Книга Жена моего любовника - Ирина Ульянина

— И все? — переспросила я, пораженная ее наглостью.

— А чего тебе еще надо? Ну, если надо, сразу бы и говорила!

— Но это же дико дорого.

— Ай, Катька, брось ты, ну не дороже денег!

Лялька затушила окурок в горшке с алоэ и достала из сумки косметичку. Загородившись от меня пудреницей, поправляла макияж. Стряхнула с нижних век комочки осыпавшейся туши, вверху ярче подрисовала стрелки, обвела карандашом губы, преувеличивая их объем. Для кого старалась?.. Меня лично ее внешность совсем не колыхала, заботило другое, потому я села напротив и настроилась на задушевную волну.

— Олечка, видишь, как здесь опасно. И стреляют, и взрывают. Может, все-таки уедешь к родителям?

— Чего я там забыла?

— Но ведь Сергей… э-э-э… Владимирович просил…

— Ой, отвянь, надоело, — поморщилась незабудка и подпалила новую сигаретку.

Далее она курила практически беспрерывно. Кухня тонула в ядовитом дыму, вытяжка над плитой не справлялась, а форточку надолго открывать она запрещала, боялась простудиться. Недаром считается, наглость — второе счастье, это сказано как раз про Ляльку. Но дело не только в наглости, а в какой-то необъяснимой самоуверенности, в напоре… Я в душе негодовала, однако ее пожелания выполняла беспрекословно. Подставляла чистую пепельницу и вытряхивала полную, служила золотой рыбкой на посылках. Что за власть она взяла надо мной? Не знаю… Определенно жена моего любовника обладала некой магией, позволяющей ей помыкать людьми.

Посыльный из японского ресторана привез заказ, потянувший на 3 тысячи 200 рублей. Мне сделалось дурно, а Ольге — весело. От коньяка стрекозьи глаза потеплели и потемнели, выцветшая, как бы отхлоренная голубизна обрела глубину. Игнорируя приборы, она подцепляла роллы длиннейшими ногтями и отправляла в рот, а наевшись, попросила сварить кофе и спросила, верю ли я в гадания на кофейной гуще.

— В общем, да.

— А я не верю, — усмехнулась слабенькая блондиночка, — но и без гадания, как только тебя увидела, сразу догадалась, что ты торчишь от моего Волкова.

Я поперхнулась и закашлялась, хотя ничего не пила и не ела. Лялька не поленилась встать, звучно шлепнула меня по спине между лопаток, с издевкой посоветовала: «Не робей, здесь все свои!»

— Оля, ты зря думаешь…

— Ос-споди, расслабься! Я не думаю, я уже привыкла к тому, что все бабы при виде моего кобеля сучат ногами. Вернее, готовы расставлять свои кривые ножонки. И бесполезно!

— Да? — Я заглянула под стол, осмотрела свои ноги: нет, нисколько не кривые, вполне себе стройные!

— Сто процентов! Проверено: Сережку никто, кроме меня, не интересует… Давай выпьем, тащи вторую рюмку!

— Ну, давай. — Я опять послушалась, чокнулась с ней. Раз пошла такая пьянка, решила отбросить стеснение, утолить любопытство. Спросила, где они познакомились.

— Где-где… В п… — Коломенская верста ответила в рифму и тотчас поправилась: — В спортклубе!

— Ты тоже занималась айкидо?

— Прямо так!.. Я что, похожа на больную?

Ольга смаковала золотистый коньяк. Мысленно я поддела ее: да, ты похожа на больную алкоголизмом и манией величия! Но стоило куколке перевести на меня взгляд, заискивающе заулыбалась:

— Нет, конечно… Но фигура у тебя вполне спортивная…

— Чего ты понимаешь, Катюха, в городской любви!.. Слишком много вопросов задаешь, все-то тебе надо знать… Зачем? Меньше знаешь, крепче спишь!

Она захохотала подобно гиене, неприятным, раздражающим звуком; в узкой прорези рта блеснули острые, хищные зубки. Я не выдержала:

— Тише, детей разбудишь!.. Не хочешь разговаривать — не надо. Пойду спать.

Дух противоречия вкупе с коньяком сделали свое дело. Ольга начала рассказывать про то, как после школы, семнадцатилетней приехала в Новосибирск поступать в вуз:

— Мне было абсолютно до Фенимора Купера, где тырситься, лишь бы смыться подальше от предков. Подала документы в институт гребаного водного транспорта. Конкурс — полторы калеки на место, но я, блин, все равно не поступила, математику завалила… И сказала как отрезала: сдохну, блин, но в Мотыгино не вернусь! Я вообще всегда была резкая, как кока-кола!

— Кока-кола, да, резкая, — кивнула я, пьянея от малюсенького глоточка, и переспросила: — А что такое Мотыгино? Первый раз слышу это название…

Частое поминание блина ужасно раздражало, но я старалась любой ценой поддержать диалог. Цепляла нить разговора, как спущенную петлю крючком.

— Ха, наше Мотыгино всяко-разно не Париж, — хмыкнула Ольга и ощетинилась, — чего я там не видала? Как отец нажирается до зеленых соплей? Не слышала, как мать нудит? Или навоза не нанюхалась? Ос-споди, заколебала эта деревня с дымом! Прикинь, паршивый джин-тоник негде купить, за приличными сигаретами приходилось в райцентр тащиться! Ни одного круглосуточного киоска, не то что супермаркета!..

— Да, трудновато, — согласилась я.

— Ос-споди, она дакает еще!.. Давай подставляй рюмку, — скомандовала Лялька. — Выпьем за наше Мотыгино!

Полный абсурд, конечно, но мы выпили за Мотыгино, эту неведомую мне деревню с дымом, но без круглосуточных киосков. Лялька сообщила еще несколько душераздирающих подробностей о нравах родного села. Например, как ее одноклассница сошлась с армянином, а тот закрыл ее в подполе, без спросу продал корову и смылся, и всякое такое.

— Жалко, — кивнула я и подперла щеку, чтобы не упасть лицом в грязь. Вернее, на стол. Сильно клонило в сон.

— Кого тебе жалко, блин?!

— Ну, как кого? Корову…

— Твою мать, я ей про одноклассницу, а она про корову, — разозлилась Лялька и махнула еще рюмку. — Соседка-то померла, не смогла выбраться из погреба!

— Кошмар!

— То-то и оно, а ты… блин, фефела. Ну а я напросилась пожить у двоюродной сестры в Барышеве.

— О, вот Барышево я знаю.

— И это радует! Неимоверно… — Стрекоза прикурила новую сигарету и завела шарманку с жалобами на барышевскую родственницу, заставлявшую денно и нощно хлопотать по хозяйству. В мои намерения вовсе не входило настолько глубоко забуриваться в недра ее прошлого, но девушку уже было не унять. — Прикинь, они столько скотины развели, достали конкретно!.. Утки, куры, гуси, поросята, корова с теленком — во дворе не развернуться. От чего уехала, к тому вернулась… Но я недолго мучилась, отрезала: обломайтесь! — Каланча хлопнула длиннопалой дланью по столу. — Пей давай, блин! Чего мне глазки строишь?

Мы в очередной раз чокнулись, и Ольга ударилась в воспоминания о том, как сняла комнату в Новосибирске на двоих с другой иногородней девицей, которую звали Светка, и обучалась она в школе красоты при модельном агентстве «Сибирский шик».

— Угу, нормально, — кивнула я. — Там гуси и утки, поросята, а тут шик…