Книга Огонь - Сара Б. Элфгрен

Ночью они получили ответы на многие вопросы, но количество новых вопросов выросло.

Что случилось в ту ночь, когда Матильда лишилась своих магических сил? Почему в этот раз появилось семь Избранных вместо одного? Знала ли Матильда, что так будет? Не поэтому ли она сделала то, что сделала? Ноша, которую она несла, была слишком тяжела для одного человека. Но почему Избранных в этот раз семеро, если магических элементов шесть?

Мина терла и терла руки щеткой.

Матильда умерла, не успев остановить апокалипсис. Почему же демоны тогда не захватили мир? Почему битва была перенесена в будущее? И если их теперь осталось только пятеро, имеют ли они шанс победить?

Мину не могла избавиться от чувства, что Николаус что-то скрывает.

Выйдя в коридор, Мину наткнулась на маму. Мама была в старом красном халате, который носила с незапамятных времен.

— Через пару недель приезжает Бахар. Возможно, с ней будут Ширин и Дарья, — радостно объявила мама.

Мину эта новость не очень обрадовала. Она, конечно, любит тетю и сестер, но их присутствие бывает ужасно утомительно. А ей сейчас и так переживаний хватает.

— А разве Дарья не в Лондоне?

— Нет, она дома, работает практикантом в каком-то рекламном бюро. Но Бахар надеется, что весной она поступит в юридический. Или медицинский. Или станет Генеральным секретарем ООН.

Мама закатила глаза к потолку. Мину рассмеялась. У Бахар и ее мужа Реза всегда были наполеоновские планы в отношении дочерей.

— Собирайся, а то в школу опоздаешь, — сказала мама и скрылась в спальне.

Мину спускается по лестнице, берет рюкзак и выходит на улицу. Солнце бьет прямо в глаза, и, только надев темные очки, Мину замечает стоящую на тротуаре рядом с домом Анну-Карин.

— Привет, — говорит она Мину, и они вместе идут по направлению к школе. На Анне-Карин черная широкая футболка и, несмотря на жару, на поясе завязана толстовка, как будто надвигается неожиданное похолодание. На ногах — кроссовки. Как ей только не жарко! Даже Мину ходит в сандалиях, хотя обычно стесняется выставлять свои гигантские лапищи напоказ.

— Тебе удалось поспать?

— Не очень.

За распущенными волосами не видно лица Анны-Карин, но Мину чувствует: ее что-то беспокоит.

— Я думала про Совет… В прошлом году директриса сказала, они начали расследовать мои нарушения…

Она замолкает. И Мину вдруг понимает: история, рассказанная Николаусом, напугала Анну-Карин.

Мину хочет сказать, что теперь людей на костре не сжигают, но тут ей вспоминается то, что члены Совета сделали с директрисой.

— Это было в семнадцатом веке, — все же говорит она, стараясь, чтобы ее голос звучал как можно убедительнее. — К тому же мы уже почти год ничего не слышали ни про какое расследование.

— Ну да, — соглашается Анна-Карин, хотя и не очень уверенно.

— И ты не одна, — добавляет Мину. — Мы тебя в обиду не дадим.

15

Придя в школу, Мину и Анна-Карин сразу направляются в комнату вахтера.

На стук никто не открывает. Комната заперта. И хотя ничего странного в том, что Николаус остался дома, нет, Мину начинает беспокоиться. Может, не стоило его вчера оставлять одного?

Видимо, Анна-Карин чувствует то же самое, потому что сразу достает мобильный и звонит.

— Не отвечает, — говорит она, опуская телефон.

— Думаю, ему просто хочется побыть одному.

Анна-Карин кивает. Они стоят молча несколько секунд.

— У тебя есть ключ от его квартиры? — спрашивает Анна-Карин.

— Да, если до вечера не объявится, пойдем к нему.

— Ага, просто проверим, все ли у него в порядке.

— Ну да.

Первый урок — химия. Учительница еще не пришла, и весь класс стоит в коридоре возле закрытого кабинета. Пробормотав что-то про туалет, Анна-Карин исчезает.

Мину ставит рюкзак на пол.

Уголком глаза она смотрит на новенького. Виктор стоит в стороне и читает, не замечая влюбленных взглядов, которые на него бросают Ханна А. и Ханна Х. Да и не только они. Почти все девочки, проходящие по коридору, поглядывают на юношу с интересом.

Новый ученик в Энгельсфорской гимназии — редкость, а такой, как Виктор, — вообще чудо природы. Он кажется пришельцем из другого мира. Как если бы кто-то посадил экзотическую орхидею в еловом лесу. Мину смотрит туда, где толкаются и ржут Эрик, Кевин и Робин, и думает, как долго продержится здесь эта орхидея.

Она снова переводит взгляд на Виктора и с удивлением видит, что он ей улыбается.

— В тот день возле усадьбы я вел себя глупо, — говорит он. — В качестве оправдания я мог бы сказать, что вы с другом подошли в неудачный момент. Но я лучше не буду оправдываться, а просто попрошу прощения.

Мину в растерянности думает только о том, куда бы спрятать свои огромные ноги. И роскошные новые прыщи на лбу.

— Все в порядке, — бормочет она.

— Не хочу ругать Энгельсфорс, это наверняка замечательный город, но решение было принято так скоропалительно. Я имею в виду, решение о переезде, и в тот момент, когда вы подошли, я как раз понял, какой это для меня будет… — он замялся, подыскивая слова, — какими это мне грозит изменениями.

— Конечно, ты оставил в Стокгольме друзей. И вообще, Энгельсфорс — не Стокгольм. Не подумай, будто я плохо отношусь к Стокгольму, нет, — затараторила Мину, чувствуя, что опять начинает болтать без умолку, как сумасшедшая. — Я всегда хотела жить в Стокгольме. У меня там родственники. Если бы я переехала в Стокгольм, мне тоже было бы трудно, но, наверно, более приятно. Если ты понимаешь, что я имею в виду.

Мину не знает, куда девать глаза, и тут ее взгляд падает на книгу, которую держит Виктор. Потрепанное карманное издание ее любимой книжки — «Тайная история»[7], только по-английски.

— Нравится? — кивает она, указывая на книгу.

— Я очень люблю это произведение.

Когда-то Мину думала, что человек, читающий хорошие книги, не может быть плохим. Эту иллюзию развеял Макс, который, несмотря на свой прекрасный вкус в отношении книг, был психопатом и оружием в руках демонов. И все-таки Мину не могла не оценить выбор Виктора.

— Я тоже, — сказала она. — Но я не читала его по-английски.

— Я всегда читаю романы на языке оригинала, — произнес Виктор, и на долю секунды вид у него стал такой же высокомерный, как тогда возле усадьбы. — Иначе многое теряется. Перевод создает ненужные преграды между тобой и текстом.

— Ясно, — сказала Мину. — А ты много читаешь?