Книга Крошка-месть - Светлана Алешина

* * *

Тамара вздрогнула и посмотрела на своего сына.

— Постой, что ты только что сказал?

Он едва заметно поморщился, пытаясь своим видом показать ей, что она является представительницей этой черни.

— Про-фа-нум вульгус, — четко произнося каждый слог и не убирая с лица демонстративной скуки, повторил он. — Это латынь, мамочка… А почему это произвело на тебя такое оглушительное впечатление?

Она не хотела говорить с ним о своих опасениях, преследованиях и прочих вещах, ибо его покой был для нее дороже всего.

Ограничившись слабым пожатием плеч, она посмотрела в сторону окна, занавешенного плотными бархатными гардинами, и пробормотала:

— Так, ничего особенного. Значит, вот как это звучит…

— Да что звучит, мама? — теряя терпение, воскликнул он. — Ты сама учила меня, что, находясь в обществе, нельзя говорить загадками!

— Я…

Она не хотела, черт побери, говорить об этом при нем!

— Прости, пожалуйста, Алексей! Но это касается только меня…

Она поднялась со стула и произнесла:

— Я вынуждена оставить вас ненадолго… Простите.

С этими словами поспешно прошла в свою комнату, где, опустившись в кресло, со вздохом повторила эти странные и такие зловещие слова:

— Профанум вульгус.

* * *

Я проводила ее взглядом. Замешательство Тамары при последних словах Алексея не укрылось от меня.

Неужели?

Не эти ли слова произнес неведомый преследователь?

На непонятном для Тамары языке — латынь и была для нее непонятной… Или тут сыграло роль сходство? Может быть, там вообще звучало какое-нибудь «ин вино веритас»?

— Вы меня не слушаете, — укоризненно заметил мой странный собеседник.

— Нет, что вы… Я слушаю, — возразила я.

— Да нет. Ваш взгляд направлен на дверь, за которой только что скрылась моя мать. Можно подумать, вас прежде всего интересует она. Интересно, черт возьми! До чего ж интересно!

Он улыбался.

Он вообще был похож на избалованного ребенка, который забавляется действием своих проделок на раздражающих его взрослых.

— Послушайте, сейчас, когда моя мать нас оставила, может быть, вы все-таки доверитесь мне? И расскажете, что вас с ней связывает?

Он смотрел мне прямо в глаза, и взгляд у него был не самый приятный на свете.

Внутри его глаз притаился холод, и я поежилась невольно — что-то в этом парне меня насторожило!

— Это вам только показалось, — попыталась я уйти от ответа.

— Бросьте, — выплюнул он слова с гадливой гримасой. — Женщины все созданы для вранья, и вы не исключение!

— К чему это вы? — удивленно посмотрела я на него.

— К тому, что вы только и делаете, что врете, а значит, вы не исключение. Я так устал от женщин!

Если бы я была какой-нибудь жестокой фурией, я бы не замедлила расхохотаться.

Судите сами, передо мной сидит горбун с непомерно маленькой головкой и злыми глазами и утверждает, что он, представьте себе, устал от женщин!

Но я скрыла свои чувства и даже покраснела, сказав:

— Вы просто еще не встретили скорее всего нормальную женщину… Смею вас заверить, женщины врут куда меньше, чем мужчины!

Кажется, мне удалось задеть тайные струны его души.

Он теперь смотрел на меня с неожиданной теплотой и интересом.

— Вы… А вы согласитесь принять мою дружбу?

Сейчас он еще больше походил на ребенка, только теперь ребенок очень хотел, чтобы его кто-нибудь полюбил. О боже! Вот я попала-то!

— Конечно, Леша! — улыбнулась я.

— И вам не будет стыдно пройтись со мной по улице? — прищурился он.

— Да с чего же? — развела я руками. — Вы, Леша, мне кажется, немного зациклились на собственном уродстве, которого нет. Вы извините меня за прямоту…

— Ваша прямота не так унизительна для меня, как вечные уверения моей матери, что я как две капли воды похож на Давида Микеланджело, — грустно усмехнулся он. — При этом она отчего-то не рискует выйти со мной на улицу…

Он отвернулся на мгновение, но потом снова посмотрел на меня с улыбкой и произнес:

— В том, что я такой гадкий, виновата ведь только моя мать. И я ее ненавижу. Вас это пугает?

Я покачала головой:

— Нет, просто… Вы немного не правы.

— Я прав, — мягко возразил он. — Я говорю сейчас не о своих физических недостатках…

— Но о чем?

— О духовном уродстве, — печально сказал он. — Но больше я ничего пока вам не могу сказать… Я ведь знаю, кто вы. Вы сыщица.

* * *

Интересно, какой реакции он ждет от меня?

Судя по его виду, он рассчитывал на крутой эффект!

Я справилась с минутным замешательством и равнодушно сказала:

— И что теперь?

Он вытаращился на меня, явно недовольный моим ледяным спокойствием, и рассмеялся:

— Ничего, радость моя! Просто я же говорил, вы обманщица!

— Почему это? — спросила я. — Я что, утверждала, что работаю секретарем-рефентом? Или я претендовала на профессиональные достижения кинозвезды? У меня такая профессия, и, представьте себе, я этого нисколько не стесняюсь!

— А зачем вас наняла моя мать? Вы мне это скажете? Или уйдете от ответа?

— Уйду, — развела я руками. — Не потому, что я, Саша Данич, ужасно нечестная женщина! А потому, что есть такое понятие, как профессиональная этика, и в связи с этой самой этикой я не могу разглашать чужую тайну, в данном случае тайну вашей мамы! Поинтересуйтесь у нее, если она захочет ответить, она ответит!

— Она не захочет, — мрачно констатировал он. — У моей матери в прошлом слишком много грязных тайн, которыми она не пожелает делиться даже с вами. Несмотря на то, что она вас наняла!

Кажется, мне давно надо было пообщаться с этим шустрым пареньком, а?

— Ну, что ж… Это ее право.

— Ну да, конечно, — протянул мой визави с легкой насмешкой. — Как это вы легко выворачиваетесь, просто завидки берут! А разве ваш клиент не должен быть с вами предельно честным? Иначе как можно рассчитывать на успех безнадежного дела?

— Если сыщик хороший, все выйдет наружу, — ответила я.

— И вы хороший?

— Не знаю, — честно сказала я.

— Можете не напрягаться, — рассмеялся он. — Наверняка хороший. Но… Давайте оставим эту тему.

— Давайте, — легко согласилась я.