Книга Капля света - Ольга Егорова

— В журнале? Она что, такая знаменитая, эта жена.

— Про меня бы тоже в журналах писали, если бы я была его женой, — усмехнулась Кнопка. — Легко стать знаменитой, когда у тебя муж — звезда Голливуда.

— Что? — опешил Сергей. — Ты о ком вообще?

— Все о нем, — вздохнула Кнопка. — О Роберте. И добавила после значительной паузы, мечтательно закатив глаза к потолку:

— Де Ниро…

А потом начала хохотать во весь голос. И Сергею не оставалось ничего другого, как рассмеяться вместе с ней, не имея возможности отрицать, что весь этот Кнопкин бред он принял за чистую монету.

Тогда он еще не знал, что больше всего на свете Кнопка любила врать…

Он тогда вообще ничего не знал о Кнопке. Потом день за днем он открывал ее для себя снова и снова, но каждый раз понимал, что какая-то часть ее души все равно остается для него закрытой. И не только для него, но и вообще для всех, в том числе — он был уверен — и для самой Кнопки тоже.

Потом, позже, выяснилось, что врала Кнопка только отчасти. Что влюбленность была ее хроническим состоянием, и эти бесконечные влюбленности перетекали одна в другую, проходили чередой сквозь ее жизнь. В свободное от влюбленностей время Кнопка читала Барбару Картленд и Даниэлу Стилл и на этой почве даже слегка подружилась с Сережиной мамой, которая, несмотря на стойко сформировавшийся с течением лет образ интеллектуалки, тоже, как оказалось, грешила иногда чтением подобных романов.

Это выяснилось, кстати, в первый же вечер пребывания Кнопки дома у Сергея. Пока он заваривал на кухне, чай, Кнопка за закрытой накрепко дверью его комнаты зашивала свои джинсы, выбрав для этой цели совершенно неуместные ярко-оранжевые нитки. Корявый оранжевый шов, по диагонали пересекающий голубую штанину, выглядел очень впечатляюще.

— Ты сама додумалась до этих оранжевых ниток? Или в модном журнале прочитала? — поинтересовался он, скептически оглядывая результат ее долгих бдений за закрытой дверью.

— Ты ничего не понимаешь, — отмахнулась Кнопка, присаживаясь за столом. — Не видишь разницу между заплаткой и декоративным элементом. Если бы я шила голубыми нитками — была бы заплатка.

— Прости, — рассмеялся он. — Подобная оригинальность мышления для меня недосягаема. Но ты права: в этом что-то есть. Даже с точки зрения психологии: голубые нитки означают, что ты пытаешься замаскировать следы своего преступления. Что тебе ужасно жалко разорванные джинсы и ты пытаешься вернуть назад что вернуть назад невозможно…

— Ты о чем? — Спросила она серьезно, шумно хлебнув из чашки горячий чай.

— О джинсах. Они ведь уже никогда не будут целыми, — пояснил он, немного смущенный ее серьезностью. Она тут же рассмеялась в ответ, давая понять, что он попался в очередную ее ловушку.

— А оранжевые?

— Оранжевые нитки… Прекрати смеяться, пожалуйста! Оранжевые нитки означают, что тебе на джинсы наплевать и ты не жалеешь о своем поступке…

— Совершенно верно, — подтвердила Кнопка, довольно улыбнувшись. — На джинсы мне наплевать, и о своем поступке я не жалею. Если бы я не залезла на дерево, я бы с него не свалилась. А если бы я с него не свалилась — кто знает, может, и не встретились бы мы тобой никогда. Правда ведь?

— Правда, — согласился Сергей, чувствуя, как это замечательно — то, что Кнопка полезла на это дерево. И черт с ними, с джинсами. Оранжевый шов, хоть и кривоват немного, на самом деле придает им шарм неповторимый…

В этот момент они услышали, как открывается входная дверь. Кнопка притихла, нырнула взглядом в чашку и не поднимала глаз до тех пор, пока не услышала:

— Здравствуйте…

— Привет, мама. Познакомься, это Кнопка.

Он даже не понял сначала, отчего это мать удивленно так вскинула брови. Потом только догадался, что не совсем традиционно он представил ей свою новую знакомую. Кнопка в этот момент поднялась из-за стола, смело выставив напоказ оранжевую дорожку на джинсах. Улыбнулась и сказала:

— Здравствуйте. Я — Кнопка.

— Здравствуйте, — отозвалась мать. — А я просто тетя Рита.

— Очень приятно. — Кнопка искренне улыбнулась и снова села на табуретку, а мама вдруг сказала:

— Ты, Кнопка, похожа на Зою. Я все время так себе представляла княгиню Зою из романа…

Она внезапно замолчала на полуслове. Сергей сначала не понял, в чем дело, но вовремя подоспевшая Кнопка выдала свою собеседницу с головой:

— Из романа Даниэлы Стилл? Вы тоже читали?

— Читала, — смущенно улыбнулась мать и бросила взгляд на сына.

— Мама, — рассмеялся он. — Неужели правда? Тебе оказывается, не чужд этот мусор, который гниет на книжных прилавках? А как же нелинейная проза, как же Павич и Теннеси Уильямс?

— Мне не чуждо ничто человеческое, — вздохнула мать и опустилась на табуретку. — И мне совсем не стыдно в этом признаться!

— Я правда похожа на Зою? — вставила Кнопка.

— Правда, — вступил Сергей. — Уверяю тебя, как две капли…

Они рассмеялись все вместе. Уже потом, позже, Сергей убедился, что эпизод на кухне был неслучайным. Кнопка в тот вечер легко «расколола» его мать, заставив ее признаться в том, что для всех было секретом. Такой уж у Кнопки был талант — заставлять людей раскрывать свои секреты… Только свои собственные она держала при себе. Предпочитала сочинять разные небылицы.

И еще одна удивительная способность была у Кнопки: она очень легко сходилась с людьми. Так случилось с самим Сергеем, с его матерью и даже с отцом, который значительно позже познакомившись с Кнопкой, тоже потом отзывался о ней очень тепло. Она легко сходилась с людьми, но только с теми, которых интуитивно воспринимала как хороших. Таких было большинство, но встречались и исключения. Так, например, невзлюбила с первого взгляда она одного Сережкиного приятеля — Жорика, того самого, который налепил на стену в съемной квартире портрет Анастасии Волочковой. При знакомстве сказала ему «привет» и замкнулась сразу, не произнесла ни слова за весь вечер. Потом, когда они возвращались домой, Сергей поинтересовался:

— У тебя температура, Кнопка?

— Это у тебя температура, — огрызнулась она. — Не понравился мне этот хмырь.

Сергей вздохнул: обсуждать Кнопкины вердикты было делом бесполезным. Но в то же время снова удивился этой чудовищной ее проницательности, потому что и сам в глубине души Жорика недолюбливал, в чем сам себе признался уже достаточно давно.

Кнопка вообще часто его удивляла. С первого дня их знакомства так и повелось: она обязательно преподносила какой-нибудь сюрприз. Порой безобидный, а порой вытворяла такое, что ему снова хотелось открыть ее паспорт и убедиться своими глазами в том, что этой дурехе действительно скоро стукнет восемнадцать. Первым сюрпризом в бесконечной череде последующих были эти ее косы.

В тот первый вечер, выпив три чашки чая и обсудив с Сережкиной мамой три любовных романа — по одному на каждую чашку, Кнопка заторопилась домой. Зашнуровывала в прихожей кроссовки, бормоча под нос: