Книга Ключи от жизни - Марина Серова

Сластникова легкой поступью пересекла дорогу и подошла к машине.

— Садитесь, пожалуйста, — приоткрыла я переднюю дверцу. — Тут и поговорим.

Она села, уже не придерживая полы халата, и я невольно залюбовалась материалом сарафана. Все-таки фирма есть фирма.

— Знаете, Татьяна Александровна, — первой начала Валентина, — в принципе мне нечего сказать. Просто вы должны знать, что Рудик не виноват. Вот и все. Зря вы, наверное, приехали. И зря я позвонила вам.

Она смотрела себе под ноги, не поднимая головы, и теребила пуговку халата. В ее голосе чувствовалась сильная нервозность.

— Не думаю. Всегда и во всем есть своя логика, — спокойно заметила я. — И раз уж вы позвонили и я приехала, то расскажите, пожалуйста, о давнишней ссоре вашего мужа с Луговичным.

Она резко повернула голову в мою сторону. В ее глазах возник неподдельный испуг.

— А что… Почему вы вдруг про нее спрашиваете?

— Ну, думаю, вы ждали этого вопроса. Вы же сами упомянули о ссоре, когда я была у вас дома. И неспроста, как бы вскользь, поставили меня в известность о том, что день рождения вашего мужа приходится на четырнадцатое сентября. Ведь так?

— Я не понимаю вас, не понимаю, — залепетала она, округлив глаза. — Я ничего такого не помню.

— И все же? Из-за чего поссорились мужчины?

— Не знаю. Не помню. Из-за какой-то ерунды, — и она снова потупила взгляд.

Возникла пауза. Я специально выдерживала ее, давая Валентине собраться с духом. И она собралась.

— Он убьет меня, — прошептала она, в ужасе глядя мне в глаза. — Он убьет! Я боюсь его.

Я достала две сигареты, одну из которых протянула ей. Валентина схватила ее трясущейся рукой и потянулась к зажигалке.

— Ну, рассказывайте, рассказывайте. Слово уже обронено. Отступать поздно.

— Я не знаю, почему Михаил так взъелся на Рудика, — начала она после жадной затяжки. — Только когда Галя приходила к нам и, как обычно, жаловалась на него, он все время подтрунивал над ней, бросая всяческие колкости в его адрес. А она не стеснялась Мишу. Могла и при нем делиться своими проблемами. А однажды, совсем недавно, когда Галка снова ругала мужа, мой посоветовал ей ужасную вещь.

Валентина замолчала, снова глубоко затянулась. Руки ее при этом по-прежнему дрожали. Пожалуй, еще сильнее. Я тоже молчала, терпеливо ожидая продолжения. И она заговорила. Теперь уже торопливо, горячо, со слезами в глазах.

— Михаил постоянно слушает блатные песни. И вот в тот раз, будучи под хмельком, он сказал Галке: «А ты накажи его. Что слезы-то лить? Возьми и отомсти. Да не так, чтоб изменить ему, а покрепче. Знаешь, у Кучина песня одна есть. Про вазочку. Там одна бабенка решила от мужа сбежать. Когда его не было, собрала вещички и тю-тю. Только пока собиралась, случайно вазу разбила и руку порезала. Муж пришел домой, жены нет, вещей нет, а на полу кровь. Он милицию вызвал. А его самого и сцапали. Жену так и не нашли, а ему двадцатку впаяли, присудив убийство. Во как! И ты возьми да подставь своего. Двадцатку-то ему не дадут, сейчас не тридцать седьмой, разберутся. А вот нервы потреплют. А ты попозже объявишься, когда ему уже невмоготу станет в КПЗ».

Валентина снова смолкла. Сделала три затяжки и выбросила сигарету.

— Ну и? — не выдержала я очередную паузу.

— Ну, сначала вроде как посмеялись. А потом Галка такая задумчивая стала и вдруг говорит: «А что, это идея, Миша. Пусть узнает, на что я способна! Я, пожалуй, так и сделаю». И принялась с ним советоваться, что да как лучше. Я не выдержала, встряла в разговор этот дурацкий, а они только хихикают и руками на меня машут. Тут я поняла, что Галина всерьез хочет так поступить. Но больше мы с ней об этом разговоров не заводили. В воскресенье я на базар с утра собралась, Михаил как раз со смены вернулся, пьяный опять. Я отругала его и ушла. А когда вернулась, часов в десять, смотрю, его дома нет. Вскоре приходит — злой такой и пьяней прежнего, аж качается. И сразу спать завалился. А вечером, когда проспался, говорит вдруг: «Смотри, никому про то, что мы с Галиной тогда задумали, не говори. Убью!» Я сначала вообще не поняла, о чем это он, думала, до белой горячки допился. А вот когда про то, что Рудика взяли, узнала, все до меня дошло! — с жаром закончила Валентина.

— Ясно, — кивнула я. — И что же вы раньше никому ничего не сказали?

— Так говорю вам, что боюсь его! Он же на почве алкоголизма совсем сумасшедшим стал.

— А мне почему про ссору рассказали? Зачем упомянули дату рождения мужа? Вы уже знали, что он Галю своей бритвой, подаренной ему отцом, убил?

— Нет-нет, — неистово возразила она. — Это, наверное, случайно получилось. Уверяю вас. Может, просто думала о той ссоре как о причине ненависти Миши к Рудику, вот случайно и выпалила. А он что, бритвой ее зарезал?

— Именно.

— Господи, — схватилась Валя за голову.

Белая шапочка сползла набок. Она стащила ее и прикрыла ею лицо. Плечи Валентины затряслись.

— Скажите, а когда ваш муж в то воскресенье домой вернулся, у него была какая-нибудь сумка или, скажем, пакет?

— А? Что? — непонимающе посмотрела она на меня, убрав от лица шапочку и комкая ее в руке. — Сумка? Не знаю. Не помню, — вид у нее был довольно смятенный. — Кажется, нет, не было ничего. И потом — я на кухне была, когда он зашел.

— Ну да бог с этим. Так, и что же нам теперь делать? Вы намерены дать показания?

— Да вы что! — отшатнулась она. — Ни за что на свете! Я не самоубийца. Он же, когда из тюрьмы выйдет, меня из-под земли достанет!

— Значит, вы предлагаете сделать это мне?

— А так можно? — с надеждой взглянула она на меня.

— Почему нет? Можно.

— Да-да. Давайте вы скажете, что сами все раскопали, без моей помощи. Господи, я так рада, что Мальвина Васильевна вас наняла! Я бы ни за что в милицию не пошла. И всю жизнь бы себя казнила, что невинный человек пострадал. Я такая трусиха, сама себя за это ненавижу.

— Красивое у вас платье, — заметила я как бы невзначай. — Где покупали? Я бы тоже от такого не отказалась.

— А? Платье? — удивленно вскинула она брови.

— Сарафанчик, говорю, неплохой. Где такие продают?

Лицо Валентины помрачнело, она закусила губку, рассматривая сарафан, словно увидела его впервые.

— Этот? — переспросила она, слегка приподняв подол. — Да на базаре, в торговых рядах купила.

— Дорого?

— Двести рублей, — без запинки выпалила она.

— И давно?

— Ну, с месяц назад, наверное, — захлопала она ресницами, и в ее больших голубых глазах снова мелькнула искорка испуга. — А почему вы об этом спросили?

— Да просто так, — пожала я плечами, — чтоб отвлечь вас от мрачных мыслей. Да не переживайте, Валя, все теперь будет в порядке. И очень хорошо, что вы решились все рассказать. Ведь рано или поздно это раскрылось бы.