Книга Ретт Батлер - Дональд Маккейг

Танец с Эндрю Раванелем был блистательной, опасной игрой. Эндрю предвидел каждое ее движение и усиливал его.

Музыка — один из вальсов Штрауса на три четверти — кончилась слишком скоро. Пока другие танцоры кланялись своим партнершам, Розмари обмахивалась веером.

— Еще?

Эндрю Раванель станцевал с ней все записанные за Джоном Хейнзом танцы.

Во время первой перемены бабушка Фишер оттащила Розмари в сторону.

— Шарлотта вся в слезах! Розмари, думай что делаешь!

Но Розмари была не в силах думать. Слишком долго она отказывала себе.

В полночь, после кадрили, пары направились в столовую освежиться. Мужчины вышли на веранду покурить, и в душную столовую с высоким потолком донесся аромат табака.

Люди, которых Розмари знала всю жизнь, старались не встречаться с ней глазами. Ее будто не замечали.

— Семь бед — один ответ… — пробормотал Эндрю ей на ухо, а потом позвал: — Кершо, эй, ты, прохвост, поужинаешь с нами?

«С нами»? У Розмари не было намерения становиться «нами».

— Нет, — выпалила она, выдернув руку из ладони Раванеля.

Мужчины расступились, когда Розмари сбежала на веранду. По ту сторону улицы, на пороге салуна Гэррити, в круге света от газового рожка пьяные ополченцы горланили песни.

Проклятье!

К ней подошла Констанция Фишер, поплотнее запахнув шаль.

— Деточка, где твоя накидка?

Розмари замотала головой.

— Должна сказать, милая…

Слезы залили щеки Розмари.

— О, миссис Фишер, какая же я глупая. Что я наделала?

Пожилая женщина немного смягчилась.

— Деточка, ты совершенно неразумна.

— Что подумает Джон? А Шарлотта?

— Я бы на ее месте… — начала Констанция.

— О, бабушка Фишер! Что же мне делать? — Розмари судорожно сжала перила.

Миссис Фишер обняла ее за плечи.

— Будешь делать то, что все женщины в Чарльстоне. Принимать маленьких мулатов, которые похожи на своих отцов как две капли воды; просыпаться от шагов пьяного мужа, который едва держится на ногах… и сохранять улыбку на лице, притворяясь, что на все воля Божья и все — абсолютно все — идет как надо.

Остаток вечера Розмари просидела с Констанцией Фишер. Когда Эндрю Раванель попытался подойти, бабка жены отогнала его свирепым взглядом.

Эндрю закружился с самой молодой и самой хорошенькой девушкой на балу. Та не сводила с кавалера восхищенных глаз.

«Он просто как магнит, — подумала Розмари. — А разве магнит думает о последствиях?»

Поздно вечером в дверях засуетились. Джон Хейнз поспешил к жене, сияя от удовольствия. Он отклонил назойливо предлагаемую руку Джулиет Раванель.

— Пожалуйста, в другой раз, Джулиет.

Темноволосый джентльмен, проследовавший за ним в Ирландский зал, отдал свой плащ лакею. Гораций, дирижер, растерялся, и оркестр сбился с ритма. Один за другим танцующие останавливались, оборачивались, пристально смотрели на вошедших.

Розмари ахнула.

Красная гвоздика украшала широкие лацканы бархатного сюртука Ретта Батлера, кружевная манишка сияла ослепительной белизной, запонками служили золотые самородки величиной с горошину. В руках, которые стали гораздо крупнее, чем помнилось Розмари, он держал широкополую плантаторскую шляпу.

— Вечер добрый, капитан Батлер, — сказал Гораций.—

Сколько времени не видели вас!

— Добрый, Гораций. А ты… ты, должно быть, Кассиус, на банджо играешь? О тебе слава идет, сынок. О твоей игре уже поговаривают в Новом Орлеане.

Кассиус тронул струны.

— Спасибо, сэр. По-моему, все слышали о капитане Батлере.

Ретт поднял руки.

— Пожалуйста, продолжайте танцевать, не стоит из-за меня прерывать праздник. У нас порядком поводов веселиться. Кто бы мог предвидеть, что бравый Чарльстон разбудит спящего федерального великана? — Батлер поклонился, и его черные волосы блеснули.

— Эдгар Пурьер, вы теперь офицер… А это Генри Кершо? Господи, лейтенант Генри Кершо? И мой старый друг Эндрю.

Эндрю Раванель онемел от изумления.

Морщинки от частого смеха в уголках глаз брата Розмари были такими знакомыми и милыми. Как она могла забыть, что он столь элегантен? Розмари направилась к нему, словно во сне.

Глаза его стали серьезны.

Кассиус, взяв первые нежные ноты пьесы «Спи, моя милая» Стивена Фостера, остановился.

— Малютка Розмари, ненаглядная сестренка! — Глаза Ретта увлажнились, когда он сжал ее руки, — Окажи мне честь, станцуй со мной.

Глава 9

БАРБЕКЮ НА ПЛАНТАЦИИ В ДЖОРДЖИИ

Ретт Батлер не чувствовал себя таким беспомощным уже двенадцать лет, с той самой ночи, когда жизнь потеряла всякий смысл и он с отчаяния напился на крыльце полковника Джека.

Форт Самтер обстрелян! Думают эти глупцы, какую игру затеяли?

— Я получу груз на станции, мистер Кеннеди, — сказал Ретт, — Мой банк в Атланте оплатит чек.

Фрэнк Кеннеди, поглаживая жиденькую рыжую бороду, перевернул чек Батлера, будто ожидал найти надпись с обратной стороны.

— Да, конечно, — произнес он, — Конечно…

— Если вас что-то беспокоит…

— О нет, мистер Батлер! — Кеннеди чересчур энергично замотал головой.

Они вдвоем стояли в зале магазина Кеннеди в Джонсборо. С балок свисали деревянные ясли для сена, копченые окорока, вилы, а ряды полок полнились одеждой и хозяйственными товарами. В магазине не продохнуть было от запаха мелассы и соснового дегтя.

Надо же, почтенные жители Чарльстона, и Лэнгстон Батлер среди них, разожгли войну! Что за надутые, проклятые глупцы, а еще распевают гимны в церкви!

Негр-продавец осторожно наполнял глиняный кувшин скипидаром, другой подметал пол. Несмотря на неказистую внешность, Кеннеди был влиятельным человеком, владельцем пятидесяти рабов, второго по величине магазина в Атланте и плантации в Джорджии, дававшей первосортный хлопок.

Ретт купил у Кеннеди собранный урожай, который должен принести верную прибыль. И полагалось бы ощущать подъем.

А он чувствовал себя отвратительно.

— Ваша деловая репутация безупречна, — Кеннеди сморгпул и осекся, — Я имею в виду…

Ретт без всякого выражения посмотрел на него в упор.

— Некоторые утверждают, что я ренегат?

Кеннеди провел рукой по волосам.

— Не обижайтесь, сэр. У меня и в мыслях не было вас обидеть.