Книга Шанс для влюбленных - Памела Кент

— Время нельзя повернуть вспять. — Это было банально, но верно… Теперь она это знала. — Время нельзя повернуть вспять, и у меня нет ни малейшего желания это делать. Я оправилась от прошлого и больше не хочу туда возвращаться… О да, я признаю, когда-то я любила тебя, — продолжила Ким, вынимая из вазы цветок. — Или думала, что любила. Но я пережила это… мне пришлось, — напомнила она ему.

Его смуглое лицо вспыхнуло.

— Прости меня, — тихо произнес он.

Ким показалось, что в коридоре опять раздался шум, и она решила поскорее закончить этот нежелательный разговор, прежде чем кто-нибудь сможет застать их врасплох. Она заговорила торопливо, но твердо.

— Тебе не за что просить прощения… Не за что! — уверила она его. — В общем-то у меня такое чувство, что я должна поблагодарить тебя, потому что все было бы по-другому, если бы… если бы ты по-другому отнесся ко мне три года назад. Я была молода, глупа и к тому же одинока… И мне льстило твое внимание, потому что ты был моим начальником, и вокруг тебя была такая атмосфера… — Она коротко улыбнулась. — Вокруг докторов всегда есть какой-то блеск — особенно вокруг тех, кто уже успел перебраться на Харли-стрит[1], ну и так далее…

У него был мрачный вид.

— И ты хочешь, чтобы я поверил, что это все, что ты ко мне чувствовала? — спросил он. — Ты ведь хотела выйти за меня замуж, разве нет?

— Да. — Ее лицо зарделось.

— И мы не поженились по моей вине. И ты хочешь заставить меня поверить, что теперь — три года спустя — ты бы горько сожалела о нашем браке? Что действие моего блеска прекратилось бы и, лицом к лицу с холодной, суровой реальностью, ты бы жалела, что не подождала… кого-нибудь другого!

— Нет. — Она покраснела еще сильнее. — Нет, конечно, все не так!

— Тогда, если нет кого-нибудь, кто произвел на тебя гораздо более глубокое впечатление, чем я в свое время, чей блеск неколебим и кто нравится более зрелой тебе, — то у меня еще есть шанс вернуть тебя. Я не прав?

— Нет. Извини, Ральф, но у тебя нет…

— Так есть кто-то другой?

На этот раз в коридоре не было никакого предостерегающего шума. Просто открылась дверь, и на пороге появился Гидеон Фабер, глядя на них, приподняв бровь. На нем были грязные ботинки для верховой езды, лицо раскраснелось от быстрой ходьбы. Глаза его были суровы, а губы плотно сжаты.

— Прошу прощения, что отсутствовал, когда вы приехали, доктор, и не встретил вас, — сказал он. — Мы ожидали вас на час позже. Моему брату пришлось вернуться в Лондон, а сестра, судя по всему, куда-то ушла… Но, как я вижу, нас заменила мисс Ловатт!

— Мы с мисс Ловатт старые друзья, — натянуто произнес доктор. — Я воспользовался возможностью поговорить с ней.

— Какое везение для мисс Ловатт, — заметил без улыбки Гидеон.

— Это мне повезло, — с ударением заверил его Малтрэверс. Потом он заговорил о причине своего визита. — Я уже осмотрел вашу мать и считаю, что ее состояние значительно улучшилось. Собственно говоря, я думаю, теперь ей будет все лучше и лучше, при условии, что ей не позволят перенапрягаться. Я полагаю, что с этой целью мисс Ловатт подходит как нельзя лучше.

— И насколько я понимаю, именно это вы вдвоем и обсуждали? — сказал Фабер. — Улучшение здоровья моей матери и роль мисс Ловатт в данном процессе?

Доктор Малтрэверс не ответил сразу, а когда заговорил, его голос звучал очень тихо.

— Мисс Ловатт была в комнате, когда я осматривал миссис Фабер. Она захотела, чтобы Ким присутствовала.

— В этом нет ничего необычного, — заметил Гидеон. — Работодатели мисс Ловатт имеют привычку привязываться к ней, по крайней мере мне так показалось. Наверное, в ней есть что-то особенное.

— Думаю, именно так считает ваша мать, — отозвался доктор Малтрэверс.

Гидеон небрежно взглянул на Ким.

— Я забираю доктора с собой в библиотеку выпить чего-нибудь, — сказал он. — Ожидаю, что вы присоединитесь к нам за обедом. Обычно вы так и делаете.

— Разумеется, если только вы не предпочитаете, чтобы я осталась здесь, наверху, — ответила Ким, чувствуя, как к горлу подступил комок.

Гидеон пожал плечами:

— Можете поступать как хотите. Думаю, вам это было ясно сказано, когда вас нанимали. Можете есть в одиночестве, можете вместе с семьей… Это не имеет особого значения. Вы свободны делать все, что пожелаете.

Малтрэверс, казалось, собирался возмутиться, но Ким быстро ответила:

— В таком случае я лучше поем здесь. Там вас будет сегодня много, если к обеду ждут доктора Дэвенпорта, и так будет легче слугам. Я могу принести себе обед сама.

Гидеон снова пожал плечами:

— Как вам будет угодно.

Когда мужчины вышли из комнаты, Ким подошла к окну, чтобы охладить разгоряченное лицо. Она прижалась лбом к оконному стеклу, глядя сквозь туман вниз, на террасу.

Ким снова встретилась с Ральфом до его отъезда, так как он пришел к ней в гостиную, чтобы попрощаться. Он выглядел гораздо более мрачно, чем утром, и было ясно, что особого удовольствия от обеда он не получил.

— Если Фабер так обращается с тобой в моем присутствии, как же он обращается с тобой, когда меня — или кого-либо другого, если уж на то пошло, — нет рядом?

Ким смотрела на ковер и носком туфли водила по узору на нем.

— Я ни на что не жалуюсь.

Ральф Малтрэверс выглядел озадаченным.

— В таком случае я тебя не понимаю… Если бы я имел хоть малейшее понятие, что с тобой так обращаются, я бы увез тебя на обед в какой-нибудь трактир. Было бы гораздо веселее и приятнее.

— Сомневаюсь, что мне разрешили бы отлучиться, — сказал ему Ким, в глубине души уверенная, что не разрешили бы.

Казалось, он удивился еще больше.

— Тогда почему ты остаешься здесь? Ты не крепостная… Этот человек просто плохо воспитан. К тому же Дэвенпорт сказал, что на дружную семью они не тянут. Старая леди — единственная, кто мне здесь симпатичен, к тому же ей нравишься ты. Каждый, кому ты нравишься, моя милая Ким, автоматически заслуживает мое одобрение.

Ким улыбнулась ему.

— Спасибо, Ральф, — сказала она. — Ты очень милый… — Выражение легкого сожаления промелькнуло на ее лице. — Мне жаль, что наши отношения изменились… Я хочу сказать, мне жаль, что приходится говорить таким тоном, будто я затаила на тебя какую-то обиду. Это не так. А что касается Гидеона Фабера, он не всегда так «плохо воспитан». Он может быть очень добрым и весьма заботливым. Он не всегда думает то, что говорит.

Малтрэверс смотрел на нее с некоторым замешательством.