Книга По закону подлости - Марина Серова

Внезапно тишину кемпинга прорезал женский крик. Это был крик ужаса, скорее даже какой-то страшный вопль.

Я вздрогнула, и у меня мгновенно выступила на лбу испарина.

Вскочив с кровати, я подбежала к окну: ничего не было видно, но почти сразу же послышались мужские крики и топот множества ног.

Витя пришел в себя и заворочался на полу.

— Что это было, как ты думаешь? — громко спросил он, пытаясь посмотреть на меня через плечо, но у него это не получилось.

— Ты пока не шуми, ладно? — попросила я его. — И так на улице слишком шумно.

Он бестолково повел глазками и уронил голову на грудь: наверное, решил уснуть.

Я продолжала смотреть в окно, но вся информация снаружи была лишь слышна, но не видна.

Несколько человек пробежали рядом с домиком, где находилась я, но пробежали они с другой стороны, и я никого не сумела разглядеть.

Решив во что бы ни стало узнать, что же происходит за стенами домика, я быстренько снова облачилась в шорты с безрукавкой, поморщившись, влезла в туфли, осторожно, на цыпочках, подкралась к входной двери и, прислушиваясь, оттянула ручку замка и приоткрыла дверь.

Тут-то меня и поджидал очередной сюрпризец: на крыльце домика стоял Мандибуля, из-за его плеча выглядывали две волосатые рожи. Третьим был Геноцид.

Резким ударом ноги Мандибуля распахнул дверь, а я, отлетев к стене, не успела сгруппироваться и ударилась затылком о водопроводную трубу, за каким-то чертом проведенную именно в этом месте.

Однако не растерялась и, перескочив необходимые два шага до двери в комнату в одном прыжке, бросилась туда — здесь у меня лежал не только Витя, но и его пистолет рядом с книжкой Бунина.

Наклонив по-бычьи голову, Мандибуля бросился вперед. В раскрытую дверь домика вбежали оставшиеся его байкерские братки и захлопнули за собой дверь.

Я влетела в комнату и успела бы схватить пистолет, но тут Витя, приободренный шумом и понадеявшийся на помощь, неизвестно вдруг откуда появившуюся, оттолкнулся от стены то ли коленями, то ли толоконным лбом и выкатился прямо в проход.

Не ожидая подобного маневра, я споткнулась об него и грохнулась на пол, не дотянувшись до кровати, где лежал пистолет, каких-то нескольких поганых сантиметров.

Опершись руками об пол, я собиралась вскочить на ноги, но тут на меня сверху навалилась неподъемная человеческая масса.

Я рванулась было влево, потом вправо, однако, получив качественный удар по голове, потеряла одновременно и резвость, и координацию.

Ноги и руки мои были припечатаны к полу, и я поняла, что просто задавлена многократно превосходящими силами противника.

Перестав сопротивляться, я решила сберечь остатки сил в ожидании других возможностей освобождения.

Ничего смешного не было в мелькнувшей мысли о том, что, приехав на юг отдохнуть, я не только столкнулась тут с идиотским обвинением в убийстве, но могу еще вдобавок быть изнасилована толпой немытых байкеров.

Тяжело дыша, Мандибуля сел на кровать и, покосившись на раскрытую книгу Бунина, небрежно смахнул ее на пол.

Хватка, сжимавшая меня, ослабла, и меня подняли с пола.

Я стряхнула с себя руки двух придурков, с риском для жизни справившихся со слабой девушкой, и спросила, чем, собственно, обязана?

Мандибуля, поигрывая пистолетом, показал на кровать рядом с собою.

— Клади задницу, мамочка, — пробурчал он.

Я осмотрелась.

Двое его байкеров стояли по бокам и были готовы броситься на меня по первому же приказу своего предводителя.

Геноцид мелькал где-то сзади и, похоже, в расчет не принимался ни одной из сторон.

Витя лежал на спине, смотрел на происходящее, как на действие незнакомого фильма, и молчал. Так же молча на него посматривал и криво усмехался Мандибуля.

— Это она тебя спеленала, младенец? — спросил он, сплевывая на пол.

Витя кивнул и попытался дружески улыбнуться.

Второй байкер, подойдя к Вите, ногой перевернул его на животик и осмотрел мои узлы.

— А молодец девочка, — проговорил он, — хрен вылезешь из такой перевязки.

Я подошла и села на кровать, стараясь прижаться к самому ее дальнему от Мандибули краю.

— Что с ним не поделили? — спросил меня Мандибуля, но я не намерена была отвечать и отвернулась.

Голова звенела как колокол, и я не чувствовала еще себя в своей тарелке, чтобы вести какие-то переговоры.

— Говорить не хочешь? — покачал головой Мандибуля. — Некультурная ты. Из деревни, что ли?

Я опять промолчала, и тогда Мандибуля, толкнув ногой Витю в голову, спросил у него:

— Кто она такая? Из ментовки, что ли?

Витя, лежа на животе, через силу покосился, не в состоянии повернуть голову, сглотнул слюну и облизал губы.

Может быть, он и хотел что-то сказать, но пока не мог.

Тот же байкер, который переворачивал его, помог и на этот раз: он поддел его ступней и, ударив по груди, заставил перекатиться ближе к кровати, к самым ногам Мандибули.

Мандибуля еще раз хмыкнул и поставил свои ноги в кроссовках Вите на тощий живот.

— Так я не понял: она ментовая или как? — повторил он, мелко выстукивая подошвами какую-то маршевую мелодию по Витиным костям.

Мне стало интересно, что скажет Витя.

Ситуация складывалась непонятная: неформальные братки демонстрируют отсутствие союзнических отношений с таким же неформальным торговцем белым товаром и хотят еще что-то выяснить про меня.

— Ее саму менты ищут, — хрипло сказал Витя, морщась и моргая в такт выбиваемому Мандибулей ритму.

— За что же ей такие радости? — сразу заинтересовался Мандибуля. — Она сексуальная маньячка, что ли? Трахает связанных мужиков, а потом высасывает из них кровушку?

Он засмеялся собственному остроумию, заржали и его ребята.

Даже ничтожный Геноцид усмехнулся и тут же спрятал свою физиономию, чтобы я не заметила его реакции.

Мандибуля резко прервал свой квакающий смех и, быстро нагнувшись с кровати, схватил Витю за майку:

— Давай колись, баклан, на хера она нужна ментам? Ну? Я жду!

Витя боязливо забегал глазами в разные стороны и тихо ответил:

— За убийство Валерки.

Все сразу замолчали.

Байкеры с удивлением разглядывали меня, а я, не привыкшая к таким бесцеремонным взглядам, просто закрыла глаза и еще больше вжалась в спинку кровати.

Расслабившись, я сказала себе, что нужно быть готовой ко всему и тогда мы еще попрыгаем.

Кровать качнулась, и чья-то рука похлопала меня по коленке.