Книга Нежный киллер - Кирилл Казанцев

Перед отправкой из Москвы Михаил обрисовал общую ситуацию в Чечне и сообщил Олегу необходимые сведения: «Жить ты будешь у моих родственников на хуторе Дышне-Ведено. Там тебе понравится. Хутор стоит на красивом берегу горной реки Хулхулау. Его еще в XIX веке основали русские перебежчики из царской армии. Понял, куда ты едешь? В ту первую кавказскую войну только чеченцы осмелились сопротивляться русской армии. А русские перебежчики построили для вождя чеченцев имама Шамиля оборонительные укрепления вокруг столицы имамата и европейский дом, в котором жил сам имам. Уроженец наших мест — всем известный Шамиль Салманович Басаев. Кстати, фамилия Басаевых часто встречается не только среди чеченцев, но и среди ингушей и осетин. По происхождению Басаевы — потомки русских, «принятых в чеченство», — «нохчийнорсаш» — чеченских русских. И я тоже от деда и прадеда имею в жилах русскую кровь. Моя семья, как и семья Басаевых, принадлежит к тейпу Беной, очень влиятельному в Чечне. Клановая принадлежность к нашему тейпу значит многое. А ты будешь гостем и другом тейпа Беной. Не бойся ничего».

Григорьев и не боялся. Но когда снаружи закрылась дверь тайника фуры, у него возникло тревожное чувство, что он переступает невидимый порог в другой мир. А мир, куда он шагнул, может не соответствовать его ожиданиям. Теперь на протяжении всего длинного пути по горной тропе Григорьев задавал себе один и тот же вопрос: «Зачем я здесь?»

Ранним утром следующего дня Олег был на ногах. Предстоял не ближний путь.

Далеко на юге заснеженные хребты, вытянувшись сверкающими пирамидами, переливались солнечными искрами в утреннем прозрачном небе. Между хребтами в серебристом тумане дремали долины. Над Кавказом с неотвратимостью набегающей волны поднимался новый день. «Час рассвета — заря надежды и любви, — с тоской подумал Григорьев. — Ну что, Кавказ, снова здравствуй!»

Это был странный отряд. Вооруженные до зубов бойцы сурового вида не отличались многословностью, но действовали умело и слаженно. Все распоряжения командира выполнялись незамедлительно. Командир отряда, седой чеченец по имени или по кличке Хамзат, принял Григорьева без лишних слов, будто был осведомлен о его миссии. Олег сразу обратил внимание на экипировку боевиков: новенькие натовские комбинезоны, берцы для ходьбы в горах — о таком обмундировании российские солдаты могли только мечтать. Спецназ какой-то моджахедовский — подумал Григорьев. Говорили на чеченском, и Олегу с его запасом в несколько десятков чеченских слов было непонятно все. Также ему было непонятно, почему отряд, сойдя с нормальной лесной дороги, все дальше углубляется в горы.

Они двигались без остановки уже больше часа. Беспорядочные уродливые заросли постепенно стали переходить в безмолвный дремучий лес. Исполинские колонны стволов тянулись к небу, сплетая наверху свои густые кроны, чтобы хранить внизу непотревоженный полумрак. Изредка раздавался резкий крик испуганной птицы. Лес обрывался у отрога. Вдали виднелись угловатые террасы скал с причудливо изгибающимися коричневыми полосами откосов и уходящая ввысь крутизна. Прямо по склону впереди поднимался горный хребет, поросший лесом и щедро усыпанный обломками огромных камней. Торная еле заметная тропа, петляя между богато нафантазированными природой исполинскими руинами, вела наверх.

— Запомни, Скиф, — обратился к Григорьеву идущий следом широкоплечий командир отряда, — мы идем по звериной тропе, а звери — лучшие разведчики. Они знают, где можно спрятаться от стихии, где укрыться от врага, как обойти непролазные дебри, как пройти по ущелью, где перейти вброд реку, чтобы остаться незамеченным. В самых труднодоступных местах нет лучшего прохода, чем тот, по которому прошел зверь.

— Я запомню, Хамзат, — с благодарностью посмотрел на чеченца Григорьев. За последние четыре часа их совместного путешествия это были первые слова, произнесенные на русском языке. — А почему ты мне это сказал?

— Я смотрю, все головой вертишь по сторонам. Знаю, служил ты в разведке. Также знаю, что будешь спецназовскую науку нашим бойцам преподавать. Вот и не теряй времени даром, сам кое-чему учись.

— Хорошо у вас информация поставлена, — усмехнулся Григорьев. А что, правильно сказал Хамзат, придется учиться самому и учить чеченцев науке убивать. Назад пути нет.

Григорьев снова обернулся и посмотрел на идущего позади командира:

— Хамзат, а почему мы не поехали на машинах? Почему идем по горам?

— Тебя прячем от любопытных глаз, русский. — Чеченец говорил серьезно. — Береженого Аллах бережет.

У Григорьева вопросов больше не возникло. Вечерело. Стараясь попадать в шаг впереди идущего здоровенного чеченца, он поднял голову и посмотрел наверх. Прямо над головой плыли низкие серые облака, обещая скорый дождь. Олег проводил их глазами. Облака, подгоняемые ветром, шли на север, туда, где осталась его прошлая жизнь, остался его дом, где жили его родители. Тоской защемило грудь. Олег поправил на плече ремень рюкзака и зашагал по тропе, глядя себе под ноги. Чувство неуверенности и беспокойства овладело им. Будущее казалось зыбким. Где-то очень далеко, по другую сторону горизонта, осталось светлое, но ставшее хрупким прошлое, здесь — беспощадное настоящее. А будущее — какое оно?

Неожиданно подул холодный ветер. Серое тяжелое облако, достигнув вершины горы, разрослось до огромных размеров, затянув все небо темным покрывалом. Под порывами безжалостного ветра согнулись, беспомощно забились ветви деревьев, застонали старые, покрытые мхом стволы. Свирепо сверкнула молния, раскатистый гром отразился многоголосым эхом от крутых каменных склонов… Пошел дождь.

Олег, надев плащ-накидку с капюшоном, стоял под струями падающей с неба воды, прижавшись спиной к огромному валуну, перегораживающему тропу, и чувствовал себя так, словно сейчас над ним пронесся смерч судьбы, смывающий страхи и сомнения, и с этой минуты все, что было, осталось в далеком недосягаемом прошлом. Впереди его ждали неизвестность и другая жизнь.

«Дождь — к удаче!» — сказал он себе, пытаясь в это поверить.

Не прошло и часа, как дождь утих. Командир не стал дожидаться его полного окончания и повел отряд, обрядившийся в одинаковые зеленые плащ-накидки, дальше. Григорьеву пришлось снять с плеч рюкзак, в котором лежали все его вещи, и нести его в руках. «Хорошо, что автомат не дали», — подумал он, глядя, как бережно прячут оружие под плащами боевики.

Наконец они пришли. В вечерних сумерках горы расступились, и показался широкий распадок. Река в этом месте тоже становилась шире, и, сбегая вниз в долину, виляла и делала изгибы. Над одной из ее излучин приютилось большое селение с красивыми домами под разноцветными крышами. Из него к деревянному мосту через речку спускалась дорога. На противоположном пологом берегу реки стоял хутор из двух десятков домов. Дальше от хутора уходила неровная тропа. Она пересекала долину и круто взбиралась вверх по склону, скрываясь в густом лесу, покрывавшем весь высокий склон.

— Вот мы и добрались, — Хамзат жестом остановил Григорьева. — Люди пойдут в поселок, а мы с тобой прогуляемся вон по этой тропе.