Книга Комнатный фонтан - Йенс Шпаршу

При этом я внутренне, учитывая сложившиеся обстоятельства, был даже готов к тому, чтобы простить ей этого треклятого Хугельмана, которого я в разговорах с ней называл не иначе как «твое романтическое недоразумение». (На что мне Юлия обычно отвечала: «Господин Хугельман не мое романтическое недоразумение, а наше общее начальство, понимаешь — он начальник моего отдела!» — Записано со слов, см. Книгу учета. Ладно, оставим. Как говорится, мнения по этому вопросу разошлись.)

От собственного великодушия, толкнувшего меня на то, чтобы всё забыть и всё простить, я чуть не расплакался, и ком подступил у меня к горлу, хотя, честно признаться, с тех пор как у меня снова появились дела, образ Хугельмана успел изрядно потускнеть в моих глазах, превратившись из воплощения мирового зла в маленькую неприятность; он перестал быть для меня каким-то сверхчеловеком, он был простым обыкновенным членом (точнее будет сказать — сочленом) общества. Как и я. Обычное явление, или, что то же самое, обычное недоразумение, о чем уже было сказано выше.

Мое великодушие требовало выхода, но оно было никому не нужно!

Зато я сам был загружен, слава богу, под завязку, так что думать ни о чем другом просто не мог. Я, кстати, не помню, чтобы я когда-нибудь еще работал так напряженно, как в тот период. Даже в жилконторские времена у меня такого не было, ну разве что иногда, перед выборами в Народную палату или перед какими другими праздниками, — тогда, конечно, приходилось крутиться все двадцать четыре часа в сутки.

Однажды, в пятницу вечером, я, как всегда, явился к Штрюверу в гостиницу, чтобы отчитаться за неделю (и заказать себе еще фонтанов), и с удивлением увидел у него на столе вазу с цветами и ведерко с шампанским. Сначала я подумал, что пришел раньше времени, и решил поскорее убраться, сделав вид, что просто ошибся номером, но Штрювер затянул меня обратно в комнату. На журнальном столике тихо мерцал открытый ноутбук.

— Взгляните, — сказал Штрювер.

Я углубился в изучение пестрой картинки. Штрювер изобразил продажи за последние недели в виде графика.

— Наконец, наконец-то мы переломили ситуацию! Я знал, что это произойдет!

Не знал он только одного. Причем не только не знал, но и не догадывался (поскольку у меня до сих пор не хватало духу ему признаться, да и как?), что этим впечатляющим успехом мы обязаны исключительно АТЛАНТИДЕ.

Почти исключительно, если быть точным. Бывали случаи, когда она наталкивалась на неприятие. Как, например, вопреки ожиданиям, это произошло у моего зубного врача. Я записался для виду к нему на осмотр и мужественно выдержал все процедуры, включая сверлёжку, решив, что для пользы дела можно и пострадать. Когда все было позади, я завел с доктором Пагелем разговор об общеэкономическом положении вообще и положении в индивидуальном секторе в частности, о том, как славно было бы, если бы его приемная стала в некотором смысле центром притяжения, притягивающим как магнит потенциальных пациентов всего нашего квартала. Он смотрел на меня с некоторым удивлением. Так смотрит врач на пациента. После этого я продемонстрировал ему АТЛАНТИДУ. При виде нее он сразу зажмурился и сказал: «Уберите это, господин Лобек». «Понял, — тут же отреагировал я. — Не надо волноваться, нет проблем», — и быстренько подсунул ему ИОНУ. «Ну, только ради вас», — нехотя согласился он наконец, озабоченно глядя поверх очков на новый предмет обихода, и добавил, что у него и так, мол, скопилось слишком много разнообразных технических новинок; я смутно помнил, что сам добыл ему когда-то по блату газовую колонку. Кроме ИОНЫ (вкупе с договором на сервисное обслуживание) мне пришлось дать ему обещание, что я теперь буду ходить к нему регулярно, не реже одного раза в год.

Тем временем Штрювер откупорил шампанское и разлил его по бокалам. Один он протянул мне, другой взял сам и сказал:

— Кстати, меня зовут Уве.

Бывает и хуже, хотел было сказать я, но не успел, потому что он полез уже ко мне со своим бокалом чокаться, чтобы закрепить переход на «ты», и мне ничего не оставалось, как промямлить «Хинрих» и тут же побыстрее всё запить.

Потом мы улыбнулись друг другу.

Ему было, если хорошенько приглядеться, лет на десять-пятнадцать меньше, чем мне. По-хорошему это я должен был бы ему предложить перейти на «ты». Но в конце концов, он западный человек, что с него возьмешь. К тому же он, наверное, скинул мне автоматически пару годков из тех сорока лет, что составили жизнь ГДР, потому что мы ведь там толком и не жили. Всякий раз, когда мы с ним куда-нибудь ехали, особенно если мы выезжали за пределы города, он начинал без конца качать головой и сочувствовать. Цитата из Книги учета: «Ну и жизнь у вас тут была! Газеты не газеты, выборы не выборы, дороги не дороги, и даже машины не машины».

Внутренне я соглашался с ним по всем пунктам. Но что же, черт побери, тогда это было? Чем мы все это время занимались? Бог его ведает. Нужно самому все это пережить на собственной шкуре, чтобы окончательно перестать что-нибудь понимать.

— Как бы мне хотелось прочитать твои мысли, Хинрих.

Я решительно замахал руками.

— Знаешь, ты иногда поражаешь меня своей бесконечной скромностью.

Потом он заговорил о том, что «старик» делает на меня большую ставку. За последнее время он получил множество благодарственных писем от клиентов.

— Подожди, вот стану я начальником по Востоку, сделаю тебя своим заместителем, тогда мы развернемся во всю ширь. С таким-то сокровищем, как у тебя, с твоими старыми связями, мы горы свернем!

Тут он почему-то спросил, а откуда у меня, собственно говоря, эти списки. Ему, конечно, все равно, но все-таки…

— Из моей старой конторы, — признался я, удивляясь вопросу.

— Понятно. Значит, из конторы, — сказал он, кивая головой.

Потом он налил нам еще шампанского и ни с того ни с сего перешел к госбезопасности. (Может быть, он примял немного до нашей встречи, не знаю, но мне показалось, что он как-то резко перескочил с одной темы на другую.)

— Подумаешь, сотрудничество с органами! — распалился он. — По мне, так, скажу я тебе, если кого-то тянуло на это дело, так и ради бога, почему нет?!

Он испытующе посмотрел на меня.

— Но сказать-то об этом все-таки можно было? Поделиться?! По крайней мере с коллегами.

Мне тоже так казалось. Я согласно кивнул. Он почему-то отвел глаза.

— Уве… — сказал я, после того как допил свой бокал.

— Да?

— Мне пора.

— Ах да, конечно. Тебя, наверное, ждет жена.

— Наверное, ждет.

— Давно?

— Давным-давно, давным-давно…

Взгляд Штрювера выражал искреннее сочувствие.

— Ну что ж, иди, Хинрих. Не буду тебя задерживать.

Мне нужно было еще зайти за продуктами. Поход в магазин, признаюсь, постепенно превратился для меня в настоящую муку, и я все время норовил оттянуть его до последнего. Покупать для себя одного, доложу я вам, чертовски грустная штука.