Книга Когда сбываются мечты - Барбара Делински

— Это срочно. Пожалуйста, соедините меня с ним.

— Да, Клер, — услышала я голос мужа.

— Нам надо поговорить.

— Мой адвокат не советовал мне этого делать.

— Мой тоже, но это наше с тобой личное дело. Мы же взрослые люди. Мы можем спокойно обсудить некоторые вещи. Дэнис, я должна увидеть детей.

— Нет.

— Я не представляю опасности для них. Ты же знаешь.

— Я не буду говорить с тобой об этом.

— Но ты ведь так думаешь, — умоляюще заговорила я. — Я же слышу, как ты со мной разговариваешь. Ты хочешь расстаться? Хорошо.

— Я хочу больше.

— Хорошо. Мы можем это обсудить. Ты и я. И нет никакой нужды вовлекать в это дело адвокатов и судью.

— Они уже вовлечены.

— Но мы можем положить конец этой истории. Мы можем сказать им, что справимся с ситуацией самостоятельно. Мы сами все решим, Дэнис, как делали это раньше.

— Да, раньше было так.

— Я выслушаю тебя сейчас. Я правда выслушаю.

Он на секунду замолчал, а потом сказал твердо:

— Я вешаю трубку, Клер. Моего адвоката зовут Артур Хейбер. Пусть твой адвокат позвонит ему.

— Я дам тебе денег, если это то, что ты хочешь. Только не отрывай меня от детей. Я люблю их. Они нуждаются во мне, — я перевела дыхание. На другом конце провода не было слышно ни звука. — Дэнис?

Мертвая тишина. Как будто нас разъединили.

— Дэнис?

Никакого ответа.

Потрясенная, я еще какое-то время держала трубку в руках, прежде чем положить ее.

Через секунду я снова ее взяла. Зная, что дети пока еще не вернулись домой, я оставила для них сообщение на автоответчике, что перезвоню позднее. Потом я позвонила врачу Кикит. Он заверил меня, что с ней все отлично, и сказал, что, пока мы не выясним, что вызвало очередной приступ, он не назначит ей новые анализы.

— Мы и так сделали слишком много анализов, — объяснил он. — И определили, что вызывает аллергию, а что нет. Я думаю, она опять съела что-то из того, что ей есть категорически запрещено.

Я кивнула в знак согласия. Обычное поведение маленьких детей. Новые анализы только еще сильнее ее травмируют. Лучше просто успокоить ее и пристальнее за ней следить.

Но я не могла внимательнее следить за ней на расстоянии.

Полная решимости действовать, я собрала документы о финансовом состоянии «Викер Вайз», а вот найти какую-либо информацию о работе Дэниса оказалось гораздо сложнее. Почти все хранилось в его кабинете — наши чековые книжки, банковские отчеты, оплаченные счета. У себя я обнаружила только декларации о доходах, которые мы вместе заполняли в апреле, и добавила их в толстый желто-коричневый конверт с надписью «строго конфиденциально».

Вернувшись к работе, я достала из кейса бумаги, привезенные из поездки. Я хотела освежить в памяти информацию о нашем потенциальном партнере в Атланте, просмотреть записи, сделанные мной во время нашей встречи, проверить ее рекомендации и оценить кредитоспособность. Там же я нашла бумаги с данными о заброшенной бензозаправочной станции в Бакхеде, где планировала открыть магазин, и информацию от владельцев соседних магазинов. Еще мне нужно было позвонить демографу, с которым мы консультировались всегда, перед тем как открывать новый объект. Надо показать Броди исправленные данные, которые прислал наш ведущий инженер из Сент-Луиса, после того как проверил наши планы, и пересмотреть решения, которые мы приняли, и заказы, поступившие на выставке в Хай Пойнте.

Но я не могла сконцентрироваться ни на одном из этих вопросов. Мои мысли упорно возвращались к Дэнису, Джонни и Кикит.

Я собрала бумаги в стопку, отложила их в сторону, открыла почтовый ящик и разложила его содержимое на столе. Взглянув на это, я сделала вывод, что за две недели моего отсутствия телефон не прекращал звонить ни на минуту. Звонили торговые представители, большинство из которых я встретила на выставке, рекламные агенты, партнеры. Тут же лежали факсы от поставщиков ткани — о задержке доставки ткани — для нашего завода в Пенсильвании. Мне надо было просмотреть и одобрить предписания как для франчайзи, так и для двух наших собственных магазинов, а также решить, кто из наших сотрудников поедет в январе на Международную выставку подарков в Нью-Йорке.

Я пробежала глазами одну бумагу, вторую, третью, но совершенно не понимала, что читаю. Мой мозг не мог ни на чем сосредоточиться. Я решила заняться чем-нибудь другим.

Я пошла в мастерскую и переоделась в серые джинсы и свитер. Джинсы уже сильно вытерлись на коленях, но оставались мягкими, как замша, и очень удобными. Мне захотелось вновь вдохнуть заплесневелый, пыльный, сухой запах дерева, который заполнял мастерскую. Меня тянуло действовать, видеть изменения и ощущать, что мне все подвластно.

Сейчас в мастерской стояли две вещи: кресло-качалка и стол, составлявшие пару. И то и другое нуждалось в починке и покраске. Сначала я сверху донизу обследовала каждый предмет в поисках сломанных прутьев, которые собиралась заменить.

Я начала работать над креслом, воображая, как оно стоит в маленькой комнатке начала века рядом с окном, на котором легкий летний ветерок нежно колышет занавески. В кресле сидит мать с ребенком или старушка с вязаньем. А на столике рядом лежит любимая книга в кожаном переплете, стоят миниатюрные портреты с серьезными лицами или толстый стакан с освежающим мятным чаем. Я слышу смех, доносящийся из глубины дома, отдаленный отголосок счастья в гармоничном созвучии с мягким скрипом половиц под качающимся креслом.

Образ поблек.

Итак, Кармен просила меня собрать компрометирующую информацию на Дэниса. Без проблем. Однажды Джонни получил «хорошо» за доклад, и Дэнис прочитал его от начала до конца, чтобы выяснить, почему сыну не поставили «отлично». А в другой раз Джонни не успел забросить мяч в корзину в последние секунды игры, и Дэнис долго и нудно рассуждал о том, как близка к победе была команда. Едва уловимая критика, но очень обидная. Он передразнивал Кикит, когда та шепелявила в детстве, до тех пор, пока девочка не заставила себя говорить нормально.

Но сможет ли судья посчитать его плохим отцом, основываясь только на этих фактах? Психолог бы мог. Но судья, который считает идеальным то время, когда всем верховодил мужчина? Вряд ли.

Медленно и аккуратно чинила я поломанное кресло. Я вырезала искореженные прутья очень осторожно, вплетала в поврежденные места новые, тщательно подрезая их со всех сторон, чтобы они не отличались от остальных. Как я научилась этому? Я читала книгу за книгой, ездила к мастерам и смотрела, как они работают. При реставрации плетеной мебели существовала определенная последовательность действий, определенная модель, которой надо было следовать. Кроме использования синтетических материалов, с тех пор ничего не изменилось.

Сначала производилась очистка. Потом удалялись поломанные прутья, вымачивались новые, они тщательно обрабатывались и вплетались строго определенным образом, чтобы не нарушать общего дизайна. Если прутья продолжали выделяться, надо было повторить процесс. Затем вещь высушивали, шкурили и красили.