Книга Робинзон Крузо - Даниэль Дефо

— Бедный Робин Крузо! Куда ты попал?

Попка точно радовался, что снова видит меня. Покидая шалаш, я посадил его на плечо и унёс с собой.

Неприятные приключения моей морской экспедиции надолго отбили у меня охоту плавать по морю, и много дней я размышлял об опасностях, которым подвергался, когда меня несло в океан.

Конечно, было бы хорошо иметь лодку на этой стороне острова, поближе к моему дому, но как привести её оттуда, где я оставил её? Обогнуть мой остров с востока — от одной мысли об этом у меня сжималось сердце и холодела кровь. Как обстоит дело на другой стороне острова, я не имел никакого понятия. Что, если течение по ту сторону такое же быстрое, как и по эту? Разве не может оно швырнуть меня на прибрежные скалы с той же силой, с какой другое течение уносило меня в открытое море. Словом, хотя постройка этой лодки и спуск её на воду стоили мне большого труда, я решил, что всё же лучше остаться без лодки, чем рисковать из-за неё головой.

Нужно сказать, что теперь я стал гораздо искуснее во всех ручных работах, каких требовали условия моей жизни. Когда я очутился на острове, я совершенно не умел обращаться с топором, а теперь я мог бы при случае сойти за хорошего плотника, особенно если принять в расчёт, как мало было у меня инструментов.

Я и в гончарном деле (совсем неожиданно!) сделал большой шаг вперёд: устроил станок с вертящимся кругом, отчего моя работа стала и быстрее и лучше; теперь вместо корявых изделий, на которые было противно смотреть, у меня выходила очень неплохая посуда довольно правильной формы.

Но никогда я, кажется, так не радовался и не гордился своей изобретательностью, как в тот день, когда мне удалось сделать трубку. Конечно, моя трубка была первобытного вида — из простой обожжённой глины, как и все мои гончарные изделия, и вышла она не очень красивой. Но она была достаточно крепка и хорошо пропускала дым, а главное — это была всё-таки трубка, о которой я столько мечтал, так как привык курить с очень давнего времени. На нашем корабле были трубки, но, когда я перевозил оттуда вещи, я не знал, что на острове растёт табак, и решил, что не стоит их брать.

К атому времени я обнаружил, что мои запасы пороха начинают заметно убывать. Это чрезвычайно встревожило и огорчило меня, так как нового пороха достать было неоткуда. Что же я буду делать, когда у меня выйдет весь порох? Как я буду тогда охотиться на коз и птиц? Неужели я до конца моих дней останусь без мясной пищи?

Глава 16

Робинзон приручает диких коз

На одиннадцатом году моего пребывания на острове, когда порох стал у меня истощаться, я начал серьёзно подумывать, как бы найти способ ловить диких коз живьём. Больше всего мне хотелось поймать матку с козлятами. Вначале я ставил силки, и козы нередко попадались в них. Но от этого мне было мало пользы: козы съедали приманку, а потом разрывали силки и преспокойно убегали на волю. К сожалению, у меня не было проволоки, и приходилось делать силки из бечёвок.

Тогда я решил попробовать волчьи ямы. Зная места, где козы паслись чаще всего, я выкопал там три глубокие ямы, накрыл их плетёнками собственного изготовления и положил на каждую плетёнку охапку колосьев риса и ячменя. Вскоре я убедился, что козы посещают мои ямы: колосья были съедены и кругом виднелись следы козьих копыт. Тогда я устроил настоящие западни и на другой же день нашёл в одной яме большого старого козла, а в другой — трёх козлят: одного самца и двух самок.

Старого козла я выпустил на волю, потому что не знал, что с ним делать. Он был такой дикий и злой, что взять его живым было нельзя (я боялся войти к нему в яму), а убивать его было незачем. Как только я приподнял плетёнку, он выскочил из ямы и пустился бежать со всех ног. Впоследствии мне пришлось убедиться, что голод укрощает даже львов.

Но тогда я этого не знал. Если бы я заставил козла поголодать дня три-четыре, а потом принёс ему воды и немного колосьев, он сделался бы смирным не хуже моих козлят.

Козы вообще очень умны и послушны. Если с ними хорошо обращаться, их ничего не стоит приручить.

Но, повторяю, в то время я этого не знал. Выпустив козла, я подошёл к той яме, где сидели козлята, вытащил всех трёх по одному, связал вместе верёвкой и с трудом приволок их домой.

Довольно долго я не мог заставить их есть. Кроме молока матери, они ещё не знали другой пищи. Но, когда они порядком проголодались, я бросил им несколько сочных колосьев, и они мало-помалу принялись за еду. Вскоре они привыкли ко мне и сделались совсем ручными.

С тех пор я начал разводить коз. Мне хотелось, чтобы у меня было целое стадо, так как это был единственный способ обеспечить себя мясом к тому времени, когда у меня выйдут порох и дробь.

Года через полтора у меня было уже не меньше двенадцати коз, считая с козлятами, а ещё через два года моё стадо выросло до сорока трёх голов. Со временем я устроил пять огороженных загонов; все они сообщались между собою воротцами, чтобы можно было перегонять коз с одного лужка на другой.

У меня был теперь неистощимый запас козьего мяса и молока. Признаться, когда я принимался за разведение коз, я и не думал о молоке. Только позже я стал их доить.

Я думаю, что самый хмурый и угрюмый человек не удержался бы от улыбки, если бы увидел меня с моим семейством за обеденным столом. Во главе стола сидел я, король и владыка острова, полновластно распоряжавшийся жизнью всех своих подданных: я мог казнить и миловать, дарить и отнимать свободу, и среди моих подданных не было ни одного бунтаря.

Нужно было видеть, с какой королевской пышностью я обедал один, окружённый моими придворными. Только Попке, как любимцу, разрешалось разговаривать со мной. Собака, которая давно уже одряхлела, садилась всегда по правую руку своего властелина, а слева садились кошки, ожидая подачки из моих собственных рук. Такая подачка считалась знаком особой королевской милости.

Это были не те кошки, которых я привёз с корабля. Те давно умерли, и я собственноручно похоронил их вблизи моего жилища. Одна из них уже на острове окотилась; я оставил у себя пару котят, и они выросли ручными, а остальные убежали в лес и одичали. В конце концов на острове расплодилось такое множество кошек, что от них отбою не было: они забирались ко мне в кладовую, таскали провизию и оставили меня в покое лишь тогда, когда я пристрелил двух или трёх.

Повторяю, я жил настоящим королём, ни в чём не нуждаясь; подле меня всегда был целый штат преданных мне придворных — не было только людей. Впрочем, как увидит читатель, скоро пришло время, когда в моих владениях появилось даже слишком много людей.

Я твёрдо решил никогда больше не предпринимать опасных морских путешествий, и всё-таки мне очень хотелось иметь под руками лодку — хотя бы для того, чтобы совершать в ней поездку у самого берега! Я часто думал о том, как бы мне перевести её на ту сторону острова, где была моя пещера. Но, понимая, что осуществить этот план трудно, всякий раз успокаивал себя тем, что мне хорошо и без лодки.