Книга Легенда о свободе. Мастер Путей - Анна Виор

Она не ответила: похоже, красотка Лолли серьезно разочарована и сердится. Девушка окинула взглядом толпу веселящегося народа, будто бы выискивая кого-то. Затем снова посмотрела в глаза Эрси и прошептала:

– Ты не тот, кто мне нужен…

После этих слов Лолли часто заморгала, согнулась, с шумом выдохнула и, вновь выпрямившись, смотрела на Эрси совсем другими глазами. Изменилось ее лицо, ссутулились плечи, грудь уже не казалась такой пышной, а волосы такими яркими. Но больше всего перемен во взгляде – будто бы та уверенная и соблазнительная красавица Лолли исчезла, а на ее месте появилась ее сестра-близнец – застенчивая простушка. Вновь шум и гам веселящейся деревни хлынули в уши, заставляя поморщиться. Почему они вдруг сделали такой странный перерыв: перестали играть и галдеть, а затем, внезапно, вновь принялись с удвоенной силой?

Эрси вдруг понял, что совсем ее не хочет. Неужели это он думал мгновение назад, как им уединиться в доме старосты? Девушка слишком юная, слишком высокая для него, и не так уж она красива – у нее широкий рот и далеко посажены глаза, бедра узкие, а плечи почти как у юноши. Она недоуменно озиралась по сторонам.

– Простите… Мастер Диштой… – Эрси насторожился – голос Лолли тоже звучал совершенно по-иному. Если бы он сам не был свидетелем тому, что эти слова, как и предыдущие, исходили из одних и тех же уст, он бы ни за что не поверил, будто говорит один и тот же человек. Лолли теперь говорила не сладко, мягко и гортанно, а как-то низко и сипло.

За долгие годы своей врачебной практики Эрси… тогда еще Годже Ках, иногда встречал людей, которые думали, будто в них живут не одна, а две души, принадлежащие совершенно разным людям. Но и они не могли вот так меняться, прямо на глазах: голос, жесты и мимика, даже, казалось, пропорции тела и черты лица.

Хорошее и благодушное его настроение улетучилось, как дым. Лолли еще мямлила что-то несвязное, совершенно не соответствующее ни по тону, ни по смыслу, ее словам в начале беседы. Теперь Эрси задумался над ними: «Это не ты исцелил… Ты бы не смог! Где тот, кто исцелил? Ты не тот, кто мне нужен…» Почему она сделала такие выводы? Почему деревенская девчонка вообще задает такие вопросы?! Может, она тоже Одаренная, какая-нибудь Видящая? Но чем больше Эрси размышлял над этим, тем меньше ему хотелось узнать ответы. Какая разница? Пусть она хоть еще один Мастер Путей, а Эрси нужно уходить.

Лолли окончательно стушевалась, раскраснелась и, в конце концов, сбежала от Эрси, к его огромному облегчению. Он нашел взглядом в толпе вдову Ришку, быстрым шагом направился к ней, по пути грубо оттолкнув селянина, подбежавшего с наполненной чашей в руках и широкой улыбкой на устах. Нужно забрать свои вещи из ее дома, пополнить немного запасы, уточнить дорогу и двигать дальше. Немедленно!

Он почему-то вспомнил об Атаятане. «Он меня не найдет! Не найдет! – твердил Эрси сам себе. – Если я не стану останавливаться – не найдет!..»

Глава 7

Гнев

Элий Итар

Гнев переполнял, гнев поднимался огненной бурей из глубины сердца, переплетался с Даром и черпал в нем силу. Гнев подпитывали черные нити, соединенные с Атаятаном-Сионато-Лосом. Элий гневался всегда, гнев руководил им, гнев был его огнем, Элий Итар сам был гневом.

Он тот человек, чей Дар полностью соответствует его характеру. Только гнев может разрушать по-настоящему, только гнев может убивать честно. Только гнев делает его живым.

Все в этом мире несправедливо. И Элий испытывал это на себе с самого детства. Он гневался на своего отца, которого так ни разу и не увидел. Тот был, по утверждению матери, Одаренным. Соблазнил и оставил обычную провинциальную девушку, не отличавшуюся ни особой красотой, ни умом. И за это Элий гневался и на свою мать: будь она чуточку умнее, чуточку красивее, он бы родился в браке, в обеспеченной семье Мастера Силы, и ему бы не тыкали всю юность в глаза незаконное происхождение. На нее он гневался больше всего. Асия Итар – ее фамилию он носил, не отца, – была не только матерью Элия, но и матерью его гнева. Она вскормила его гнев так же, как и его самого. Она считала Элия ошибкой судьбы, ничтожеством, которому сделала огромный подарок – жизнь. И за этот подарок он должен расплачиваться с нею вечно. Элий мало того что был плодом ее глупой несчастной любви, так еще и имел увечье: он хромал, его колено было выгнуто неестественным образом. Когда он шел рядом с матерью, припадая на больную левую ногу, мальчишки бросали в него камни и кричали «Калека!», старики же говорили: «Наказание Мастера Судеб за блуд!» Пока он рос, она проклинала его каждый день. Как только она ни называла его: бездарным отродьем, проклятием, смаргом, бурьяном, что вырос в ее поле и забил собою все хорошее, что могло там произрастать… лишь ласковых материнских слов он не слышал от нее… пока не развернулся Дар…

Когда Элий впервые почувствовал внутри этот огонь, ему было семнадцать лет, он был отвергаем всеми – ровесниками, старшими, младшими… Он был одиноким, до боли, до слез, до волчьего воя – одиноким!.. И тогда в нем проснулся Дар, а вместе с Даром гнев вошел в полную силу. Гнев стал его другом, братом и отцом, которых никогда у него не было. И сейчас с Элием его гнев. Все изменилось тогда: те, кто гнал его, стали подобострастно искать его общества, те, кто смеялся над ним, объявили себя его лучшими друзьями, но он уже не нуждался в друзьях, ни в ком не нуждался! Асия, которая прятала его от людских глаз, стеснялась появиться вместе с ним на улице, вдруг стала необычайно горда сыном – Одаренный! Ни искры… ни пламени!.. «У меня Одаренный сын, – говорила она. – Сын, что станет Мастером Силы и отвезет меня в Город Семи Огней!»

Ногу Элия исцелили, как только он поступил в Академию Силы, но увечье в его душе уже никто не в силах был исцелить. Его гнев, направленный на разрушение, сделал его настоящим Мастером задолго до того, как ему повязали д’каж. Спасибо матери! Спасибо за гнев! Элию сейчас было семьдесят четыре года, его мать давно превратилась в сморщенную уродливую старуху и покинула этот мир. Умерла в одиночестве, как и заслуживала! Но Элий, когда думал о ней, видел молодую сильную женщину, перегнувшую через колено и хлещущую попавшей под руку хворостиной орущего мальчика-калеку только за то, что он родился.

Элий уже не был одинок – гнев всегда с ним. Он не подводил его ни разу, он не потух, не истерся, не убавил своего пожирающего пламени за долгие годы сытой жизни Мастера Силы, уважаемого гражданина Города Семи Огней, бойца Золотого Корпуса. Элий гневался на ректора Исму, который всегда говорил, что Дар его пылает слишком ярко, что если он будет разрушать так рьяно, то разрушит самого себя. Элий гневался на Кодонака, который пытался научить его управлять Силой и заодно – гневом. Элий гневался на Эбана, который всегда завидовал его Силе. Эбан мечтал стать лучшим, самым опасным Разрушителем в истории Тарии, за свою мечту Эбан презрел честь, поступился клятвой, предал Кодонака. Эбан обладал амбициями, жаждой силы и могущества, он был изворотлив и жесток, он ни перед чем не остановился бы, но гнева – истинной души Разрушителя – у него не было! Он добился ненадолго своего, связав с собою десятерых Мастеров Стихий, которые сейчас только опомнились после удара, обрушившегося на них, когда была разорвана связь Эбана с Древним. Но разве у Митана Эбана была такая мать, подарившая ему гнев?