Книга Черный бархат - Кэрри Александер

— Да, — вымолвила она.

— Я — Мадам Икс.

Лейси прикрыла лицо руками, наблюдая сквозь пальцы за признанием Эмилии, словно за крушением поезда, на которое не могла не взглянуть украдкой.

Норрис Янт ущипнул себя за переносицу и ничего не сказал, явно надеясь, что Эмилия заткнется и исчезнет.

Роузи Басе покачала головой.

— Повторите!

— Я — Мадам Икс.

Они стояли на закрытой террасе, где вот-вот должна была начаться вечеринка. Служащие фирмы-устроителя сновали взад-вперед, внося подносы с хрусталем и серебром, расставляя стулья, суетясь с цветами.

Ноздри издателя раздулись.

— Этого не может быть.

Роузи перевела взгляд с Эмилии на Лейси и обратно.

— А я почему-то не так удивлена, как ты, Норрис.

— Хуже того, — промямлила несчастная Эмилия, — журналист, который следовал за нами в книжном туре, все знает, и «Светская хроника» собирается поведать миру эту историю. Обо мне. Обо всем.

Глаза Роузи гневно сузились.

— Гарри! Ах, этот сукин…

— Сейчас не время поносить твоего бывшего мужа, — вмешался Янт. — У нас серьезная проблема.

— Это у Гарри будет серьезная проблема, когда я доберусь до него! — пообещала Роузи. — Он специально натравил на нас этого журналиста.

— Мы должны оценить ситуацию. — Янт окинул взглядом Лейси, потом посмотрел на Эмилию. — Если вы Мадам Икс, тогда кто это?

— Я — Лейси Лонгвуд, — объяснила ее подруга. — Я знаю, мы поставили вас в затруднительное положение, Норрис, дорогой, но у нас с Эмилией были лучшие намерения. — Лейси улыбнулась своей неотразимой улыбкой, состроив ему при этом глазки из-под полуопущенных век. Норрис был совершенно околдован. — Нам ужасно жаль, что так вышло. Если мы можем что-то сделать…

— Во-первых, я могу взять всю вину на себя, — предложила Эмилия. — Когда история выплывет наружу, я заявлю, что сделала это сама и что мое издательство ничего об этом не знало.

Когда Янт переключил внимание на Эмилию, его брови надменно изогнулись.

— Нет, мы будем выглядеть дураками.

Роузи согласилась.

— Надо позвонить Минетт Стайлз. Она занималась освещением «Черного бархата» в средствах массовой информации. Возможно, она придумает, как нам поступить.

Янт наблюдал за суетой приготовлений к дорогостоящей вечеринке.

— Как вы могли выкинуть такое в самый неподходящий момент? — возмутился он, обращаясь к Эмилии.

Она поморщилась.

— Я пыталась встретиться с вами раньше, но ваша секретарша сказала, что вы очень заняты…

— Почему вы это сделали? — уже мягче поинтересовалась Роузи.

Эмилия взмахнула руками.

— Посмотрите на меня. И посмотрите на нее. — Она указала на Лейси. — Я посчитала, что Лейси вписывается в шаблон Мадам Икс значительно лучше, чем я.

— Глупости, — сказала Роузи. — Не было никакого шаблона Мадам Икс, по крайней мере пока вы не прислали нам тот снимок шикарной блондинки.

Норрис с сожалением взглянул на Лейси.

— Да, она была идеальна, не правда ли, Роузи?

— Глупости, — повторила редактор. — О, конечно, я признаю, что мы немало выиграли от ее внешности, но книга хорошо распродавалась еще до тура.

— Сегодня соберется целая толпа преданных поклонников Мадам Икс, — произнес Янт. — И что прикажете нам делать? Как им все объяснить?

Эмилия съежилась под его огненным взглядом.

— Предлагаю отложить обвинения до тех пор, пока не будем уверены, что они оправданны. — Роузи успокаивающе похлопала Норриса по руке. — Думаю, у меня есть хорошая идея, но вначале ты должен выпить. — Она подтолкнула его в сторону зала. — А вы, девочки, идите за мной. Вы обе понадобитесь нам, если мы хотим оставить «Светскую хронику» с носом.

Джерико поморщился и отставил бокал с вином, который кто-то из официантов сунул ему в руки. Шанс увидеть Эмилию — единственная причина, по которой он пришел сюда. Лейси здесь, в неизменном черном бархате, отметил он, когда они помахали друг другу из разных концов зала. Кажется, она не держит на него зла. Рядом с ней ее неизменный спутник — Ларс Торберг.

Джерико снова нетерпеливо окинул взглядом зал.

— А вот и ты, — произнес приятный женский голос позади него. Эмилия положила подбородок ему на плечо. — Крадешься тихонечко среди гостей! — Она потянула за рукав его шелковой рубашки. — Какая великолепная!

Джерико удивила ее раскованность. Приглядевшись, он понял, что Эмилия пьяна.

— Ты, кажется…

— Угу, я немного перебрала. — Она захихикала. Джерико попытался отойти, но она последовала за ним, хихикая и наступая ему на пятки.

Кое-кто из гостей уже начал обращать на них внимание, хотя, по мнению Джерико, поведение Эмилии — просто детские шалости в сравнении с распутными выходками, которые всегда имеют место на подобного рода сборищах. Он обхватил ее запястья.

— Давай прогуляемся, хорошо?

В фойе они нашли маленькую комнатку, которую использовали как гардеробную.

Эмилия плюхнулась в широкое кресло.

— Я не пьяна. Но лучше бы была.

— Ты призналась Янту? — догадался Джерико. Она заморгала и кивнула.

— Да, и тебе лучше не знать, что они собираются сделать. — Похлопав по сиденью рядом с собой, она проворковала: — Иди сюда и подбодри меня поцелуем прежде, чем опустится нож гильотины.

Он сел и, немного наклонившись, легонько поцеловал ее. Соприкосновение пронзило его, как стилет. Он быстро отстранился. Эмилия схватила Джерико за рубашку и притянула ближе. Ему ничего не оставалось, как обнять ее.

— Лейси, похоже, отлично справляется, — сказал он.

— Ей это нравится, — пробормотала она, — а мне нет. Лучше бы я никогда не покидала свой остров!

— Тогда бы мы не встретились…

— А для тебя это важно?

— Да, ведь я хочу быть для Эмилии Дав кем-то большим.

Ее глаза расширились.

— Ты серьезно?

— Кажется, да. — У него не было времени объяснять ей все подробно. Все, что он знал, — это то, что скучал по ней до безумия, и не мог допустить, чтобы она опять ускользнула из его жизни.

Эмилия поцеловала его.

— Надеюсь, ты знаешь, о чем говоришь. Но я должна предупредить тебя: на самом деле я не из тех женщин, которые занимаются любовью в лимузинах и посещают номера мужчин в отелях по их первому зову.

— Нет, ты такая. Ты же Мадам Икс, забыла? — Он крепко поцеловал ее прежде, чем она успела возразить, и вскоре страсть их разгорелась, а поцелуи стали такими неистовыми и настойчивыми, что никто из них уже не помнил, где они и о чем разговаривали.