Книга Адмирал Макаров. Помни войну - Алексей Шишов

«Этот пароход, единственный в своем роде по идее и исполнению не только в нашем, но и в иностранных флотах, давал в течение почти двух лет много тем для разговоров, даже и не в морском обществе».

Получив извещение о начале войны, командир «Великого князя Константина» выстроил экипаж на верхней палубе, подняв его на ноги сигналом боевой тревоги. Лейтенант Макаров, названный впоследствии «дедушкой минного флота», взволнованно обратился к подчиненным:

— Война объявлена, братцы! Россия вновь воюет с Турцией!..

Ответом на эти слова было полное молчание. Небольшой строй экипажей «Константина» и четырех минных катеров замер на месте, вслушиваясь в долгожданные слова.

— Знайте и помните, что наш пароход есть самый сильный миноносец в мире. Одной нашей мины совершенно достаточно, чтобы утопить самый большой броненосец. Клянусь вам честью, что я не задумаюсь вступить в бой с целой турецкой эскадрой. И что мы дешево не продадим нашу жизнь!..

Ответом на такие слова было громогласное, протяжное и главное — дружное «ура». Оно эхом разнеслось над почти пустынной Севастопольской бухтой.

Возгласы «ура» неслись и с других черноморских кораблей, и с берега, с крепостных батарей. Там тоже объявлялось командирами о начале войны с Турцией, которая, впрочем, уже «состоялась» на дунайских берегах и водах. Высочайший манифест императора Александра II лишь фиксировал уже случившееся.

Вооруженный гражданский пароход «Великий князь Константин» готовился к первому поиску броненосного неприятеля. Его командир больше всего опасался случайности в ходе первой минной атаки. В макаровском приказе на сей счет говорилось:

«...Наш успех верен, но может случиться, что из-за какой-нибудь мелочи, из-за какого-нибудь бензеля произойдет неудачный взрыв. На эти-то мелочи я обращаю внимание всех служащих на судне. Я надеюсь, что всякий с любовью и точным спокойствием осмотрит свою часть».

Лейтенант Макаров сразу же сделал запрос в штаб флота Черного моря, прося «добро» на первый рейд в поисках турецких броненосцев у Севастополя и Балаклавы. Но в ответ командир «Великого князя Константина» получил довольно сдержанную депешу:

«Просимое вами разрешение может быть дано только высочайшим соизволением, о чем представляю. Прошу выжидать моих распоряжений.

Аракс».

С началом официально объявленной войны турецкие роненосцы без малейшего опасения пошли к Кавказскому побережью России. Жестокой бомбардировке с моря подверглись города Поти, Гудаута, Очемчира, Сухум-Кале

(Сухуми). На их улицах рвались крупнокалиберные артиллерийские снаряды и рушились дома горожан. Однако ожидаемого турками большого ущерба российские города так и не понесли.

Султанская броненосная эскадра под командой Ахмед-паши и британских офицеров-наемников открыто хозяйничала на просторах Черноморья. Отпора она нигде не встречала, если не считать огня немногих береговых батарей.

В изготовившийся к войне Севастополь с Черноморского побережья приходили телеграммы одна тревожнее другой, «дышавшие» войной на море. Раздосадованный командир вооруженного парохода «Великий князь Константин» держал в собственных руках не одну из них:

«...Турецкая эскадра подошла к Гадаутам, обстреляла это селение и высадила, как говорят, до 1000 прежних переселенцев с Кавказа...

На другой день, с 3 до 6 часов вечера, неприятельские суда бомбардировали Очемчиры и повредили в этом селении несколько домов...»

«2 мая пять турецких броненосцев бомбардировали Су-хум в течение двух с половиной часов; часть города значительно пострадала; но попытка десанта блистательно отражена пятью ротами и двумя орудиями. На улицах осталось много неприятельских тел...»

Через три дня из абхазского города Сухуми в морскую крепость Севастополь поступила новая телеграмма:

«Неприятельская эскадра, усиленная двумя прибывшими пароходами, возобновила бомбардирование Сухума. Большая часть города сожжена и разрушена; войска наши вышли из него и расположились за речкой Маджара».

Затем в главную базу Черноморского флота пришли с Кавказа немногословные телеграммы о военных событиях

7 и 8 мая:

«На всем протяжении берегов наших, от мыса Адлера до Очемчир включительно (около 150 верст), турецкие суда продолжают бомбардировать и жечь беззащитные мирные селения».

В довершение всего султанское командование официально объявило, что воюющая Турция начинает «жесткую» морскую блокаду портов России на Черном и Азовском морях. Уже только одно такое заявление дышало самоуверенностью в собственной безнаказанностью в войне на море.

О событиях у российских черноморских берегов писали столичные и губернские газеты. Так, популярные для того времени «Московские ведомости» опубликовали «фронтовую» телеграмму из Одессы следующего содержания:

«...Ночью заметили турецкий военный пароход. На батареях была тревога. Море ночью освещалось с батарей электрическим светом. Газовое освещение приморских улиц прекращено».

Разрешение же на первый выход в море лейтенант Макаров получил лишь спустя две недели после объявления войны. «Великий князь Константин», неся на борту все четыре минных катера, взял курс на юг, к берегам Аджарии, к Батуму. Именно там, в удобной и хорошо защищенной со стороны моря батумской бухте, базировался неприятельский броненосный флот. Оттуда до Черноморского кавказского побережья неприятелю было рукой подать.

Казалось, что весь Севастополь вышел на берег провожать смельчаков: желали удачи рейда и самое главное — победы. Приморский бульвар, Графская пристань, высоты — все было усыпано народом. Неслись крики:

— Победы вам, макаровцы! Победы!..

Первый рейд парохода больше напоминал поход по Черному морю в поисках броненосного неприятеля. Было осмотрено южное Крымское побережье. Потом минный корабль направился к Батуму, куда, по имевшимся сведениям, султанское командование перебрасывало армейские войска на усиление своей Анатолийской армии, прежде всего Аджарского корпуса. Анатолийцы терпели от русских одно поражение за другим на Кавказском театре военных действий.

Война давала командиру боевого корабля особые права. По пути Макаров останавливал любые встречные суда, свои и иностранные, выясняя, где может находиться неприятельский броненосный флот. Однако капитаны судов невоюющих стран отговаривались незнанием.

Было решено идти к грузинскому побережью, к порту Поти, который представлял для турок несомненный интерес. Но и здесь, на потийском рейде, вражеских кораблей не оказалось. Турецкие броненосцы, побывавшие у Поти ранее, обстреляли город ночью из орудий и на рассвете ушли в открытое море. Курс они держали к близким аджарским берегам.

Макаров, анализируя ситуацию, рассчитал, что турецкая эскадра может находиться только в Батуме. Она должна была, по всей вероятности, прикрывать левый приморский фланг Анатолийской армии и обеспечивать безопасность перевозок морем различных грузов, и прежде всего свежих войск.