Книга Рассеянные мысли - Уильям Сомерсет Моэм

Хэзлитт пишет, что он несколько раз предпринимал попытки описать стиль Берка, но безуспешно, и, возможно, с моей стороны слишком самонадеянно браться за то, что не удалось этому выдающемуся публицисту. На самом деле в различных эссе Хэзлитт дал такое полное описание стиля Берка, что к нему почти нечего добавить. Хэзлитт отмечает саркастические преувеличения, скрупулезную точность, прозаичные гиперболы, одновременное увлечение предметом и отход от него, затем добавляет: «Но это не помогает в нем разобраться, поскольку ничего подобного на свете не существует. У нас нет мерки, с которой можно было бы подойти к этому явлению, и его свойства противоречат сами себе». Моя цель — не описать стиль Берка, а исследовать его суть и обнаружить, если удастся, методы, которые он использовал, чтобы добиться желаемого эффекта. Хэзлитт уже представил публике аппетитное блюдо, мне же предстоит разобраться, какие ингредиенты придают ему такой вкус. Я намерен выяснить, как Берк конструирует предложения и как организует абзацы, как использует абстрактные и конкретные слова, образы и метафоры, к каким риторическим приемам прибегает. Если эта тема представляется читателю скучной, никто его не заставляет читать последующие страницы. Для меня как писателя она интересна. Однако тут я вижу две трудности: во-первых, я не уверен, что в силах справиться с такой сложной задачей, во-вторых, для достижения успеха мне придется прибегнуть к цитатам, и лишь самые добросовестные читатели не поддадутся искушению бегло пробежать их глазами. Тем не менее без примеров невозможно понять, о чем идет речь. Английский язык сложен для писателя, и лишь немногие авторы пишут на нем грамотно и красиво. Лучший способ этого добиться — изучать творения великих мастеров прошлого. Большая часть из всего, написанного Берком, не представляет особого интереса для читателей, за исключением разве что политиков. Из всех его трудов можно составить один том остроумных отрывков, и я, со своей стороны, должен признаться, что у меня никогда бы не хватило терпения прочесть многотомное собрание его сочинений с таким вниманием, если бы я не надеялся почерпнуть оттуда нечто, что позволило бы мне приблизиться к желанному совершенству. Писательская манера меняется от поколения к поколению, и было бы глупо пытаться писать, как великие стилисты восемнадцатого века, но я вполне допускаю, что нам есть чему у них поучиться. Литературный язык пополняется, вбирая в себя речь людей своего времени и обретая таким образом живость и актуальность, однако, чтобы избежать бесформенности и невнятности, он должен основываться и определяться стандартами того периода, когда английская проза достигла высочайшей степени совершенства.

Думаю, немного найдется авторов, от природы наделенных даром слова. Берк был человеком невероятной работоспособности, и он, несомненно, уделял внимание не только предмету своих рассуждений, но и стилю. «Сохранились противоречивые свидетельства относительно легкости, с которой он создавал свои сочинения, — пишет Хэзлитт. — Кто-то говорил, что он сначала делал черновой набросок, что-то вроде грунтовки, а потом добавлял украшения и иносказания. Один знающий человек уверял меня, что „Письмо к благородному лорду“ (самое запальчивое, импульсивное, блестящее и несерьезное из его произведений) было отдано в печать, а когда Берку прислали гранки, он вернул их с таким количеством изменений и вставок, что наборщики отказались вносить правку в таком виде: пришлось рассыпать готовый набор и делать новый». От Додсли мы узнаем, что Берк больше полудюжины раз переделывал корректуру «Размышлений о революции во Франции», прежде чем добился удовлетворительного результата. Достаточно лишь одного взгляда на философское исследование «О происхождении наших идей возвышенного и прекрасного», чтобы убедиться: стиль Берка — результат долгих лет кропотливого труда. Хотя работы Берка хвалил Джонсон, использовал Лессинг и высоко ценил Кант, сейчас их чтение вряд ли принесет много пользы, но по-прежнему может доставить удовольствие. Утверждая, что совершенство не является источником красоты, он замечает: «Женщины очень хорошо это чувствуют, вот почему они учатся сюсюкать, слегка пошатываются, как бы от слабости, при ходьбе, притворяясь немощными или даже больными. Во всем этом они руководствуются природой. Красота в сочетании с физической слабостью — наиболее сильно воздействующая красота, намного превосходящая всякую иную. Застенчивость обладает значительно меньшим влиянием, а вообще скромность — молчаливое признание несовершенства — сама по себе считается приятным качеством и, безусловно, усиливает любое другое. Я знаю, у всех на устах фраза о том, что мы должны любить совершенство. Для меня это достаточное доказательство того, что оно не является истинным объектом любви». И еще цитата: «Когда перед нами находятся такие предметы, которые возбуждают любовь и удовлетворенность, то, насколько я мог заметить, тело принимает под их влиянием следующее положение. Голова наклонена в сторону; веки сомкнуты более, чем обычно, а глаза мягко движутся в направлении предмета, рот слегка открыт, а дыхание становится замедленным и время от времени прерывается глубоким вздохом; тело полностью расслаблено, а руки пассивно висят вдоль него». Считается, что Берк написал эту работу в восемнадцать лет, а когда она была опубликована, ему исполнилось двадцать шесть. Приведенные цитаты дают нам возможность понять, каким был стиль его письма до того, как он подвергся влиянию, сделавшему его одним из мастеров английской прозы. Это заурядный стиль середины восемнадцатого века, и я сомневаюсь, что по приведенным отрывкам кто-нибудь угадает их автора. Они написаны правильным, свободным и гладким языком, что подтверждает, что у Берка от природы был хороший слух. В английском много шипящих согласных, и автору нужно уметь избегать звуковых сочетаний, которые режут слух. Некоторые этого не чувствуют и, совершенно не смущаясь, позволяют себе закончить слово на согласную и даже на две, а следующее слово начать с того же звука или даже с той же пары, как например, fast stream; они используют аллитерацию (что всегда рискованно в прозе) и оставляют рифмующиеся между собой слова (создавая таким образом неприятный перезвон). Конечно, тут самое важное слух, поскольку английский язык так богат, что почти всегда можно подобрать точный синоним слову, которое первым пришло в голову. Ситуации, когда автор вынужден оставить неблагозвучное сочетание, чтобы в точности донести свою мысль, встречаются крайне редко. Самый важный урок, который мы можем извлечь из чтения Берка: какими бы неподдающимися ни казались нам некоторые слова, с помощью их правильной расстановки и разумного сочетания, а также чередования гласных и согласных и смещения ударения всегда можно избежать нежелательного эффекта. Конечно, никто бы вообще не мог ничего написать, если бы думал только о звучании, слуха вполне достаточно. В случае Берка, мне представляется, природная чуткость к звукам была сильно развита благодаря потребности в публичной речи; даже когда он писал, рассчитывая только на читателей, он ориентировался на устную речь. Он не был мелодичным писателем, как Джереми Тейлор в семнадцатом веке или Ньюман в девятнадцатом, его прозу отличают сила, энергия и напор, а не красота, но, несмотря на сложность и запутанность многих его предложений, их легко произнести вслух и приятно слушать. Не сомневаюсь, Берку порой случалось написать цепочку слов, не соответствующую этим критериям, и в порыве душевного волнения нарушать правила благозвучия, однако, как и всякого другого писателя, его следует судить по лучшим творениям.