Книга Воры над законом, или Дело Политковского - Ефим Курганов
Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Что сталось потом с этой воровской троицей, узнать мне так и не удалось. Во всяком случае, насколько я знаю, следующий император (Александр Николаевич) её так и не помиловал.
Во всяком случае, шайка Политковского исчезла и сообща никогда уже более не действовала.
Может, Тараканов и Путвинский в армии что-то потом и устраивали, идущее в разрез с законами, или Рыбкин, пребывая на поселении в Сибири, занялся незаконной торговлей или незаконными финансовыми оборотами, — этого исключить никак нельзя.
Однако воровской квартет начисто исчез, оставив после себя не много фактов и очень много домыслов, подчас совершенно фантастических. При этом среди фактов, имеющих отношение к афере Политковского, были и вполне достоверные, но казавшиеся порой совершенно невероятными.
10-го февраля Паскевич был приглашён на приватный (малый) ужин к государю. Собственно, Николай Павлович был один — он собирался тет-а-тет обсудить со своим верным «отцом-командиром» прошедшее заседание военно-судной комиссии.
«Вот эти ротозеи пусть и вернут украденное со своих доходов» — с энтузиазмом говорил император, энергично потряхивая явно обнаруживавшейся лысинкой. — «И тогда дело Политковского можно будет закрыть, раз и навсегда».
«Ваше Императорское Величество» — резонно заметил Паскевич — «да ведь с их окладов миллиона никак не составишь. Они ведь подобных доходов не имеют. Ушаков — не Политковский».
Николай Павлович задумался — во всяком случае наморщил лоб. И молвил, наконец:
«Паскевич, что же в таком разе делать?»
И опять государь замолчал: как видно, искал выход из сложившейся непростой ситуации, для него неожиданной, ибо он собирался навсегда забыть о Политковском.
Николай Павлович крайне не любил неожиданных затруднений и сейчас был раздосадован. И вообще о деле Политковского лучше было не вспоминать. А тут… и царь с нескрываемым раздражением махнул рукой.
Впрочем, молчание продолжалось недолго, к большому облегчению Паскевича, седой ус коего уже начал было нервически подрагивать.
Голубые стеклянистые глаза императора засветились радостью и он весьма бравурно спросил у тут же воспрянувшего генерал-фельдмаршала:
«Ладно, Паскевич, оставим в покое этих болванов. Ты им вчера уже дал хорошую острастку. Я о другом сейчас. Как мне известно, известно и тебе, подлец Политковский обожал блядей, и едва не каждый день навещал хотя бы парочку из них. Знаешь также ты и то, что у него ещё и был своего рода гарем, который он набирал из наших петербургских балеринок. Так?»
«Именно так, Ваше Императорское Величество» — покорно и даже подобострастно закивал Паскевич.
Государь продолжал с нескрываемым энтузиазмом:
«А список этих балеринок составлен? Их допрашивали? Обыски у них проводили?»
Паскевич аж ахнул от изумления:
«Нет, Ваше Императорское величество… Даже не подумали об этом…».
Государь весело рявкнул:
«Так и ты такой же болван, как твои вчерашние генералы. Не медля составьте списочек и начните допросы и непременно обыски. Почему именно обыски — знаешь?»
Паскевич изобразил на лице растерянность. Николай же Павлович без малейшего промедления сказал:
«А вот почему необходимы ещё и обыски. Помимо проведения допросов, надобно явиться к танцовщицам Политковского на квартирки их и составить также списочки, чем они владеют. Все их побрякушки на экспертизу ювелирам. И всё, что от Политковского было ими получено в дар — конфисковать, заложить, а вырученные денежки вернуть в бюджет военного министерства. Что скажешь? Так мы, наконец, и восполним ущерб, который нанёс нам Политковский».
Паскевич счастливо и заискивающе закивал головой и прошептал:
«Потрясающе, Ваше Императорское Величество! Просто потрясающе! Без сомнения, это сразу надо было сделать».
«Ну, и сейчас ещё не поздно. Возьми петербургского обер-полицмейстера и приступайте. Даю вам сроку три дня, но никак не более».
13-го февраля, ровно в тот же час, что и 10-го, генерал-фельдмаршал Паскевич, как и было уговорено, находился в Аничковом дворце, резиденции Николая Павловича ещё с великокняжеских времён.
Его Величество кинулся навстречу Ивану Фёдоровичу, как только тот появился на пороге императорского кабинета, и крикнул, не в силах сдержать нетерпение:
«Ну что, Паскевич? Рассказывай быстрее, отец-командир, и очень подробно, ни одной мелочи не смей утаить от меня».
«Не сомневайтесь, Ваше Императорское Величество. Ничего не упущу, всё поведаю. Начали мы с танцовщицы Волковой. Именно чрез неё Политковский когда-то и вышел на всех балетных. Сия Волкова давно уж не выступает и живёт на покое во флигельке на Выборгской стороне, который ей когда-то Политковский и подарил. Мы все у неё осмотрели. Вся обстановка — сплошная дребедень, ни одной мало-мальски приличной побрякушки. А денежных запасов мы отыскали у неё 99 рублей, никак не более».
«Может, припрятала?»
«Ваше Императорское Величество, обер-полицмейстер со своими орлами осмотрел всё самым доскональнейшим образом. На правой руке у неё перстенёк с крохотнейшим бриллиантиком. Сказала, что прощальный подарок от Политковского. Попросили отдать нам. Не хотела, но потом всё же отдала, а именно после того, как обер-полицмейстер стал угрожать ей кутузкой».
«Ну, хорошо. Давай дальше».
«Но самое главное, Ваша Величество, что сия Волкова очертила примерный круг танцовщиц, которые потом находились на содержании у Политковского. Находились не один раз, а многовременно. Она насчитала до сорока балеринок».
«Ого! Вот блядун был».
«Ваше Императорское Величество, она назвала пофамильно каждую. Мы все записали. Обер-полицмейстер установил адреса, мы, разбившись на несколько группок, кинулись к бывшим балеринкам Политковского».
«Вот это уже интересно. Рассказывай. Нашли что-нибудь?»
«Ваше Императорское Величество, за последние три дня все сорок балеринок были допрошены и были осмотрены их квартирки».
«Ну?»
«Ваше Императорское Величество, девицы преглупенькие, а слезливые до ужаса, по негодяю Политковскому голосят, жалеют его страшно…».
«А нашли что-нибудь у них?»
«Тут я испытал сильнейшее разочарования, но всё ж таки набрали три саквояжа побрякушек».
«Всего-то… Но всё ж таки покажи».
«Да я притащил с собою. Оставил в караульной».
«О, отлично».
Император тут же кликнул флигель-адъютанта и приказал сбегать в караульную. Минут через десять тот вернулся с тремя громадными саквояжами. Николай Павлович и Паскевич тут же кинулись к ним и стали их потрошить.