Книга Ром - Блез Сандрар

И оживает тьма…

Нельзя верить злым колдунам. Надо бороться против их злотворной мощи, которая разделяет мир.

Перейти в контратаку. Напасть первыми, ведь они известны.

Их называют по именам.

Удар за удар.

Можно разрушить все, что они делают, развязать узлы, которые они накручивают, и загнать их в ими же расставленную западню.

Начинается обряд вуду…

А добрый дух — это Гальмо.

Ночь. За лачугами, вокруг очага для выпечки хлеба, на гумне, на полянах, в святых местах. Режут глотку козленку. Поджигают травы. Льют воду, рассыпают соль. Пляски. Изгнание бесов. Обряд посвящения. Ведьмовские песни и танцы. Развязывают узлы. Расставляют камни. Это может помочь колдовству…

Враги — это вот кто: Илларион Лароз, могильщик Кайенны, Жан Клеман, душа окаянная, и, может быть, еще Эсташ. И мэр Гобер, ведь он связан со страшными людьми из метрополии.

«Mortou tombou miui! — Ко мне, мертвецы, восстаньте из могил!» — вот как кричат они. Им заткнут обратно в глотку этот вопль! Магический заговор…

Поль Моран посвятил этой черной магии целый труд. Но стоит прочесть и «Магический остров» У. Б. Сибрука — особенно историю Ти-Жозефа с Голубятни, заставившего работать на тростниковой плантации мертвецов. Это была «орава существ в отрепьях, которые медленной и вялой походкой тащились следом за ним, с тупым видом, будто кем-то заведенные… взгляду этих существ оставался неподвижным, пустым, потухшим, какой бывает у ломовых лошадей, и спроси их, как их зовут — никакого ответа». Эти зомби работали не жалуясь и не стеная на самом солнцепеке; но в тот день, когда им по непоправимой ошибке дали поесть крепко посоленных мучных лепешек, до них дошло, что они уже умерли, и тогда они с ужасными воплями бросились обратно к могилам… «Каждый принялся разгребать камни и рыть землю у своей могилы, чтобы снова лечь туда, но тут же все попадали, как падают замертво, мгновенно превратившись в мешки полусгнившей плоти».

Тут надо признать, что пройдохе Ти-Жозефу не пришло-таки в голову отправить своих мертвецов к избирательным урнам, чтобы они проголосовали за силы зла…

Мсье Эжен Гобер, мэр Кайенны, переплюнул самого Ти-Жозефа.

Он, без сомнения, главарь злых колдунов…

Два кандидата борются меж собою. Два соперника. Два старых друга. Гальмо и Лотье.

Гальмо в Гвиане знает любой. Но кто такой Лотье?

«Господин Эжен Лотье… Уроженец Монпелье, он унаследовал от средиземноморских корней культ красноречия, неподдельную страсть к музыке и ту жадность до нежной плоти, каковая обыкновенно есть удел утонченных душ. Лотье из тех, кто может определить возраст вина по первому глотку; еще он из тех, кто может наизусть прочесть из Вергилия, Горация, а то и нечто более пикантное — например, стихи Катулла; из тех, кто может перечитывать Гомера в подлиннике, чтобы запасти на всякий случай проклятия позвучнее для своих политических оппонентов… Эжен Лотье всего за несколько лет стал ведущим политическим хроникером газеты «Тан». С учетом этого никого не должно удивлять, что сегодня Эжен Лотье является одним из политиков Третьей республики, лучше всего знающих изнанку современной истории, государственные тайны и те секреты, которые скрывают государственные мужи. Он отнюдь не злоупотребляет своими бесспорными знаниями — с врагами он сама снисходительность, а с друзьями сама любезность…» Автор этой характеристики, столь же точной, сколь и богатой нюансами, — мсье Леон Трейш. Она была напечатана в парижских «Литературных новостях».

Но Гвиана-то — совсем другое дело, там все знают Гальмо, а кто такой Лотье?

Роли переменились.

Жан Гальмо — кандидат, которого блоком поддержали все гвианские партии, он «представитель Гвианы», его здесь на руках носят, это «их» депутат, он знает их всех по именам, это он им покровительствует; — в Париже его считали мошенником, авантюристом, бандитом, спекулянтом, — а здесь он добрый дух этого народа.

А злой дух здесь — Эжен Лотье, пособник таинственных людей, служитель сил злотворных, посланник дьявола, великий повелитель Эжена Гобера, «этой черномазой гниды!» — так называют его чернокожие сограждане…

И пьяйя растет, растет.

Официально соперничают между собой «гальмоисты» и «лотьеисты»…

Не забудем, что для гвианцев их право голоса священно и они еще чувствуют божественную суть слов «Свобода, Равенство, Братство».

Вот и возмущаются они, впадая в исступление от результатов голосования, которым управлял злой колдун Эжен Гобер.

Избран Лотье! Избран Лотье!

Пьяйя, пьяйя.

Удар за удар, Пусть будут сглаз и дурной глаз, Что видели в мечтах, пусть сбудется въявь.

Мертвое дитя, в чьих жилах черные соки земли, Закогти мертвой рукой.

Ночью Жан Гальмо, поставив на карту репутацию, поедет защищать Эжена Лотье от всех многочисленных пьяй, которые на него наслали. В утешение своим сторонникам и чтобы успокоить их, он заявляет: «Я буду писать президенту республики». И самолично поедет сопровождать Эжена Лотье на борту парохода, проворно уносящего их подальше от этой полной опасностей страны. Эжен Лотье так никогда и не поймет, какой опасности избежал… Возможно, он обязан своему поверженному сопернику жизнью, или здоровьем, или безмятежным сном…

Тут начинается закатная пора Жана Гальмо, все перипетии которой я не в силах описать.

Избрание Лотье было признано законным, и я не стану вспоминать о том, какие демарши предпринял Гальмо, чтобы удовлетворить своих милых гвианцев, уполномочивших его подать протесты и петиции кому следует. События эти — недавние, и, чтобы узнать о них подробнее, стоит только заглянуть в архивные досье и перечитать газеты. Мне остается лишь добавить, что с тех самых выборов, «выборов мертвых душ», в колонии часто происходят волнения…

Перед тем как уехать из Гвианы, Жан Гальмо написал собственной кровью ту клятву, которую я уже приводил в начале книги.

В Париже перед ним закроются все двери. Его протесты встречают смехом. Его долговязая сутулая тень слоняется по министерствам, не привлекая внимания. Не слишком ли поспешно он взвалил на себя поручение «своих детушек» из Гвианы?

Да разве такой человек, как Жан Гальмо, способен быть в упадке? Не правда ли — нет?

Но при этом — чем он занят? Где он? О чем думает?

1924.1925.1926.1927.

У него больше ничего нет. Все было продано. Предвыборная кампания унесла все деньги, какие удалось собрать с помощью близких. Ему очень хотелось начать все сначала. Он ищет, ищет, ищет и не находит ничего и никого. Но он помнит…

Иногда он наезжает в Дордонь, проводя время в кругу семьи; но чаще живет в Париже. Он обделывает дела, получает старые долги, зарабатывает, теряет, зарабатывает, но денег ему всегда не хватает. Он надеется. Ждет. Его час пробьет. Он не забывает своей клятвы верности Гвиане.