Книга Китайский цветок - Эмма По

Вскоре он понял, что жить в Воронеже не может — без Лиды этот город для него больше не существовал. Иван Антонович попытался оживить московские связи, ведь, когда заканчивал университет, ему обещали место в аспирантуре, но история с Ларой всё тогда изменила. Было бурное комсомольское собрание, его поведение признали аморальным, исключили из комсомола. Только учитывая блестящую успеваемость и близкое окончание учёбы, не выгнали из МГУ. С такими фактами в биографии мечтать об аспирантуре не приходилось. Остались, правда, на кафедре люди, которые очень сожалели о том, что Слуцкому по окончании университета придётся вернуться в Воронеж. Они-то и помогли перебраться в Москву.

Академия наук, которая приняла учёного на работу, жильём обеспечить не могла, и довольно долго Иван Антонович вместе с дочерью ютились в академическом общежитии. Потом, как величайшее благодеяние, ему предложили вступить в жилищный кооператив, но денег даже на первый взнос у него не было. Продать же воронежскую квартиру по тогдашним законам запрещалось. В конце концов было найдено компромиссное решение в виде временной прописки в Москве и служебной — значит, тоже временной — площади — пока на кооператив не накопит. Но, как известно, нет ничего более постоянного, чем… На покупку собственной квартиры Слуцкий так и не накопил, и семь лет вместе с дочерью прожил в служебной.

Уникальная для того времени возможность отправиться в длительную научную командировку в Америку, в Йельский университет, представилась Слуцкому в семьдесят пятом. У него был только один вопрос — можно ли взять с собой Аню. Получив утвердительный ответ, он неожиданно для себя столкнулся с категорическим отказом дочери, которая ссылалась на необходимость закончить учёбу в Москве.

— Дочь, я твою логику, пожалуй, впервые в жизни не понимаю! — горячился Иван Антонович. — Как эта командировка может быть тебе не интересна? — потрясал он руками. — Скажи, у кого из твоих сокурсниц есть возможность учиться у носителей языка?

Аня упрямо молчала, и Слуцкий, исчерпав все свои доводы, подошёл к дочери, ласково обнял и спросил совсем тихо:

— Тебя в Москве что-то другое держит? — Не услышав ответа, вздохнул: — А я-то дурак старый… Логика, логика…

Вдруг он почувствовал, как плечики дочери стали судорожно вздрагивать. Уткнувшись отцу в грудь, она горько заплакала.

— Ну, ну, Анютка! Реветь-то брось, не дело это, реветь-то, — растерялся Иван Антонович и посудным полотенцем, которое во время разговора так почему-то и не выпустил из рук, стал утирать ей слёзы.

— Па, ты меня трёшь как блюдце, — Аня улыбнулась и отстранилась от отца.

— В смысле, Я — как блюдце или ТЫ — как блюдце? — с облегчением подхватил Слуцкий, суетливо комкая полотенце.

— МЫ — как блюдца, — Аня шутливо боднула отца в плечо и засмеялась.

— Доча, доча, мы с тобой не блюдца, а целый сервиз, и нас нельзя держать в разных местах.

Слуцкий замолчал, давая дочери возможность окончательно успокоиться.

— Па, понимаешь, не могу я сейчас уехать из Союза. Ну не могу! Я люблю одного человека. Очень сильно люблю…

Иван Антонович взволнованно смотрел на дочь. Он даже не допускал мысли, что Анюточку — его умницу и красавицу — можно не любить. Но раз девочка в слезах, значит, что-то не так…

— А он тебя нет? — упавшим голосом спросил Иван Антонович.

— Он любит меня! Любит!

— Подожди, дочка. А почему я никогда его не видел? Почему ты его со мной не познакомишь?

— Я скажу тебе, почему, но в ответ ничего слышать не хочу. Иначе пожалею, что вообще сказала тебе о нём! Ты этого хочешь?

В голосе дочери Иван Антонович снова услышал слёзы и сделал успокаивающий жест руками.

— Так вот, — помедлила Аня, потом резко встряхнула головой и словно выдохнула: — Он женат, и нужно время, чтобы со всем этим он смог разобраться. Детей в той семье нет, не волнуйся! — Она помолчала. — Ну всё, па. Хватит об этом!

…Иван Антонович не спал всю ночь. Он так растерялся, что совсем не знал, что теперь делать. Но мысль оставить Анюту в Москве, а самому уехать за тридевять земель, показалась совершенно невероятной. Надо поговорить с ним! Жестко, по-мужски! Оказалось, однако, что встретиться с возлюбленным дочери не так просто. Слуцкий не знал ни имени его, ни фамилии, ни номера телефона, ни адреса. Спрашивать об этом у Ани не имело смысла. Во-первых, не сказала бы, во-вторых… Слуцкому даже не хотелось думать, что во-вторых, но представлял возмущение и гнев, которые она на него обрушит с неистовой силой.

Он выследил их через три дня. У него больно сжалось сердце, когда увидел, какое счастье излучала худенькая ладная фигурка дочери. Анюта сияла, смеялась как-то особенно, прижималась к нему то плечом, то головой, то брала его за руку… Немного снисходительно и по-кошачьи мягко её спутник позволял себя обожать. На Новослободской улице он встал на проезжую часть и поднял руку. Минут через десять-пятнадцать остановил машину, посадил в неё Аню, нежно поцеловав на прощание, сунул водителю деньги и захлопнул дверь. Машина рванула вперёд, а мужчина не спеша побрёл в глубь домов. Слуцкий — за ним.

Они вышли на Краснопролетарскую. Слуцкий, уже не скрываясь, шёл по пятам за высоким, лет двадцати восьми — тридцати красавцем. Пружинистая походка, сильные, чуть покатые плечи, модная одежда. Впрочем, в одежде Слуцкий ничегошеньки не понимал, но всё, во что был одет красавец, выглядело дорого и очень элегантно. Тот обернулся, и Слуцкий разглядел худое бледное лицо с живыми умными глазами, безукоризненную прическу с идеальным пробором и еле заметную седину в густых тёмно-русых волосах. Всё, что девицам нравится, подумал тогда Слуцкий и вдруг загорелся злобным, гневным чувством. Да как он посмел! Подлец! Девочку его обижать, ломать ей жизнь! Эгоист! Всё делает так, как ему удобно. После свидания даже до дома Анюту не проводил, а одну посадил в машину.

В подъезд зашли вместе. Красавец подозрительно оглядел Слуцкого, но ничего не сказал и вызвал лифт. Слуцкий вошёл в кабину вслед за ним. Оба нервничали, и каждый ощущал нервозность другого. Слуцкий заметил, как тот сжал ручку кейса — видно, готовился пустить его в ход, если понадобится. Лифт остановился, молодой человек вышел из кабины и направился к своей двери. Слуцкий сделал шаг в его сторону.

— Подождите. Я поговорить с вами хочу.

Тот обернулся, глаза неприветливо сузились, но испуга в них не было.

— Вы кто? И что вам надо?

— Я — Слуцкий Иван Антонович. Давайте спустимся туда, — он махнул рукой в сторону площадки между этажами, щедро засыпанной окурками. Видно, говорить именно там охотников было много.

— Вы уж извините, но не знаю даже, как вас зовут, — продолжал Слуцкий.

— Щербаков Василий Юрьевич.

В течение недели настроение Анюты Слуцкой менялось каждый день. Иван Антонович наблюдал за дочерью и понимал, что обещание Василия Щербакова разобраться в своих запутанных любовных отношениях в ближайшее время решается этим самым Василием не в пользу его дочери. Но по крайней мере, не обманул насчёт времени. Обещал в ближайшее — ближе уж некуда. Ещё обещал не говорить Анютке про их встречу, про то, что выслеживал его Слуцкий до самого подъезда. Похоже, в самом деле не сказал. Но каков паразит! Даже свидание ей назначал в районе своего дома на Краснопролетарской, чтобы не тратить время на дорогу!