Книга Обольстительная Джойс - Элис Маккинли

— Джойс!

— Андреа, надо уходить, она, судя по всему, побежала дальше. — Мауро, видя, что патрон не в себе, схватил его за руку. — Надо уходить, бежим, нас завалит здесь! Будем искать с той стороны. Здесь уже бесполезно, завал не такой тонкий, как мы думали.

Он был абсолютно прав. Услышав шум, Джойс наверняка побежала дальше по коридору. Но Андреа уже не соображал. Здесь. Ее завалило здесь. Она там, под камнями. Почему-то он теперь был уверен в этом. Надо искать, нельзя останавливаться.

— Андреа, уходим! — Феликс и Мауро оттащили патрона от завала против его воли.

— Джойс, откликнись! Джойс! — Андреа пытался вырваться и опять кинуться к бесформенной массе земли и камня, но его не пускали.

— Прекрати, Мартелли, это глупо! Идем! — орал Феликс.

В следующее мгновение раздался жуткий грохот, вода перестала бежать по стенам, словно впитавшись в них. Стало ясно, что обвал пошел по левому коридору. По коридору, где осталась Джойс.

— Нет! Нет! — Андреа рванулся и кинулся на завал, разбирать который теперь уже не имело смысла. — Нет, Джойс! Мы идем! Джойс! Держись!

Феликс и Мауро стояли неподвижно, глядя на мечущегося в припадке бессилия Андреа, и молчали. Джойс погибла. Коридор осыплется полностью, вся вода пошла туда, а значит, через какую-нибудь минуту все рухнет. Глупо надеяться, что она успела выбежать. Да и есть ли куда бежать? Может, коридор вел к тайному захоронению, в тупик.

— Джо-о-ойс! — Андреа упал на колени и закрыл лицо руками.

Мертва. Он никогда больше не услышит ее голоса, не увидит этих пленительных серых глаз. Никогда не прикоснется случайно к ее колену, открывая дверцу машины. Только недавно Андреа говорил себе — люблю. А теперь — любил. Нет, этого не может быть. Он не успел сказать ей. Он не успел получить ответ. Он не… И еще много «не». Эти «не» в одно мгновение выстроились перед ним, заполняя жизнь до самого конца. Он не женится на ней, у них не родятся дети, они не будут вместе встречать праздники. Потому что Джойс больше нет, а без нее нет и жизни.

Можно жить чужим счастьем, если любимый человек с другим или другой, можно жить памятью, если он ушел, но вместе было проведено много радостных минут, и, конечно, можно жить детьми. Но у Андреа не осталось ничего. Призрачный миф, сконструированный его собственным воображением. Только надежды, которые в одночасье стали несбыточными мечтами. Он даже ни разу не поцеловал ее…

— Андреа! Андреа, ты слышишь меня? Что случилось? Не молчи! — Амалия трясла его за плечо. — Не молчи!

— Все хорошо. Жива, — пробормотал он, еще находясь под впечатлением от страшных воспоминаний.

Ведь потом, выйдя из пирамиды, искали уже не Джойс, а тело. Остаток дня прошел как в бреду. Потерянный, отчаявшийся, Андреа бродил среди наехавших спасательных машин, озирая все вокруг безумным взглядом. Ему почему-то казалось, что вот сейчас Джойс, как всегда, появится там, за палатками, выйдет из-под своего навеса с фотоаппаратом на шее. Но она не появлялась, и Андреа искал ее, не понимая, что делают машины на его секторе, почему понаехало столько народу. А потом он сел на какой-то камень и, уронив голову на руки, замер, глядя перед собой и не видя ничего вокруг.

Это его вина. Только его, и ничья больше. Джойс, прости меня, Джойс, если сможешь! Не уберег, не остановил, не успел ухватить за руку. Почему судьба столько раз спасала самого Андреа, а для нее не оставила ни одного шанса? Почему он сидит здесь, а она лежит глубоко под землей, бездыханная, бледная, с переломанными костями, в изодранной одежде. Чертовы пирамиды! Андреа до боли сжал голову руками, так, что потемнело в глазах.

— Ты что, Андреа? Что с тобой? — Испуганный голос Амалии зазвенел где-то высоко. — Опусти руки, Андреа, перестань! Мауро, помоги мне, ему опять плохо!

Он сидел там, на камне, у палаток, и ему вспомнилась их первая встреча. Джойс тогда случайно села на фрагмент стены, который отвалился за два дня до ее прибытия. Камень вынесли только потому, что он загораживал проход, сам по себе этот осколок был небольшой ценностью. Но Андреа счел нужным прицепиться к девушке по этому поводу. Теперь он сам сидел на том же камне. Время остановилось, пространство перестало существовать, все начала соединились в нескольких словах: ее больше нет!

Когда Андреа пришел в себя, он уже лежал на земле, а над ним хлопотала Амалия.

— Позовите сюда врача! Скорее врача!

Холодная вода полилась на лицо, стекая за шиворот. Андреа сел, вокруг стали собираться люди. Уоллс помог ему подняться, подоспевшие Мауро и Феликс довели его до палатки и уложили на один из спальников. Дальше мерили давление, щупали пульс, растирали виски, давали нюхать нашатырь. Потом Андреа почувствовал укол в правой ягодице, веки сделались тяжелыми. Амалия заботливо укрыла его одеялом. И вот теперь она снова была рядом.

— Кладите, аккуратнее, он опять не в себе.

Андреа будто проснулся, услышав эти слова.

— Подождите, что это? Зачем? — Он лежал на том самом диване в больничном коридоре, роль подушки выполнял свернутый свитер Феликса. Амалия настойчиво совала нашатырь.

— Вдохни.

Андреа выполнил ее требование. В голове и вправду прояснилось, воспоминания перестали путаться с реальностью.

— Принесите ему кофе, — распорядилась Амалия. — И поесть, наверняка с утра голодный.

Андреа тряхнул головой, прогоняя наваждение, и вознамерился сесть, но чьи-то сильные руки не дали ему этого сделать.

— Те-те-те, куда? — Из-за верхней спинки дивана на Андреа глядел Уоллс. — Подожди, пока совсем придешь в себя. Торопиться некуда. Не хватало еще тебя откачивать. Закрой глаза.

— Арнольд, все хорошо, — возразил Андреа, поднимаясь на локте. — Я в порядке.

— Я вижу. — Уоллс аккуратно повернул его голову в прежнее положение. — Полежи, ради всего святого. Ты и так достаточно напугал нас сегодня.

Убедившись, что ему не верят, Андреа перестал сопротивляться. Какой смысл?

— Что говорят врачи? — Он повернулся на бок, чтобы видеть лицо Амалии.

Она сидела у дивана на корточках.

— Все хорошо, шоковое состояние, множественные ушибы и ссадины, несколько рваных ран: на спине, плече и руке. Но переломов нет. Сильная простуда и застуженные ноги. Через две недели будет бегать. Сейчас ей накладывают шов на спине. Ничего, отделалась легким испугом.

— Я даже не стал пока сообщать в университет, — кивнул Уоллс. — Завтра сама позвонит и расскажет, если посчитает нужным. Мне кажется, домой ехать она не захочет, а настаивать незачем, врачи сказали, ничего серьезного. Пусть решает сама.

— Конечно, она останется. — Амалия ничуть в этом не сомневалась. — У нее после выздоровления будет еще целый месяц. Мы не имеем права лишать ее стажировки из-за пары ушибов.

— Хорошо, пусть сама решает, — согласился Андреа.