Книга Саракш: Тень Странников - Владимир Контровский

Лицо эмира-тысячника чуть дрогнуло, однако он промолчал: в конце концов, он ведь сам повелел сотнику Ур-Джиду решить, какой смертью умрёт пленница. Но тысячнику Даг-Бухуру почему-то очень не хотелось бы оказаться сейчас на месте десятника Бал-Гора…

Бал-Гору почудилось, что земная твердь под его ногами дрогнула и поплыла. Лица воинов вдруг расплылись, и он отчётливо видел только лицо Дары: бледное лицо с широко распахнутыми глазами. Десятник пришёл в себя только тогда, когда почувствовал, как ему в ладонь тычется что-то твёрдое. Бал-Гор не сразу понял, что это рукоять его секиры, которую протягивал ему Га-Руб.

– Твой боевой топор, командир, – глухо сказал Га-Руб и отвёл глаза, словно стыдясь чего-то. Это мне показалось, подумал Бал-Гор. Нам, воинам горячих песков, неведомы ни жалость, ни сострадание, ни стыд – мы рождаемся, убиваем и умираем велением Великого Бога. И если от рождения до смерти мы успеваем убить хотя бы одного врага, значит, наша жизнь прожита не зря: так гласит Яса.

– Перед тем, как она умрёт, я хочу сказать ей слово, – с трудом произнёс Бал-Гор, не узнавая собственного голоса.

– Нет! – взвизгнул Ур-Джид. – Хватит слов – убей её! Убей, иначе ты…

– Пусть говорит, – холодно прервал его эмир, и сотник мигом заткнулся.

Воины, державшие пленницу, отступили. Бал-Гор, сжимая секиру до боли в суставах пальцев, подошёл к Даре и остановился от неё в двух шагах. Опасное расстояние, подумал он, надо бы отойти… И тут же одёрнул сам себя – какое это теперь имеет значения?

– Послушай меня, женщина умирающего народа, – тихо сказал он. – Мне приказали тебя убить. Если я этого не сделаю, убьют меня, а ты всё равно умрёшь.

– Убей меня, – спокойно ответила она. – Я всё равно умру – стоя тут, я нахватала столько рентген, что никакие таблетки мне уже не помогут. Не получилось из меня матери-спасительницы, жаль… Убей меня, зачем умирать обоим? Убей меня, и живи, и если когда-нибудь женщина твоего народа родит тебе дочь, назови её моим именем, хорошо?

Бал-Гор смотрел в серые глаза Дары – в свете прожекторов они казались каменными, – и вдруг понял, чьё лицо напомнила ему голова статуи, лежащая где-то здесь, недалеко от постамента памятника человеку, пытавшемуся сделать этот мир счастливым.

За спиной он услышал скрип, а потом лёгкий щелчок, и догадался, что это за звуки. Телохранители эмира-тысячника взвели арбалеты – Даг-Бухур был очень предусмотрителен.

Не отрывая взгляда от лица Дары, Бал-Гор медленно поднял секиру и, развернувшись с быстротой атакующей песчаной гадюки, метнул её в Ур-Джида, стоявшего от него в десяти шагах: как раз на «расстоянии безопасности».

Отточенное лезвие боевого топора, брошенного умелой и сильной рукой, сверкнуло в воздухе расплавленным серебром и врезалось в переносицу сотника, срубив череп на уровне бровей и выбив из него веер красно-белых брызг. А в следующую секунду пропели тетивы арбалетов, и Бал-Гор, пробитый тремя стрелами, рухнул к ногам Дары и умер, пробулькав пронзёнными лёгкими: «Да… Ра… да…». Он уже не видел, как один из телохранителей Даг-Бухура, повинуясь жесту тысячника, подбежал к женщине умирающего народа, схватил её за волосы и быстрым взмахом ножа перерезал ей горло.

Воины пустынь молчали, и в этой тишине отчётливо было слышно, как возятся среди развалин крысы, привыкшие к Дыханию Бога. Крыс очень интересовало происходящее; они чуяли поживу, но опасались вылезать из своих убежищ: двуногих было много, и это было опасным.

– Оставьте их бурым крысам, – приказал эмир-тысячник. – Всех троих.

* * *

…Под багровым вогнутым небом, среди закопчённых руин, похожих на обгорелые кости, медленно ползли нелепые повозки на широких колёсах. Сидевшие в них варвары переговаривались гортанными голосами – «горячим воинам» радиация была нипочём: они купались в ней, наслаждаясь потоками излучения, словно прозрачной водой горных ручьёв. Новые хозяева мёртвой планеты вступали в наследство, равнодушно давя подошвами грубых сапог жалкие осколки сгинувшей цивилизации. По материку расползались пустыни, хороня под песками развалины городов, названий которых уже некому было вспомнить…

ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. ПРЕДАВШИЕ БОГОВ

– Формирование и подготовка ударной эскадры возмездия почти завершена. На днях, по завершении цикла ходовых испытаний, в строй войдёт последний – двадцать четвёртый – подводный ракетоносец типа «пятнистый кракен». Эти новейшие боевые корабли выгодно отличаются от лодок серии «багровый спрут» силовой установкой – они оснащены ядерными реакторами – и ударной мощью: «кракены» вооружены дальнобойными баллистическими снарядами «морская богиня смерти». Каждый «кракен» несёт двенадцать таких снарядов – вдвое больше, чем «спрут», – и это при том, что термоядерные боеголовки «морских богинь» по разрушительной силе вчетверо мощнее, чем боеголовки «ядовитых угрей», состоящих на вооружении «багровых спрутов». И в отличие от «угрей», «морские богини» стартуют из-под воды – их удар будет неожиданным и неотвратимым. Для полного опустошения территории континентального противника, согласно подсчётам, достаточно двухсот «богинь» – таким образом, мы располагаем почти полуторократным запасом разрушительной мощи, и это ещё без учёта баллистических снарядов ракетоносцев старых типов.

Адмирал-командор Нагга Торибучи, главнокомандующий флотом, слушал доклад молча, полузакрыв тяжёлые веки. Лысая морщинистая голова главкома, похожая на череп хищной морской птицы, слегка покачивалась; со стороны могло показаться, что старик дремлет, но впечатление это было обманчивым: адмирал-командор слушал и слышал всё. Начальник отдела стратегического планирования, адмирал-капитан Роггу Сидимодо, говорил о том, что было хорошо известно всем присутствующим, но для воина Островной Империи нет ничего слаще, чем лишний раз послушать о боевой мощи её флота, готового метнуть на Старые Страны смерть и пламя. Адмиралы помнили о недавнем разгроме флота вторжения и жаждали реванша – полного уничтожения исконного врага.

Здесь, в Славном зале Адмиралтейства, о величии и о героическом боевом прошлом айкров напоминало всё: и картины на стенах, запечатлевшие победные морские битвы, от сражений утлых каноэ эпохи Объединения до боев броненосных мониторов эпохи Большого Подъёма, и боевые знамёна, свисавшие с потолка, и оружие, расставленное по стеллажам. Тусклый металл наконечников копий и стрел помнил запах яда, которым они когда-то были пропитаны, и вкус вражеской крови, которую они выпускали из поверженных тел. Грузные туши крупнокалиберных конических ядер и чёрные шары подводных мин, вспарывавших днища крейсеров пришельцев с материка, дышали спящей смертью, а длинные серые тела ракетных баллистических снарядов, стоявших по углам, казались колоннами, подпиравшими свод Славного зала. А со стен на адмиралов дня нынешнего строго взирали адмиралы дней минувших, и почётное место среди портретов доблестно павших занимал портрет адмирала Сугга Хоронити, до дна испившего горькую чашу позора поражения, но сохранившего честь морского воина Благословенных Островов.

– Особое внимание уделено комплектации экипажей кораблей эскадры возмездия, – продолжал Сидимодо. – Мы сочли неразумным включать в команды «кракенов» кого-то из гниловатых: эти люди не походят для обслуживания такого оружия.