Книга Головоломка - Мелани Морган

Делия была настолько прелестна, что ему становилось не по себе. — Я не слышал, как вы звали меня из кладовки. Наверное, слишком тихо это делали, а вот сам я выкрикивал ваше имя очень громко. Почему вы не вышли, когда поняли, что я вернулся? — спросил он.

— Я не могла… Изнутри на дверце этого шкафа нет ручки. Я стучала и орала… Не знаю… — Делия пожала плечами.

— Нет ручки?

Джонатан представил, что за ужас пришлось ей пережить, и едва сдержался, чтобы не улыбнуться. Но тут же вспомнил, какой кошмарной показалась жизнь ему самому, когда он разыскивал ее по всему дому, и решил, что и его истрепанным нервам тоже необходимо немного лекарства. Затем память вернула его в тот момент, когда они утешали друг друга на кухне, и Делия коснулась своими горячими губами его губ… Он поднес стакан ко рту и допил виски одним глотком.

— Если бы вы только знали, как я испугался за вас… Простите меня, пожалуйста. — Затем взял ее руку и сжал в своей широкой ладони.

— И вы меня простите, — пробормотала Делия, хотя не знала точно, за что просит прощения.

— Кстати, не произошло ничего непоправимого. — Он решил, что она извиняется за беспорядок. — Конечно, я не имею в виду сервиз. Пойду и все уберу.

— Этим стоит заняться мне самой. Я ведь во всем виновата, поэтому…

— Нет! — отрезал Джонатан и добавил уже более мягко:

— Вашей вины здесь нет. Я все улажу.

Она последовала за ним в кухню, несмотря на его убедительную просьбу остаться в кресле, посадила Нолли в поднятый им стульчик и, наклонившись, принялась подбирать осколки. Он присоединился к ней.

— Это был дорогой сервиз? — спросила Делия.

Джонатан как-то странно взглянул на нее, вертя в руках почти уцелевшее блюдце.

— Смотря какой смысл вкладывать в слово «дорогой»… Этот сервиз я купил для Линды в антикварном магазине в Риме. Через пару месяцев после нашей свадьбы.

Он говорит о женщине, которая оставила его с собакой, наверняка не задумавшись, нужна ли та ему, — размышляла Делия.

— У нее был день рождения… — продолжал Джонатан. А Делию уже начинало раздражать это.

Кто ему сказал, что она хотела знать подробности о его бывшей жене? — Ей исполнилось тогда двадцать два. Мы ужинали в маленьком ресторанчике… Уже не помню точно, в каком. Кажется, что такие вещи навсегда останутся в памяти, но многое, к сожалению, забывается со временем…

— Вы в разводе? — спросила Делия, желая закрыть неприятную тему, тем более что воспоминания вовсе не делали Джонатана счастливым.

— В разводе? — Он взглянул на нее почти испуганно. — Нет!

Только этого мне не хватало! — пронеслось в ее голове.

— Смотрите, — заговорила она быстро и неестественно оживленно, — это блюдце почти целое. Если мы поставим его сколом назад, никто ничего не заметит. — — Нет, — уверенно ответил Джонатан и бросил блюдце в коробку с мусором. — Битая посуда пригодна лишь для разведения микробов.

Линда хранила в доме только качественные и неповрежденные вещи.

Делия моргнула. Он сказал — «хранила». Это резануло ей слух и заставило серьезно задуматься. Итак, его жена оставила собаку… Но она ни за что не оставила бы здесь любимые вещи… Они не были в разводе. Линда мертва. От пришедшей в голову догадки у нее похолодели руки.

— Если, — пробормотала она неуверенно, — если эта посуда застрахована…

— Застрахована? — Джонатан уставился на коробку с осколками. — Разве можно оценить в денежном эквиваленте воспоминание о дне, проведенном когда-то с любимым человеком?

Делия нервно сглотнула, жалея, что не осталась, как ее просили, в гостиной. Теперь было слишком поздно. Она потревожила его старые раны, всколыхнула жуткую боль и не могла просто так уйти.

— Что с ней произошло?

Джонатан резко повернул голову и посмотрел так, будто она являлась первым человеком, осмелившимся прямо задать ему этот вопрос.

— Восемь с половиной лет назад в машину Линды врезался грузовик. Он ехал слишком быстро. Даже если бы водитель заметил ее «ситроен», все равно не успел бы затормозить вовремя.

Делия растерянно махнула рукой в сторону осколков.

— Мне очень жаль… — Ей хотелось подойти к нему и обнять, согреть своим теплом. Но жесткость и отчужденность в его глазах не позволяла ей этого сделать.

— Сервиз — это мелочь по сравнению с остальными трагедиями, случающимися с нами в жизни. Так, всего лишь куча разбитой посуды…

Разбитых воспоминаний.

— Воспоминания не бьются, как тарелки, Джонатан, — возразила Делия.

Он взглянул на нее и согласился:

— Пожалуй, вы правы…

— Если они бережно хранятся, ничто не в состоянии потревожить их. А все остальное — лишь поддержка воспоминаний, возможно, излишняя. Когда теряешь фотографии, теряешь, по сути, лишь бумагу с изображениями. Память всегда живет у нас в душе и в сердце, — закончила она говорить и добавила, чтобы разрядить трудную ситуацию:

— Пожалуй, я пойду укладывать Нолли. Вы в порядке?

— Да-да, за меня не беспокойтесь.

— Джонатан, насчет ужина… — начала было она.

— Об этом не волнуйтесь, — перебил он ее.

— Как же…

— И о проживании в этом доме тоже. Два с половиной месяца — не такой уж и большой срок. Мы что-нибудь придумаем.

А ведь он твердо решил, что позволит ей остаться максимум на несколько дней. И когда эти несколько дней успели превратиться в полный срок, проставленный в этом фиктивном договоре? Как это произошло? Он запутался в своих мыслях, потерялся между прошлым и настоящим.

Его сердце сжалось в ледяной комок, когда он поднял коробку с разбитым сервизом Линды. Он сделал несколько шагов и прислонился к косяку, не в состоянии двигаться дальше. Как долго удавалось ему держаться за воспоминания!

Только так он и выжил. Сейчас ему стало невероятно страшно: если бы судьба отобрала и это, у него ничего не осталось бы…

— Джонатан…

— Что! — почти выкрикнул он и окинул тяжелым взглядом Делию с ребенком на руках, ненавидя ее в эту секунду за сострадание. Она отступила на шаг, будто боясь обжечься о его взгляд.

— Я просто… Мне показалось, вам плохо.

— Все в порядке. Простите, я не хотел повышать голос. — Он не сердился на нее. — Укладывайте девочку, а потом мы обсудим, как будем делить дом.

— Спасибо, я вижу, вы наконец решили согласиться с условиями, которые я предлагаю.

Только теперь наше совместное проживание здесь невозможно.

— Это почему же? — Джонатан удивленно поднял брови.

— Я не смогу сосуществовать с вашим псом, спокойно сказала она.