Книга Испорченная женщина - Доминик Дьен

Массон и его помощники какое-то время раздумывают над этой странной деталью, затем снова переключаются на доктора Трана.

– Вы сказали, доктор, что он сидел на табуретке… – напоминает Массон.

– Убийца, вошедший в это время, нанес удар в ту часть тела, которая была ближе всего к нему – в левый бок… Если помните, дверь комнаты расположена приблизительно в метре от предполагаемого нахождения жертвы… Почувствовав боль, он вскакивает и опрокидывает табуретку… Вы улавливаете мою мысль? И тогда убийца наносит второй удар вот сюда, в эту часть шеи.

– Значит, убийца высокого роста?

– Не обязательно. Жертва могла согнуться от боли. К тому же рост у Бизо всего метр шестьдесят восемь. Не так уж много.

– А что вы можете сказать об орудии убийства?

Все взгляды устремляются на доктора Вормса, который в свою очередь подходит к доске для презентаций и переворачивает на ней лист бумаги. Бертран достает блокнот для записей.

– Характер нанесенных ранений говорит о том, что орудием убийства был нож с гибким длинным лезвием без зазубрин. Длина – от двадцати пяти до тридцати пяти сантиметров. Очень острый – на рассеченных тканях остались мелкие частички минерального происхождения, очень похожие на то, что принято называть точильным камнем.

– Иными словами?

– Это один из тех ножей, какими обычно пользуются в мясных, рыбных или колбасных лавках… Они режут тонкими ломтиками, очень точно. Да и Тран при вскрытиях наверняка использует нечто подобное…

– То есть это, скорее, профессиональный инструмент?

– Да, но такой нож без труда отыщется во всех хороших ресторанах или богатых домах.

– Как насчет отпечатков пальцев в комнатах?

– В той, где было совершено преступление, – только отпечатки жертвы, управляющего гостиницей и его жены.

– А в другой?

– В другой – отпечатки тех же троих плюс еще одного человека, личность которого не установлена. Его отпечатки обнаружены на ручке входной двери со стороны комнаты, на спинке кровати и на ночном столике. Учитывая, что речь идет о гостинице, там могло быть намного больше отпечатков. К счастью, незадолго до убийства в комнате сделали тщательную уборку.

– Почему вы решили, что в момент убийства в спальне ничего особенного не происходило?

– Ничего особенного в том смысле, что там не занимались сексом. Мы не нашли следов, которые бы на это указывали. Кровать не была разобрана, простыни оставались чистыми. На них не было ни головных, ни лобковых волос. Правда, на покрывале мы обнаружили головные волосы, но они вполне могли остаться и от прежних постояльцев. На всякий случай мы забрали их, но, поскольку на данной стадии расследования у нас нет ни одного подозреваемого, мы не можем сравнить ДНК. Итак, господа, – заключает доктор Вормс, – теперь вы все знаете.

Массон тяжело поднимается со стула. Он крайне разочарован результатами беседы, на которую еще два часа назад возлагал большие надежды. Пробормотав положенные слова благодарности, он прощается с врачами и идет к машине Бертрана, потому что из троих его помощников тот наименее болтливый. Сейчас Массону больше всего хочется тишины.

Я этого не выдержу! Я уже не в том возрасте, чтобы подвергать себя подобным испытаниям!

От этого я даже подурнела, и мать Месье это заметила. К тому же из-за меня разразился целый скандал! Я до сих пор переживаю! Мадам стала меня защищать, и матери Месье это, естественно, не понравилось. Потому она и набросилась на малышку. Это ее обычная манера разговаривать, но в глубине души она очень любит внучку. Хотя… похоже, что она ее меньше любит с тех пор, как та почти совсем перестала разговаривать. Можно подумать, что она боится внучки. Еще одна семейная тайна! У меня на душе неспокойно… Кажется, я зашла слишком далеко… Особенно в этот раз… Мадам не должна была это затевать… Кто знает, к чему это приведет! Во всяком случае, я уже слишком стара для подобных секретов!

Вернувшись в свой кабинет на набережной Орфевр, Массон связывается с Центральным отделом по борьбе с компьютерной преступностью – они звонили ему в его отсутствие. Даниэль Гросман, начальник отдела, сообщает ему, что в соответствии с его просьбой один из следователей уже договорился о встрече с директором отделения «Лионского кредита», для того чтобы изучить файлы в компьютере Ксавье Бизо.

– Он поедет туда к половине шестого, к закрытию банка. Надо вам сказать, что Ребуа очень удивился нашей просьбе. Он настоятельно просил соблюдать конфиденциальность и все такое. В принципе, информация о содержании винчестера должна быть готова довольно быстро – сегодня к вечеру, самое позднее – к завтрашнему утру. Я буду держать вас в курсе дела.

– Спасибо, Гросман. Для нас это очень важно, потому что на данный момент все наши сведения – дырка от бублика. Так что, если обнаружится что-то более существенное, это даст нам хоть какую-нибудь зацепку.

Гросман фыркнул в трубку:

– Сделаем все возможное, Массон. Всего хорошего!

В тот же день, во вторник, в десять утра, Катрин Салерн вынимает из сейфа субботние чеки и заполняет приходные ордера на маленьком столике у себя в подсобке. Сердце чуть не выпрыгивает у нее из груди, когда она входит в здание «Лионского кредита». Она пытается идти своим обычным уверенным шагом и делает вид, что удивлена, увидев только одно открытое окошко вместо двух. Однако в банке все спокойно. Директор, месье Ребуа, здоровается с ней, проходя мимо. Катрин решает не снимать солнечные очки. Выйдя на улицу, она чувствует, как к горлу подступает тошнота. Она возвращается в магазин и зажигает ароматическую свечу с запахом корицы. Стоит мягкая теплая погода. Катрин думает об Оливье, не зная, что и предположить. В час дня она выходит купить сэндвич в ближайшей булочной, после чего запирается у себя в магазине. Она ждет, что Оливье позвонит ей, так как не хочет форсировать события. Но наступает вечер, а телефон так и не зазвонил, и Катрин чувствует себя несправедливо покинутой.

Закрыв магазин, она решает сама пойти к нему. Но Оливье нет дома. Катрин не может больше выносить его молчание и отсутствие. Она достает дубликат ключа, который всегда носит с собой в сумочке, открывает дверь и входит в квартиру. Занавески плотно задернуты, а кровать смята. Впервые за все время Катрин не будет разбирать ее вместе с Оливье. Она неожиданно представляет себе, как другая женщина лежала здесь на ее месте, и эта мысль доставляет ей острую боль. Катрин видит молоденькую студентку с матовой кожей и длинными черными волосами, которая глубоким, чуть хриплым голосом шепчет на ухо Оливье слова любви. Внезапно Катрин находит себя слишком старой, слишком светловолосой, а свой голос – слишком высоким… Удивительно, что он не бросил ее раньше…

Тут она слышит, как в замке поворачивается ключ, и ей становится страшно при мысли о том, что Оливье может войти сюда с другой женщиной. Ее сердце разрывается от боли и ревности, и она уже всей душой ненавидит эту девушку… Но Оливье один. Он по-прежнему небрит… Но, может, они занимались любовью не у него, а у нее?..