Книга Приманка для хищника - Сара Харви

К сожалению, хотя ее вкус требует приобретения последних новинок от Ива Сен-Лорана и Дольче и Габбана, ее стиль вождения не вполне соответствует этому имиджу. Она словно живет в той эпохе, когда перед автомобилем шел человек с красным флажком в руках, а пятнадцать миль в час было пределом дозволенной скорости.

— Когда у тебя спортивная машина, каждый засранец хочет тебя обогнать, вот в чем проблема, — ворчит она, двигаясь по встречной полосе и не обращая внимания на затор, который образовался по ее вине.

— Я очень разочарована в тебе. Аннабел. — Это ее следующий комментарий. — Я рассчитывала, что путешествие за рубеж поможет тебе повзрослеть, но. очевидно, ничего подобного не произошло. Поверить не могу, что ты вернулась в страну больше месяца назад и даже не потрудилась позвонить мне. А ты знаешь, что я чувствовала, как беспокоилась за тебя?.. Ты ведь совершенно не в состоянии позаботиться о себе — такая безответственная.

Наклонившись, я вывернула ручку обогревателя на максимум. Совершенно забыла, что значит покрываться гусиной кожей. За эти два года я вообще много чего забыла. Для этого я и отправилась в Австралию. Мама, конечно, не преминула мне об этом напомнить. В ее интерпретации я просто сбежала от ответственности, не хотела взрослеть и решать. чем займусь в жизни.

Да, я не знаю, чем хочу заняться, ну и что? Разве плохо не идти той же протоптанной дорожкой, на которую с такой легкостью вступают остальные?

Вся жизнь как бы запрограммирована. Всем уготовано одно и то же. Рождение, школа, работа, свадьба, дети, кризис среднего возраста, пенсия, смерть. Если посмотреть на нас с расстояния, я уверена, мы похожи на муравьев, повторяющих один и тот же бессмысленный маршрут.

Когда я родилась, дедушка, в своей неподражаемой манере, заглянул в мою колыбельку и провозгласил. что этот ребенок станет или гением, или идиотом. Я точно знаю, что я не гений, ну и о чем это говорит?

Я скажу о чем. О том, что мне двадцать пять, у меня нет дома, нет работы и нет никаких устремлений. Думаю, я верила, что к тому времени.

как вернусь из своей поездки, я уже пойму, чего хочу в жизни. Что я неожиданно обрету себя, цель жизни, возможно, в каком-нибудь потрясающем, волшебном заграничном месте; может, услышу голоса в пустыне, как Джим Моррисон.

Может быть, у меня просто замедленное развитие. Скорее всего, дело в этом. Лифчик я не носила до четырнадцати, последний молочный зуб у меня выпал в пятнадцать, первый раз я по-настоящему поцеловалась в семнадцать, девственность потеряла в… скажем так, почти в двадцать. Боюсь, когда я пойму, чего хочу в жизни, будет уже поздно.

Возможно, я стану первой седовласой старушкой, которая выйдет на подиум во время лондонской недели моды. Учитывая мою везучесть, я вполне могу предположить и такой исход: мне лет восемьдесят и я торгую марихуаной, тяжело опираясь на костыли, у меня вставная челюсть, фиолетовые волосы и на досуге я пью бергамотовый чай.

И не нужно забывать: в самом-самом крайнем случае я всегда могу принять мамино предложение о трудоустройстве — оно всегда в силе. Она хочет, чтобы я работала на нее. Это предложение она повторяет неоднократно, пока мы едем в ресторан, но мне каждый раз удается уйти от ответа, выдавая нечто бессодержательное, то, что всегда ее раздражало. Есть только один способ отвлечь мою маму от предмета разговора: предложить ей другой, который будет раздражать ее еще больше.

Точно сказать, чем она зарабатывает на жизнь, я не могу. Когда ее спрашивают, она говорит, что работает в средствах массовой информации- Я знаю, что у нее куча денег, она постоянно таскается по разным вечеринкам и частенько, развалившись на диване, высказывает свое мнение по поводу событий, которые показывают по телевизору в утренних новостях. Честно говоря, она довольно часто рассказывает мне о том, чем занимается. Проблема в том, что рассказывает она так скучно, что я отключаюсь после первых трех фраз и ни разу не дослушала ее до конца.

Мой брат (наполовину) Адриан уже работает на маму и занимает место арт-директора. Это значит, что у него есть служебный «сааб», на котором он приезжает на работу к десяти, потом долго обедает со своей очень симпатичной секретаршей и уезжает из офиса часа в четыре.

Конечно, если уж мне придется найти работу, то это был бы идеальный вариант, но от одной мысли, что каждый день надо будет проводить с мамой и Адрианом, мне делается плохо.

Мама считает, что из задницы моего брата светит солнце. И это вполне возможно — во всяком случае, места там достаточно. Потому что все дерьмо выходит у него изо рта.

Помпезный — вот слово, которое характеризует его как нельзя лучше.

Засранец — слово, которое характеризует всех мужчин, но Адриана в особенности.

Зануда. Выжига. Идиот… Я могу продолжать вечно.

И моя мама тоже. Монотонное брюзжание, которое я пытаюсь не слушать последние десять минут, не прекращается ни на секунду.

— Поверить не могу, что ты уезжала так надолго и позвонила только один раз. Что я должна была подумать? Ты могла попасть в публичный дом, связаться с торговцами опиумом, тебя могли продать в рабство…

— Ты перечислила все мои нереализованные сексуальные фантазии, — хохотнула я.

— Не вижу ничего смешного, — отрезала она. — В этом мире полно сумасшедших.

— Знаю, я думаю, что во время своего путешествия повстречала большинство из них.

— Ты знаешь, Аннабел, я не люблю мужчин. — Она взглянула в зеркало заднего вида, но не для того, чтобы посмотреть на дорогу, а чтобы проверить, не нужно ли подкрасить губы.

Конечно, мама, ты не любишь мужчин, именно поэтому ты сменила четырех мужей и по крайней мере восемнадцать бойфрендов — это до того, как я уехала. С тех пор как мама развелась с отцом Джеми, своим четвертым мужем, она была помолвлена раз пять, но замуж так и не вышла. На крючке в ванной у нее висит халат «для знакомых мужчин». В этом халате побывало больше тел, чем в местном морге.

— Конечно, с моей стороны было ошибкой относиться к ним, как к взрослым, — продолжала она.

Им повезло. Ко мне до сих пор относятся, как к девятилетней.

Она неожиданно вывернула руль, потом обругала таксиста, которого только что подрезала, как будто в том. что она плохо водит, виноват он.

— На самом деле в глубине души все мужчины — маленькие мальчики. — Она опять вернулась к излюбленной теме. — Они хотят найти женщину, которая заменит им мамочку.

— Которая будет выставлять их идиотом перед приятелями?

— Не хами, Аннабел, это тебе не идет. Знаешь, я думаю, ты должна переехать жить ко мне. Ники, конечно, милая девочка, но она всегда дурно влияла на тебя.

Бедная Ник, а я гадала, когда же и до нее дойдет дело. Ее всегда винили во всех моих юношеских проказах, вопреки ее полной непричастности. Ничего личного, просто моя мать и помыслить не могла, что ее дитя не идеально. Если я проваливала экзамен, значит, Ники мешала мне готовиться; если я сбегала из школы, это была ее идея; если меня ловили в туалете с сигаретой, это Ники вытащила ее из пачки, прикурила и сунула в мой протестующий рот.