Книга Темная сторона российской провинции - Мария Артемьева

* * *

Наутро я проснулась в слезах.

А потом мама рассказала мне новости. Сосед вышел погулять с собакой, у него охотничья такса, страшно непоседливая и глупая.

Завидев возле Красного дома крысу, псина эта впала, по обыкновению, в буйный восторг, сорвалась с поводка и убежала от хозяина. Обойдя кругом здание в поисках собаки, сосед услышал, что такса воет и скулит где-то внизу. Алексей Павлович не решился соваться в Красный дом один — сходил и позвал на помощь приятеля, а тот, человек бывалый и опытный, захватил фонарь, веревки и на всякий случай ломик.

Таксу разыскали и вытащили: она провалилась в подвал. Чтобы вызволить собаку, мужчинам пришлось разбирать завалы внизу. Под грудой досок они наткнулись на тело: девочка-подросток в синей куртке, в желтой вязаной шапочке. И никаких признаков борьбы, насилия и вообще чужого присутствия. Вид ее был столь безмятежен, что в первые мгновения мужчины решили — девочка спит.

Но это, конечно, было не так.

Как и собака соседа, девочка случайно провалилась сквозь подгнившие доски первого этажа в подвал. Только упала неудачно: напоролась шеей на торчавшую снизу железную арматуру. Тело засыпало обломками досок — из-за этого ее и не нашли сразу.

Бедная Лилька. Она скончалась от потери крови.

Я хочу верить, что она не была в сознании в последние минуты своей жизни. Мне страшно представить такую смерть: в одиночку, в полной темноте, не имея ни сил, ни возможности позвать кого-то на помощь. Безнадежно ожидать конца, чувствуя, как постепенно угасает твоя жизнь. Нет, только не ты! Только не так…

Страшная находка взбудоражила и настроила против Красного дома весь город. Перед зданием администрации собрался стихийный митинг, и толпа потребовала, чтобы заброшенный бесхозный дом снесли. Незамедлительно.

Испуганные чиновники пошли навстречу жителям и, не откладывая дела в долгий ящик, нагнали с какой-то стройки нужной техники.

С помощью огромного экскаватора все еще крепкие стены из багрового кирпича расковыряли и обрушили, наконец.

Добровольцы, среди которых были и мы с Вадимом, и все мои одноклассники, растащили зловещие руины по кирпичику.

Когда фундамент расчистили — обнажился подвал, и тут выбрались, наконец, на свет божий мрачные тайны Красного дома: под одной из боковых лестниц, разбитых и брошенных внизу, покоились, замурованные в бетон, трупы четырех человек, а в котле для замешивания строительных растворов — тело самого хозяина.

Каким образом он туда угодил, и кто убил его — после стольких лет уже вряд ли узнают. Но, без сомнения, он умер, захлебнувшись в цементе.

Тот самый дом, который, по задумке владельца, должен был принести ему радость и счастье, сделался причиной его гибели. И не только его…

Не зря говорят: не построить счастья на чужом несчастье. Не стоило и пытаться.

* * *

Заброшенного дома на окраине нашего города давным-давно не существует. Но в моей памяти он жив. И продолжает, помимо моей воли, служить олицетворением зла.

Зло неистребимо, как неистребима людская жадность, подлость и безрассудство.

При всей моей ненависти, я не стараюсь забыть о Красном доме. Потому что хочу сохранить живые воспоминания о той, кого он погубил, — о моей подруге, Лиле Волковой.

Иногда, в плохие дни, когда я особенно недовольна собой, в голову лезут странные мысли. Мне начинает казаться, что в судьбе моей подруги каким-то образом виновата и я. Если б не мои зависть и ревность, может, все сложилось бы по-другому? Я думаю так и плачу. Впадаю в отчаяние, мучаюсь и не нахожу себе места. Но потом, в конце концов, устаю и засыпаю. И мне снится Красный дом. И Лилька Волкова на его пороге.

— Ну, я пошла? — говорит она мне, оглядываясь через плечо.

— Подожди, — отвечаю я. Беру ее за руку, и мы шагаем вперед вместе. И Красный дом рассыпается перед нами, как легкий пустой карточный домик.

ДВУЛИКАЯ

Московская область

Я не услышал грохота обвала. Порода внезапно осела, и с легким шуршанием часть тоннеля исчезла, будто ее стерли ластиком. Мгновение — и все погрузилось во тьму. Эта огромная, кем-то заранее вырытая могила, давно поджидавшая меня, улучила момент и сомкнулась.

Теперь ни пошевелиться, ни вздохнуть: засыпало. Камни давят грудь, теснят с боков; руки саднит — наверное, кожу содрало с ладоней. Одну ногу я не чувствую, а другая начинает ныть и покалывать — затекает, вывернута в неудобном положении.

Но хуже всего мысль о смерти, мерцающая в отупелом сознании, подобно фонарю с истощенной батарейкой. Как долго придется ждать конца, мучаясь от подступающего удушья? Никого нет рядом, все мертвы…

И вдруг в глаза бьет белый луч. На мгновение слепну. Камни с шорохом расступаются, и передо мной возникает чье-то лицо. Девушка. Длинные прямые волосы падают на лоб, закрывают щеки. Катя?

Становится светлее, детали проступают на черно-белой картинке четче и объемнее.

Нет, эта девушка мне не знакома. Лицо у нее круглое, скуластое. Нос слегка приплюснут. Из-под тяжелых азиатских век поблескивают мокрыми угольками раскосые глаза — совершенно черные, без зрачков.

Откашлявшись, я шепотом спрашиваю:

— Кто ты?

Во мне все бурлит от радости, я готов обнять свою спасительницу, но она смотрит на меня и молчит. Я не понимаю, что означает ее взгляд. Что-то есть в ее лице страшно чужое, никогда не виденное раньше ни в одном человеке. От ее застывшего взгляда меня бьет озноб.

* * *

— Эй, подъем! Солнце встало! — Катька смеется и светит мне в лицо фонариком. Я вскакиваю, весь мокрый. Футболка прилипла к спине. В прыгающем свете фонаря глянцевито поблескивают стены пещеры. В гроте напротив мигают теплые отсветы свечей и газовой горелки. Пахнет вкусным дымком — дежурные уже сварганили какой-то завтрак.

Катька тоже зажигает свечу и лепит огарок на выступ скалы.

— Разоспался, Андрюха. Вставай уже! — командует она. — Сегодня попробуем в соседнюю систему[4]пролезть.

Она копается в рюкзаке, вытаскивая и упаковывая нужные шмотки в транс,[5]а я выпутываюсь из спальника. Кости ломит, как будто и впрямь побывал под обвалом. Ничего себе — сон! Никогда раньше в пещерах мне не снились сны.

— А вот еще способ — если заблудишься, можно вызвать Двуликую…

Наш дорогой Петюня разглагольствует, сидя в большом гроте — «столовой». Он помешивает ложкой варево в котелке — судя по запаху, это гречка с тушенкой, и она уже пригорела — и рассказывает небылицы кому-то из новичков — наверняка Светке.