Книга Частная жизнь Пиппы Ли - Ребекка Миллер

Тем временем Кэт танцевала какой-то языческий танец, словно боксируя с тенью. Я поскользнулась и упала на комок тряпья, далеко не сразу сообразив, что это не просто тряпье, а одетый в лохмотья парень, зачем-то прикованный к шесту. Дрожащими руками Джим помог мне подняться, и я рассыпалась в извинениях. Тут к Шелли с распростертыми объятиями подошла миниатюрная девушка, которую вел на поводке худощавый парень в полосатой рубашке. Нас представили друг другу. На тонких запястьях девушки поблескивали наручники, соединенные длинной цепью. Ее звали Рене, а худосочного бойфренда — Майлс. Рукопожатие Майлса получилось безвольным и каким-то влажным.

— Сидеть! — велел он подруге, и та опустилась на диванчик.

— Что нового? — поинтересовалась она у Шелли. — В последний раз мы виделись в Чикаго на слете мазохистов.

— Боже, как вспомню, что там творилось!

— Боюсь, в этом году мы не поедем, — объявила Рене и, вытаращив огромные карие глаза, самодовольно взглянула на бойфренда. — У Майлса родился племянник, которого собираются крестить, поэтому… — Девушка закинула ногу на ногу, и по звуку я догадалась: на лодыжках у нее кандалы. Рене снова посмотрела на Майлса: — Милый, принеси мне попить, ладно?

— Да, конечно, — отозвался парень. — Больше никому ничего не нужно?

Мы покачали головами, а Майлс на секунду замешкался, не зная, кому доверить поводок Рене. В конце концов он остановился на Джиме:

— Подержишь, пока я не вернусь?

— Естественно, — согласился Джим, лицо которого выражало сдавленное изумление.

— Пиппа, ты еще в школу ходишь? — поинтересовалась Рене.

— Нет, готовлюсь к экзаменам самостоятельно.

— А вот я даже аттестат не получила, — призналась она.

— Слушай, когда вы… Начали?

— Ты об этом? — Рене подняла скованные запястья, и цепь негромко звякнула. — Помню, еще подростками мы хм… тискались в гараже Майлса. Однажды он меня связал, и мы оба поймали бешеный кайф! — Рене улыбнулась, и на щеках появились ямочки. Она буквально источала здоровье!

Тут вернулся Майлс с «Доктором Пеппером» и, поблагодарив Джима, забрал у него поводок.

— Это Стэн и Лиза! — объявила Рене, показав на балующуюся растопленным воском пару. — Такие милые! Стэн говорит, после шоу у них каждый раз бывает потрясающий секс.

Я окинула взглядом толпу глазеющих на Стэна и Лизу. Среди них выделялась очень молодая светловолосая девушка. Беременная, и срок уже немалый… На тонкой шейке красовался ошейник, но поводок девушка почему-то держала в руках. На сияющем лице напряженная сосредоточенность: она наблюдала, как Стэн хлещет Лизу плеткой, оставляя на нежной коже красные полосы. Беременная девушка заняла все мои мысли. Что она тут делает? Почему сама держит свой поводок?

— Сидеть! — Строгий голос Майлса заставил вспомнить о новых знакомых, и я с удивлением обнаружила: Шелли и Рене слились в поцелуе. Майлс позволил им наслаждаться друг другом всего несколько секунд. Рене даже привстала, дабы полностью завладеть губами Шелли, но парень дернул за поводок, веля подруге сесть. Через некоторое время все началось снова.

— Вряд ли Триш понравится, что такие сцены разворачиваются на твоих глазах, — заметил Джим.

— Решил загнать меня в рамки? Ну и дуэнья!

Джим осклабился, и я заметила: сбоку у него не хватает сразу нескольких зубов. Взглянув на часы, Майлс вскочил с диванчика и натянул поводок Рене. Девушка похвалила мое платье и улыбнулась, снова продемонстрировав очаровательные ямочки. Едва они ушли, я обратила внимание на Кэт. Опустив ногу на голову закованного в кандалы мужчины, она неподвижно застыла, словно статуя победительницы, словно охотник Викторианской эпохи с поверженным львом, позирующий для дагерротипа. Оставшаяся в одиночестве Шелли следила за ней из своего кресла. Потухшие безжизненные взгляды, которыми они обменялись, напугали до полусмерти и одновременно заинтриговали. Джим взял меня за руку. Я обернулась, но беременная девушка уже исчезла, равно как и Стэн с Лизой, а когда снова посмотрела на Кэт, ее холодные глаза ощупывали каждую клеточку моего тела.

М-м-м, я тоже умею играть в гляделки… Только мой пристальный интерес вряд ли понравился бы тете Триш.

Той ночью я лежала без сна на продавленном диване Кэт и, укрывшись одеялом, вспоминала мистера Брауна. Длинные тонкие пальцы, грубый твид поношенного пиджака — уткнувшись в него, я чувствовала запах трубочного табака, — круглые носы высоких ботинок, тусклый розоватый отблеск обручального кольца в полумраке. Мистер Браун был таким славным и добрым, а его ласки — нежными и одновременно настойчивыми, словно каждое наше свидание могло стать последним. Мои губы и руки он обучал неспешно, серьезно, ответственно, даже в плотских наслаждениях оставаясь педагогом. Однажды во время пасхальных каникул мистер Браун отвез меня на пляж — мы в первый и последний раз вырвались из тесного мирка его кабинета. Апрельский день выдался теплым, но пасмурным. Кроме нас на галечном пляже отдыхали всего трое: крупный мужчина в шортах цвета хаки и ветровке, миниатюрная женщина с копной рыжих кудрей и толстый, как колобок, мальчик, запускавший воздушного змея, который упорно не желал взлетать, хотя пару раз многообещающе отрывался от земли.

Мы с мистером Брауном проворно разделись до купальных костюмов. На нем были свободные плавки из зеленого нейлона, от которых ноги, поросшие редкими рыжеватыми волосками, казались еще тоньше и бледнее, на мне — блестящий синий купальник «Спидо» с эмблемой школьной команды по плаванию. Мой единственный… Грудь он делал совсем плоской, что, естественно, очень раздражало меня, зато нисколько не смущало мистера Брауна. Царапая босые ноги о гальку, мы дошли до невысоких скал метрах в ста от места, где отдыхали люди. Спрятавшись среди камней, мы наблюдали за чайками и сливочно-белыми облаками, плывущими по плоскому серому небу.

— Знаешь, песок — это те же скалы, только в измельченном виде, — повернувшись ко мне, объявил мистер Браун.

— Да, — вздохнула я, — однако, думаю, превращение небыстрое.

— Более чем. Должны пройти миллионы лет. — Распластав длинные тонкие пальцы, он рассеянно сыпал через них песок. Я осторожно коснулась эластичного пояса плавок и стала смотреть, как любимые глаза покрываются поволокой, что случалось всякий раз, когда мистером Брауном овладевало желание. Сидя спиной к полоске пляжа, мы чувствовали себя в безопасности: нас не мог увидеть никто. Я без остановки гладила зеленый нейлон, пока мистер Браун не зажмурился в полном изнеможении. М-м-м, кайф!

Как бы далеко ни заходили наши ласки, мистер Браун оставил меня девственницей. Да, после всего шума, скандалов и неприятностей я лежала на стареньком диване тети Триш целочкой. Причем не по своей воле, я ведь умоляла мистера Брауна стать первым, но он завил: необходимо знать меру. Я мечтала выйти за него замуж и уже продумала все до мелочей: мы поселимся в маленьком домике где-нибудь в Массачусетсе или на либеральном Севере, мистер Браун устроится преподавателем в престижную частную школу, а я стану целыми днями умащать кожу, расчесывать волосы и выщипывать брови. Вечерами любимый будет возвращаться в наш дом и доводить меня до экстаза. Однако, стоило поделиться радужными мечтами, мистер Браун, горько усмехнувшись, прикрыл глаза, и под пергаментной кожей век я увидела тонкие прожилки. «Деточка моя, ты рождена для лучшего!» Подробные заявления нагоняли тоску: во-первых, они подразумевали недолговечность нашего романа, а во-вторых, раскрывали неизвестный мне самой потенциал, таящийся в душе, словно опухоль, которая в один прекрасный момент начнет разрастаться. В страхе перед будущим я льнула к груди любимого, каждый раз подсознательно ища в ней женственные округлости. Увы, грудь мистера Брауна была плоской, как доска.