Книга Американский пирог - Майкл Ли Уэст

— То есть из Калифорнии? — спросила брюнетка.

— Из Нижней Калифорнии, — пояснила я.

— Это такой пляж в Лос-Анджелесе или где-то рядом, верно? — влезла блондинка.

— Нижняя Калифорния в Мексике, — отозвалась я, пытаясь пригладить волосы.

— Ой, вечно я все напутаю, — захихикала блондинка. — А вы случайно не из этих… как их теперь называют?.. Не миссионеры, а как-то… — Она обернулась к подруге: — Как их называют. Бренда?

— Не знаю, — ответила Бренда. — В моей церкви их называют «свидетелями», и они проповедуют аборигенам Ямайки.

Я прекратила теребить волосы и ошарашенно заморгала.

— Кому?! — вырвалось у меня.

— Аборигенам, — повторила Бренда. — Они там, знаете ли, поклоняются черным петухам. Дикари да и только. — Она важно посмотрела на блондинку, а затем снова обернулась ко мне: — Так вы тоже из свидетелей?

— М-м-м, — промычала я. Это слово ассоциировалось у меня лишь с судом и федеральной программой защиты свидетелей. Но потом меня осенило: это же название одной старомодной секты — «свидетели Иеговы». Да, давненько я не была на Юге, стала забывать здешний язык. Живя в Калифорнии, как-то проникаешься чувством, что земли южнее линии Мейсона-Диксона — что-то вроде мифической страны, которая существует лишь в сознании ученых, торговцев сувенирами и древних старух, что до сих пор верят рассказанным им в детстве небылицам. Боже мой, я, видно, совсем сошла с ума.

Я улыбнулась обеим подругам и ответила:

— Нет, я не проповедница. Я собирала фрукты. — Тут я невольно поморщилась. Бизнесмены во втором ряду опустили газеты и уставились на меня. Один из них, обладатель густых усов и пронзительно-голубых глаз, был редкостно красив.

— Фрукты? — переспросила блондинка, чуть наклоняя голову, словно не веря своим ушам.

— О, это так интересно, — сказала брюнетка быстро, с натянутой улыбкой. — Я постоянно покупаю фрукты в «Винн-Дикси», но мне и в голову не приходило, что я когда-нибудь встречусь с настоящим сборщиком.

— И мне не приходило, — пролепетала блондинка, кивая подруге. — Но я всегда говорила: сбор фруктов — достойнейшее занятие. И чрезвычайно нужное. Вот здорово, правда. Бренда?

— О да! Еще бы.

— А какие именно фрукты вы собирали?

— Плоды страстоцвета, — брякнула я.

Бизнесмены в первых рядах заерзали и зашуршали газетами.

— Господи Иисусе, какая диковинка! — выдохнула блондинка, подталкивая локтем соседку. — В «Винн-Дикси» такого не сыщешь, правда, Бренда?

— Да уж, там и петрушка-то не всегда бывает.

— И даже обычная редиска!

— Я вам прямо завидую, — сказала Бренда, поджимая губки, — ведь вам достался самый страстный фрукт.

— Точно-точно! — закивала блондинка и одарила меня сладчайшей улыбкой. — И, видать, во время сбора отлично загораешь. У вас вот, душечка, просто загляденье, а не загар.

— Профессиональная вредность. — Я глянула на свои голые руки и пожала плечами.

— Восхитительный загар, — твердила Бренда, усиленно кивая, а затем приподняла свою обгоревшую руку. — А я вот обгораю да облезаю, как сухая луковица.

— И я, и я, — вздыхала блондинка. — Зато она вся шоколадная, как в рекламе «отпуска на Гавайях».

— Надеюсь только, что это не приведет к раку кожи, — сказала Бренда.

Я знала, что мне следует поблагодарить попутчиц, дать им понять, что я из того же круга и ценю их комплименты. Эту южную особенность я тоже успела забыть: неподготовленному человеку здешняя любезность кажется просто убийственной.

Мое молчание, похоже, обидело подруг. Они раскрыли свои сумочки и сделали вид, будто что-то в них разыскивают. Пока водитель перестраивался в нужный ряд, колеса противно скрипели. За окнами поплыл серый индустриальный пейзаж. Мне казалось, что мы движемся сквозь время, но вперед или назад, я не могла понять. Микроавтобус проехал внутри известняковой гряды, по пещере, с шершавых стен которой свисали прозрачные сосульки. Когда мы подъехали к дамбе Перси-Прист, мне вспомнился наш калифорнийский Дьюи и домик на берегу залива Томалес. Летом он сверкает, словно отполированный металл. С его третьего этажа шаткая лесенка ведет в купол, откуда в ясный день виден мерцающий вдали океан. С расположенного неподалеку побережья Пойнт-Рейс можно наблюдать за китами с середины декабря по конец марта — в то самое время, когда мы бываем в отъезде. По возвращении мы первым делом идем в обсерваторию, спускаясь с горы на несколько сотен ступеней. Порой мы видим китов, мигрирующих на север, а однажды Сэм заметил анчоусов и планктон, двигавшихся в огромном водяном облаке. В течение пяти часов мы наблюдали за тремя китами, которые кормились, снуя вверх и вниз в синих водах.

Внезапно я так затосковала по дому, что едва не расплакалась. В Дьюи сейчас можно ходить в легком свитере: ведь этот городок, считай, антипод юго-восточной части штата Мэн. Я соскучилась по овчаркам, носящимся кругами вокруг ягнят мистера Эспая, по пастбищам, полным сочной травы, и по холмам, похожим на зеленых китов. Мне вспоминались кипарисовые рощицы и перелески из дубов и платанов. Каждый год я обещаю себе вернуться в Дьюи как можно скорее. Сэм скучает по дому не меньше меня. Дважды в неделю мы ездим на Пойнт-Рейс, делая остановку в станционной кофейне, где я съедаю кусок шоколадного торта, он — салат из тофу, а официантка все время разогревает и подливает нам кофе. В этот раз лето обещало быть туманным, с резкими ветрами с Дрейкс-Бич и громким звяканьем буйков. Значит, мы будем нырять за моллюсками, ходить под парусом по заливу, подбирать выброшенную волнами рыбу, перебираться вброд через заполняемые приливами водоемы в Даксберри-Риф, собирать после бури сверкающие агаты и нефриты и устраивать на Лиматур-Бич вегетарианские пикники: пить минеральную воду с черничным соком, есть бутерброды с огурцом, семечками подсолнуха, рубленым цуккини и спаржей и также салат из помидоров под божественной приправой из пряностей, уксуса и оливкового масла.

Я уверена, что характер города определяется местной пищей. Поэтому мне страшно нравится городок, где существуют специальные магазины сыров и рыбы, где прямо на улицах торгуют грушами, брусникой, луком валла-валла, лисичками и яблоками пепин оранж, где в булочных продают слойки и шоколадные круассаны, где в меню кофеен значатся «омлеты с любыми начинками: халапеньо, икрой, авокадо, помидорами и грибами шитаки». Универсам «Ханидью» может похвастаться лакомствами для истинных гурманов: заморскими сырами, всевозможными крекерами, одиннадцатью сортами горчицы, французским хлебом. И все это в городишке с населением чуть более тысячи человек, который примостился на скалистом утесе над самым океаном!

План Дьюи напоминает решетку: пронумерованные улицы идут с севера на юг, параллельно побережью, а те, что обозначены буквами, тянутся с запада на восток. Многие годы это был типичный маленький городок, где не имелось практически ничего, кроме продуктового магазина в здании почты плюс автозаправочной станции и нескольких ранчо. Но в семидесятые здесь зародился туристический бизнес. В городке вдруг выросли гостиница, яхт-клуб, несколько баров и ресторанов. Его близостью к Сан-Франциско прельстилось несколько безрассудно смелых писателей и художников, и вскоре газеты уже окрестили Дьюи «левым берегом Калифорнии». Теперь его засаженный зеленью центр пестреет открытыми кафе и бутиками, торгующими глиняными безделушками, медными флюгерами и акварельными рисунками. Если вы вздумаете сходить в ресторан, вас ждут заведения со всего мира. В «Ше Мадлен» хозяин играет на флейте, «Манкас» славится чешской кухней и камином, в котором потрескивают пахучие сосновые поленья, в гриле «Стинсон-Бич» предлагают блюда пониженной калорийности, а вместо музыки ставят запись лая морских львов.