Книга Герцогиня и султан - Жюли Галан

– Нет…

Жаккетта заворожено смотрела в коробочку и никак не могла поверить, что эта красота принадлежит теперь ей.

– Первый раз я вижу женщину, которая не узнает камень, который побывал в ее руках!

Абдулла коснулся рубина.

– Разве ты не помнишь шпильку баронессы?

Вот теперь Жаккетта вспомнила. Это действительно был рубин, украшавший шпильку баронессы де Шатонуар.

Мессир Марчелло, любвеобильный учитель Жаккетты куаферскому делу, принимал баронессу в своей башне, где она и потеряла шпильку. А потом на том же диванчике он любил и Жаккетту. Она нашла шпильку и долго хранила у себя, а потом отдала Абдулле, чтобы у беглого нубийца была хоть какая-нибудь ценная вещь, которую при нужде можно было бы обратить в деньги. Других ценностей у Жаккетты не было.

И вот тот самый рубин сверкает теперь в центре жемчужного креста.

– Я долго думал, как отблагодарить тебя и твою Деву Мариам, – серьезно сказал Абдулла. – Сначала хотел сделать кольцо, но потом подумал, что крест будет лучше и для тебя, и для Святой Девы. Теперь вы обе получили от меня подарок. Я очень рад.

– Спасибо, Абдулла! – Жаккетта осторожно вытянула крестик за цепочку из коробочки. – Тяжелый…

– На каждом конце креста три жемчужины. Это хорошее число. Если по горизонтали и по вертикали к трем жемчужинам прибавить рубин и прибавить еще три жемчужины, будет семь. Это тоже хорошее число! – пояснил Абдулла. – Надевай!

Жаккетта надела цепочку на шею. Крестик нырнул вниз и удобно расположился в ложбинке между грудей.

– Ты не снимай его, даже когда будешь любить господина! – попросил Абдулла. – Я сказал ему, он не возражает.

– Хорошо, Абдулла, он будет всегда со мной! – Жаккетта ласково накрыла крест ладонью.

В эту ночь к шейху нежданно-негаданно нагрянули гости.

Прервавшись на самом интересном месте, шейх снял с себя Жаккетту и, не желая отправлять из шатра, положил ее на ложе и закидал подушками.

Жаккетта послушно прикинулась ветошью.

Шейх оделся и впустил нежданных сегодня, но, видимо, давно ожидаемых гостей.

К удивлению Жаккетты, один из них говорил на чистейшем французском. И понимал арабский. Потому что толмачей не было: шейх спрашивал по-арабски, незнакомец отвечал по-французски, и все были довольны. После длительных приветствий начался мужской разговор.

Шейх что-то требовательно спросил.

– Да, мы были друзьями твоего отца, шейх! – отозвался гость. – И мы были рады, когда воины шейха Мухаммеда контролировали тропы, колодцы и оазисы. Мы скорбим вместе с тобой о смерти шейха Мухаммеда, да покарает его убийц Аллах. Но, возможно, он слишком круто взимал налоги с зената. Ходят слухи, что шейх брал закат с финиковых пальм в оазисах не двадцатую часть, как велел пророк там, где приходится поливать землю, а десятую.

Шейх Али. резко возразил.

– Согласен, – примирительно сказал гость. – Просто берберы не хотели платить налог арабам. А бану абд аль-вад не могут забыть, что из их рода был великий Ягрморасан ибн Зайян. Не надо было дергать их за усы.

Гость, судя по звуку, промочил пересохшее горло.

– Но это было заботой шейха Мухаммеда, – продолжил он. – Теперь он мертв. Его заботы перешли к тебе. Что будешь делать, шейх Али?

Шейх произнес несколько фраз.

– В львенке виден сын льва! – одобрил слова шейха гость. – Но пока у тебя больше врагов, чем друзей. Шейха Мухаммеда уважали и боялись, но для этого он полжизни не выпускал сабли из рук. Твой враг – время. А Зайяниды наделяют властью только сильных. Тех, кто и сам может ее прекрасно взять.

Шейх опять что-то спросил.

– Да, – подтвердил гость. – Мы поможем деньгами. И мы будем рады, если место отца займешь именно ты, шейх. Но не все хотят видеть тебя на месте шейха Мухаммеда. Помни это. Их больше, чем ты думаешь.

Шейх разразился длинной фразой, и это был конец беседы.

Гости покинули шатер. Воины, охраняющие дом, выпустили их и опять закрыли ворота.

Шейх в раздумье посидел за столиком, изредка бросая фразы себе под нос. Потом раскопал в подушках задремавшую было Жаккетту и продолжил с ней захватывающую игру в объезжание верблюда.

Утром задул сильный ветер из Сахары. «Гибли» – как сказал Абдулла. Массы песка неслись над землей, закрывая солнце. Песок просачивался повсюду. Не спасали ни закрытые двери и окна, ни покрывала на голове.

Закутавшись во что только можно и все равно чувствуя, как скрипит песок на зубах, Жанна и, Жаккетта сидели в своих комнатах.

Песчаная буря продолжалась до обеда. Наконец ветер утих, оставив на память слой песка на всех предметах., Жаккетта сняла покрывало, вытрясла песок из волос, выплюнула песчинки и пошла пытать Абдуллу насчет прошедшей ночи.

– Нет, ну ты скажи… – канючила она ему в спину. – Я ведь все равно не отстану.

– Хабль аль-Лулу! – мягко, но решительно отказывался что-либо рассказывать нубиец, который в одном из складов сам проверял тюки с оружием, не доверяя это дело никому. – Если женщина будет совать свой нос в мужские дела, носу недолго быть целым и красивым. Зачем тебе много знать? Будешь грустной, расстроишь сердце господина. Иди лучше на крышу, отдохни. Или, хочешь, я дам тебе охрану, и ты сходишь в баню?

«Сам иди в баню», – подумала Жаккетта и решила встать на путь шантажа.

Не менее мягко, чем Абдулла, она сказала:

– Я пойду в баню. Попозже. Когда ты мне расскажешь. А то буду вся в песке, и господин сотрет себе кое-что до крови. Он ведь такой горячий…

Нервы у Абдуллы были крепкими, и он не устрашился картины окровавленного в некоторых местах господина.

– Ты маленькая, но вредная и упрямая, как ослик! – фыркнул он. – Я предупрежу господина, чтобы он сначала взял тебя за ноги, перевернул и хорошо потряс. Тогда весь песок высыплется и господину не надо боятся стереть себя в кровь.

Шантаж сорвался. Пришлось вернуться к прежней тактике.

– Ну скажи-и, Абдулла! – заныла еще жалобней Жаккетта. – Я все равно есть – пить не смогу, пока не узнаю. Господин же меня не выгнал, значит, он не против, чтобы я знала. Ну, Абдулла!…

– Ты липкая, как смола! – сдался, наконец, нубиец. – Что ты хочешь знать?

– Что такое закат? – сразу повеселела Жаккетта. – Что такое бану абд аль – вад? Кто такой Ягрморасан? Это он убил отца шейха?

Эти сведения не были, по-видимому, секретными, поэтому Абдулла, облегченно вздохнув, начал отвечать.

– Закат, Нитка Вредности, это налог. Его установил по воле Аллаха пророк Мухаммед, да славится имя его, и записал в Коране. Закат платят все свободные взрослые люди. Он идет в пользу бедных, находящихся в плену у неверных, путешественников, воинов. С поля, финиковой рощи и виноградника берется десятая часть. Если землю надо поливать – двадцатая часть. Ты довольна?