Книга Тридцать минут под прицелом - Марина Серова

— Бабуля, здесь уже всех расселили? — как можно мягче спросила я.

— А тебе кто нужен? — все еще боязливо поглядывая на меня, спросила старуха.

— Василий Кузьмич Крестовский, — чистосердечно ответила я.

Бабка поставила одну банку на землю и перекрестилась.

— Душегуб этот, значит, из четырнадцатой? Переехал… как был моим соседом, так и остался, — забубнила старуха, поспешно устанавливая банки в сумку на колесиках. — Как вернулся с тюрьмы, так мать сразу на тот свет загнал… Карты у него одни на уме.

Не говоря больше ни слова, бабка прошла мимо меня, уткнувшись глазами в землю.

— Подождите, хотите я подвезу вас до дома? — спросила я вдогонку, но мое предложение не произвело на старуху никакого впечатления. — Я из милиции, и мне нужен ваш сосед.

Последнее замечание и вовсе заставило бабку ускорить шаг. Наверное, мне так и не удалось бы договориться с этой старушенцией, если бы от ее коляски не отлетело одно колесо. Она долго причитала, пытаясь собственноручно его приладить и не обращая никакого внимания на мое предложение помочь. В конце концов я не выдержала, подхватила тяжелую сумку и понесла ее к своей машине. Бабка семенила за мной, бурча себе под нос что-то нечленораздельное. Поставив поклажу в багажник, я сунула старухе под нос красные корочки и сказала, что в Уголовном кодексе есть статья за отказ сотрудничать со следствием.

— Ну, если Крестового посадить хотите, то покажу, где он живет. А разве у вас таких сведений нет?

— Он еще зарегистрирован по этому адресу: улица Советская, дом номер сорок четыре, квартира четырнадцать.

— Я ведь тоже еще не выписалась, — призналась бабка, усаживаясь в машину. — Нам ведь пока временное жилье дали, в общежитие поселили…

— Давно?

— Как полдома обвалилось, так и стали расселять кого куда. Меня да этого душегуба в Затон. Мы последними съехали: неделю назад, я вот вещи до сих пор на себе вожу. У меня никого из родных не осталось. Как вы думаете — отдельную квартиру мне дадут?

— Если обещали, значит, дадут, — обнадежила я старушку.

По дороге бабка наконец-то разговорилась и рассказала, что дом хотели сносить еще три года назад, а на этом месте что-то строить, потому и забор поставили, но как-то не сложилось со строительством.

— Половина жильцов вымерла, а теперь стена обвалилась, хорошо, что никого не пришибло, — пояснила старуха.

— Бабуля, а вы случайно в прошлую субботу вечером ничего подозрительного во дворе не видели?

— Что ты меня все бабулей да бабулей зовешь! Меня Маргаритой Михайловной люди добрые кличут.

— Хорошо, Маргарита Михайловна, так вы видели во дворе что-нибудь интересное?

— В каком дворе — в центре или в Затоне?

— В центре.

— Не была я на Советской в субботу, — покачала головой пассажирка. — Меня в пятницу в общежитие перевезли, из ЖЭКа машину прислали, все пожитки мои погрузили. А про погреб я им сказать забыла, вот теперь на себе вожу.

— А Василий Крестовский когда переехал?

— Шут его знает! Я с ним намедни на общей кухне столкнулась. Когда переезжала, он еще на старом месте оставался, хотя его тоже перевозить хотели, но он заупрямился и остался. А что он натворил?

— Почему сразу натворил? Может, он — свидетель?

— А что видел? — Маргарита Михайловна проявила прямо-таки нездоровый интерес к моему делу.

— Это — тайна следствия, — туманно ответила я. — Так, здесь начинается Затон. Куда дальше?

— К общежитию судоремонтного завода, — ответила бабка.

Глава 14

Пришлось до конца играть роль носильщика — я вынула из багажника тяжеленную сумку моей попутчицы. Маргарита Михайловна просияла от радости и не по возрасту шустро бросилась ко входу, распахнув передо мной дверь.

— Это моя дальняя родственница, — предупредительно сообщила она вахтерше, и я беспрепятственно прошла через вертушку.

Надо сказать, что общежитие казалось не менее ветхим и убогим, чем сорок четвертый дом. На лестничной площадке между вторым и третьим этажом я заметила нешуточную щель в стене, а на четвертом этаже дорогу нам перебежала шустрая мышка.

— Гляди, гляди, — толкнула меня в бок Маргарита Михайловна и тихонько шепнула: — Вон он, на кухне, у плиты стоит.

— Ясно, — кивнула я и чуть задержалась напротив общей кухни.

Не обратить внимания на колоритную фигуру Крестовского было невозможно. Под два метра ростом, грузный, с огромным животом, он будто пятнадцать лет не тюремной баландай питался, а где-нибудь на первоклассном курорте наедал жиры. Пожалуй, такой вполне мог завалить человека с одного удара.

— А комната-то его вот эта, — показала кивком головы Маргарита Михайловна.

Я успела заметить, что дверь с накорябанным на ней номером — четыреста одиннадцать была приоткрыта. При других обстоятельствах я не преминула бы туда незаметно прошмыгнуть, но за ней послышались какие-то голоса.

— Вот уже навел дружков сюда, в карты поди режутся, — недовольно фыркнула Маргарита Михайловна, войдя в свою пропахшую сыростью комнатенку и придерживая мне дверь. — Заходи, я тебя чайком напою.

Будучи заядлой кофеманкой, я не любила чай, к тому же вряд ли старушенция могла предложить мне хороший чай. Но требовалось время, чтобы обдумать дальнейший план действий, поэтому я согласилась. Пока Маргарита Михайловна гремела банками и пустой посудой, я рассматривала ее новое жилище. Стало понятно — почему здесь так пахнет сыростью. В желтых разводах потолок просто кричал о том, что протекала крыша. От мебели, которую старушка перевезла с Советской, веяло стариной, но не антикварной. Перекошенные и изъеденные жучками-точильщиками комод и буфет явно просились на свалку, так же как и высокая железная кровать, под которой стояли банки с огурцами.

Маргарита Михайловна ушла на общую кухню — подогревать чайник.

За стенкой, в четыреста одиннадцатой комнате шел оживленный разговор. Я попыталась к нему прислушаться и даже подошла к окну. Через открытую форточку мне удалось расслышать несколько карточных терминов вперемешку с нецензурными выражениями и кличками. Нетрудно было догадаться, что Васька Крестовый устроил у себя домашнее казино, и это усложняло мою задачу, поскольку было совершенно неизвестно, когда игроки разойдутся.

«Вполне возможно, что они останутся в ночь, — думала я. — Не натравить ли на них коменданта или ментов? Нет, подожду немного. Вдруг сами разбегутся? Похоже, Крестовский на зоне не терял свою квалификацию, а только повышал ее. И играл он там, вероятно, на харчи, вот и зажирел. Но „и на старуху бывает проруха“, на воле игроки еще те! Неужели, как пятнадцать лет назад, Васька Крестовый опять проигрался, а платить было нечем, вот он и „замочил“ Наталью Басманову, которая по случайному стечению обстоятельств попалась ему на пути? Ай да Кирьянов, мне самой бы до этого не додуматься, хотя я слышала, что такое бывает. Но кто же это такие правила дурацкие придумал: убивать ни в чем не повинных людей в счет погашения карточного долга? Разве тому, кто выиграл, есть от этого какая-нибудь выгода?»