брюках, свитере, ботинках, носках – и держал на руках кота. Мужчина смотрел на Комету. Не сводя с него взгляда, я продолжал мучительное восхождение к вершине.

– Что вам здесь надо? – осведомился он.

– Мы знакомы? – откликнулся я.

– Надеюсь, нет, – последовал высокомерный ответ. – С собаками сюда нельзя.

– С чего вы взяли?

– Во-первых, при входе висят знаки! Во-вторых, я здесь ответственный.

Не успел я парировать его выпад упоминанием о законе об инвалидах, как Комету, которой все это надоело, направилась к коту. Ее приближение так напугало господина в белом, что он застыл, словно превратился в кусок цемента. Без малейшей угрозы борзая поднялась на задние лапы и ткнулась влажным холодным носом прямо в кошачью мордочку. С пронзительным, душераздирающим визгом кот вырвался из рук мужчины и бросился в ближайший куст. Гейм, сет, игра! Мы оставили их искать друг друга в сплетении ветвей и, спускаясь по лестнице обратно к стоянке, радовались хорошо проделанной совместной работе.

В последующие недели мы с вновь обретенной уверенностью в себе принялись исследовать другие деловые кварталы Седоны. Поролоновый матрас в багажнике внедорожника превратил машину в шикарную собачью гостиницу на колесах. Комету не покидало душевное равновесие, и она терпеливо ждала, когда начнется новое приключение. Зимой на улицах города стало больше людей, и это открыло новые прекрасные возможности обучения. Сначала я ограничивался упражнениями на послушание в многолюдных местах. Вскоре Комета научилась не спешить и, согласовывая свой шаг с моим, не обращать внимания на разнообразный зверинец домашних любимцев и попадающихся навстречу бродячих собак. Ноздри борзой, как и мои, раздувались от манящих запахов горящих углей и поджаривающегося мяса, доносившихся из многочисленных ресторанов, но Комета не тянула меня в двери, как бы ей туда ни хотелось.

Разгуливать с Кометой было все равно, что ходить в компании рок-звезды. Люди таращились на нас, показывали пальцами, застывали в удивлении, а затем подходили и задавали те же вопросы, какие я сам задавал Мэгги: «Что это за порода?.. Она постоянно такая невозмутимая?» Не всегда хотелось останавливаться и заводить разговор, но борзая вскоре усвоила, что мои слова: «Поздоровайся, Комета», – подобны объявлению пажа, что Королева дозволяет подданным приветствовать ее. Она поворачивалась с наигранным нежеланием выслушивать комплименты, которые так и сыпались на нее.

– Какая она спокойная!

– Шерсть как кроличья шубка!

– Очень изящная!

– А глазки-то какие красивые!

Собака поглощала их, словно печеночное печенье.

Когда потеплело, в городе прибавилось автомобилей. Считается, что туристы всегда желанные гости, но многие владельцы магазинов по-крестьянски реагировали на новые толпы гостей: если дождь идет, слишком сыро; если дождя нет, слишком сухо. Когда после зимнего затишья появляются туристы, уж слишком их много и слишком неожиданно они приезжают. Терпимость становится такой же редкостью, как настоящие кактусы-сагуаро в долине Монумент (не верьте вестернам – они там не растут).

Зная о раздражении в обществе, я еще несколько недель упражнялся с Кометой на улице, прежде чем решиться привести ее в местный магазин. Я остановил выбор на художественной галерее, выходящей на главную шумную городскую улицу. И любовался статуэткой юной девушки навахо, когда услышал кашель. А повернувшись, столкнулся взглядом с круглолицым, аккуратно одетым мужчиной средних лет.

– С собаками сюда нельзя.

Начинается…

Я занял оборону, и мой противник, поняв, что меня не так-то просто выставить, покраснел как рак. Рядом с ним на полу стояла картина, и она буквально вибрировала от его прикосновения.

– Прошу прощения, я не собирался нарушать правила, – произнес я, – но Комета проходит курс обучения, чтобы работать служебной собакой.

Свои слова я подтвердил эффектным жестом в сторону борзой. Комета же повела себя странно: насторожила уши, в глазах блеснул вызов. Она не спеша направилась к картине и, нагло ткнувшись мокрым носом в стекло, оставила размытый автограф.

– Никаких собак! Запрещено! Вам что-нибудь двоим непонятно? – Насмешливая улыбка совсем не смягчала его лицо, которое теперь приобрело синюшный цвет.

– Отчего же. Все понятно. – Я не повышал голоса. – Понятно, что генеральный прокурор США не посчитает, что незнание вами законов достаточное основание для вашего оправдания. – Я повернулся и поковылял прочь, но у двери остановился и показал на своего обидчика палкой. – Даю вам пару дней на то, чтобы переговорить с адвокатом, а затем вернусь принять извинения.

На улице я принялся ругать Комету:

– Не стыдно тебе? Если бы не ты, я мог бы остаться и целый день проговорить с приятным человеком.

И в раздражении представлял фантастическую картину: продавец яростно пытается стереть липкую отметину Кометы, разбивает стекло, режет себе артерию, падает на пол, и сверху его накрывает картина. Мы сели в машину и, отъехав от мест скопления туристов, стали искать на городских улицах местечко поприветливее. Вскоре мне приглянулась галерея, расположенная в современном здании из стекла и бетона. Она манила большой, широкой лестницей, которая с середины первого этажа вела на яркий и красочный второй.