Книга Окрась это в черное - Нэнси Коллинз

– Папа?

Джейкоб Торн поднял глаза от могилы жены. Он, кажется, не удивился, увидев Соню. Но и обрадован тоже не был. Лоб его нахмурился, морщины стали резче.

– Почему-то я знал, что ты здесь будешь.

– Мистер Торн, я вам нужен?

Шофер Торна направлялся в сторону могилы – крупный мужчина с явно выпирающей из-под пиджака кобурой.

Торн отпустил телохранителя движением руки. Соня увидела старческую пигментацию на коже.

– Все о'кей, Карл. Эта дама мне знакома.

Соня подошла к Торну, стоящему у края могилы. Там, внизу, было очень темно. И одиноко.

– Я... мне очень жаль. Она... она страдала?

Торн пожал плечами – худыми и тонкими.

– По-своему. Но страдать – это всегда было прерогативой Ширли. Она была создана для мученичества. Переживать из-за Дениз – только это удерживало ее в живых. – Он глянул колючими глазами. – Ты ее убила, ты это знаешь? То, что ты сделала в ту ночь, в ночь, когда она наконец смирилась со смертью Дениз, было началом ее конца. Она просто не хотела жить.

– Пожалуйста, поверь мне: я только хотела ей помочь. Избавить ее от безумия. Я не хотела ей плохого. Она... она была моей матерью.

Бледное лицо Торна вдруг налилось кровью, и он задрожал. Вытащив из нагрудного кармана платок, он промокнул лицо.

– Черта с два! Я знаю, кто ты и что ты, и ты не Дениз!

– Нет, я больше не Дениз. Но когда-то, давным-давно... целую жизнь тому назад...

Соня наклонилась, взяла горсть земли. Она была влажной и жирной между пальцами и ударилась о гроб матери с глухим стуком.

– Мистер Торн, я не просила, чтобы меня привели в этот мир. Как не просила Дениз, чтобы ее увели из него. Я не по своему выбору стала тем, кто я есть.

Торн снова поглядел на нее, и колючий взгляд на этот раз был не так колюч.

– Да, я думаю, что нет.

– У меня иногда бывают воспоминания. Бывают туманные, а есть и очень яркие. Мне помнится день рождения – дети, клоун, катание на пони...

Торн коротко засмеялся, будто был приятно удивлен этим напоминанием.

– Этого ты не можешь помнить! Тебе было только два года... – Он оборвал себя, стиснув платок комом. – То есть Дениз было только два года.

– Ваша жена была в платье с воротником «Питер Пэн» и с широкой юбкой – она была очень красива. И счастлива. А именинный пирог был ванильный с розовыми цукатами...

– Зачем ты мне это рассказываешь? – Глаза Торна блеснули яростью и слезами. Голос его напрягся на грани срыва. – Мало того, что я потерял жену, ты хочешь заставить меня снова пережить потерю дочери?

– Мистер Торн, есть иное место, вне этого мира. Их на самом деле много – таких мест. Каждый человек, мужчина, женщина или ребенок, несет в себе ключи от неба и ада. Видов рая столько же, сколько живых существ. И вариантов вечного проклятия тоже бесконечно много. Я хочу, чтобы вы знали: ваша жена теперь счастлива.

– Это уже говорил священник, – презрительно фыркнул Торн. – «Джейкоб, она в лучшем мире. Страдание не коснется ее». Ха!

– Мистер Торн, вы не считаете, что я до некоторой степени авторитет в вопросах сверхъестественного?

Торн посмотрел на нее удивленно, будто до него только что дошло, что существование вампира действительно может быть свидетельством существования чего-то помимо могилы, червей и савана.

– Мистер Торн, ваша жена покоится в мире. Понимаете, небеса значат для каждого свое. А для вашей жены небо – это день в 1955 году, день рождения ее единственной дочери.

Торн кивнул.

– Да. Да, я понимаю, где это может быть. Я... Боже мой! Слезы покатились по его щекам. Наверняка первые настоящие слезы после смерти жены. Плечи его затряслись, будто он готов был свалиться в открытую могилу.

– Боже мой! Дениз...

Он протянул к ней дрожащую стариковскую руку, но ее уже не было.

9

К тому времени, когда она вернулась, все уже было хреново – хуже некуда. Какую-то парапсихическую гниль она учуяла уже в Козумеле. Чем ближе было к Мериде, тем сильнее становилась эта вонь. Соня понятия не имела, что случилось в ее отсутствие, но явно ничего хорошего.

Входная дверь была не заперта. Соня вошла, сканируя в поисках признаков жизни, но было пусто. Кухонный стол был усыпан неоплаченными счетами, невскрытыми конвертами и пустыми бутылками из-под текилы. Кучами пустых бутылок. Соня вышла во двор, поискала глазами кокон Лит – но увидела лишь что-то вроде сброшенной змеиной кожи, высохшей и рассыпающейся на солнце.

– Лит? – позвала Соня, оглядываясь, почти ожидая, что падчерица выбежит из укрытия, весело смеясь, что провела ее.

Ответа не было.

– Лит?

Тишина.

Соня вернулась в дом и направилась в детскую. Посмотрела на плюшевых зверей и жеманно улыбающихся кукол, забивших все полки и все углы комнаты. Под веками что-то запульсировало с болью, послышался голос Ширли Торн, поющий «хэппи берсди ту ю».

Соня вошла в море мягких игрушек, разбрасывая их, будто в поисках Лит. Страх, недоумение, отвращение к себе заполняли ее. Как она могла быть такой дурой? Как могла уйти и оставить ребенка? Не так ли чувствовала себя Ширли Торн, когда получила известие, что дочь пропала? Неудивительно, что бедняжка спряталась в безумии.

– Лит, это уже не смешно! Выходи, чтобы я тебя видела!

Не получив ответа, Соня позвала мысленно:

(Лит!)

–Лит здесь больше не живет.

Палмер прислонился к дверному косяку, сложив руки на груди и глядя на Соню непроницаемыми глазами. Вид у него был потрепанный, но одежда чистая, и он недавно брился. И пьян он не был. От него волнами исходил запах умершей любви.

Он подошел сзади, и Соня не обнаружила его радаром. То ли она действительно обо всем забыла, то ли он закрыл себя щитом. И то, и другое, наверное.

(Билл?)

Она шагнула к нему, и он отпрянул, обнимая себя за локти, будто боялся, что она его коснется.

– Говори словами, – хрипло произнес он. – Не хочу, чтобы ты была у меня в голове.

– Что значит – «здесь больше не живет»? Где она, черт побери!

Палмер рассмеялся, только это было больше похоже на икоту. И обнял себя сильнее.

– Не знаю я, где она, и знать не хочу.

– Какого... Билл, это же Лит! Ей всего три года! Куда она могла уйти?

Палмер пожал плечами и снова засмеялся тем же жутковатым смехом.

– Палмер, черт тебя побери, что с тобой стряслось? Где Лит? Не могла же она просто улететь!